Геннадий Марченко - Второй шанс 4 [СИ]

По характеру, как ни крути, мне всё же ближе тихая, кабинетная работа за пишущей машинкой, а такие вот всплески хороши изредка, для поддержания тонуса. Но в последнее время этих всплесков усилиями того же Гольдберга становится всё больше.

Адреналин бурлил в крови, когда я выходил на сцену. Или, как сейчас, на арену. Стою с примотанной к телу левой рукой, озираю заполненный до отказа почти одной молодёжью зал, а внутри меня клокочет эдакий вулканчик адреналина. И только в этот момент я с полной отчётливостью понимаю, что они все мои, что я имею над ними власть, и они готовы выполнить практически любой мой приказ. Некоторые даже и с крыши многоэтажки сиганут не раздумывая.

Ох, не сотвори себе кумира: правильно Господь завещал Моисею. Такая сила в плохих руках превращается в страшное оружие. Вон как в своё время Адольфа Алоисовича боготворили, и чем дело закончилось!

Как и накануне, после заглавной песни пообщался с публикой, объяснил, где и при каких обстоятельствах травмировал руку.

За время концерта брал несколько таких пауз, давая возможность передохну́ть и музыкантам, и себе. На экваторе шоу по уже ставшей традиционной схеме представил своих музыкантов, в том числе сессионного бас-гитариста, который скромно встал рядом с Леной.

Тысячный зал цирка терпеливо внимал каждому моему слову, лишь изредка раздавались крики с требованием исполнить тут или иную песню. А под конец выступления кто-то начал кричать, и неожиданно зал тут же подхватил, скандируя: «Heart-Shaped Box», «Heart-Shaped Box»…

Тут я малость растерялся. Я бы её исполнил, но она не утверждена худсоветом, да к тому же кто вместо меня сыграет гитарную партию?

– Может, удовлетворим желание народа? – услышал я голос Вали, который пытался перекричать беснующийся зал.

– А кто играть-то будет? Ты же видишь, я однорукий…

– Так я могу?

В ответ на мой недоумённый взгляд Валя скромно пояснил:

– Я дома на акустике её разучил по твоим же нотам, а на репетициях мы играли, пока тебя не было, пару раз, там уже на твоей «Музиме». Там риффы и переборы на самом деле совсем несложные.

– Точно сможешь?

– Точно.

В общем, зажгли на свой страх и риск так, что стены цирка реально ходили ходуном. Что меня окончательно поразило, судя по артикуляции губ многих зрителей и зрительниц, они знали слова песни. Может быть, просто что-то похожее на слух кричали, но в общем-то рот открывали в тему.

Закончив петь, я выждал несколько секунд, поклонился публике вместе с музыкантами, и мы рысцой отправились за кулисы. И на этот раз Саня всё ещё пребывал в шоке:

– Я думал, круче чем вчера быть уже не может, – тряс он головой, словно не веря увиденному. – Но то, что мы сотворили сейчас… Это нечто!

Э-э, брат думал я, глотая услужливо поданный Гольдбергом чай, вот когда так будет бесноваться целый стадион – тогда да, будет о чём рассказать внукам. А это всего тысяча зрителей. Но в общем-то тоже приятно.

Директор цирка влетел следом за нами в гримёрку и несколько секунд хлопал глазами, прежде чем выдавить:

– У меня даже Никулин таких оваций не срывал!

А спустя минуту, выплеснув свои эмоции, устало закончил:

– Ребята, а можно, вы последний концерт проведёте не так… э-э-э… оглушительно? А то, боюсь, уже сейчас до руководства города донесут, что в цирке творится форменный бедлам.

– Так а мы что? – включил я дурачка. – Просто исполняем свой репертуар, кстати, утверждённый худсоветом, мы же не виноваты, что публика так реагирует.

– Да это-то я понимаю… Но хотя бы вот эту, на английском, можно её не петь? Вчера же не исполняли!

– Народ просил, как отказать? – пожал я здоровым плечом, делая брови домиком.

Владынин вздохну и обречённо махнул рукой. Поворачиваясь, бросил:

– Тут за дверью журналист из «Зари молодёжи» стоит, просится на интервью. Что ему сказать?

– Да пусть заходит, – легкомысленно вякнул я, опережая возможные возражения коллег по цеху.

Ну а что, жалко, что ли? Человек выполняет свою работу, может, рубля три заработает на болтовне со мной. Тем более какой-то веской причины для отказа я не видел, а нам тут ещё час почти куковать до начала следующего концерта.

За директора цирка закрылась дверь, а спустя несколько секунд после осторожного стука снова открылась, и в дверном проёме показалась… Нет, вернее сказать, показалось неземное существо. Почему-то именно такая аналогия первым делом пришла мне на ум. Девушка реально напоминала ангела во плоти: вся такая воздушная, включая невесомую, одуванчиком, причёску, а на аристократической бледности лице сияли казавшиеся огромными васильковые глаза.

По-моему, подобное состояние сейчас испытывали все присутствующие, за исключением разве что Лены, в глазах которой, как я успел заметить, тут же зажглись ревнивые огоньки. И чего это Владынину вздумалось вводить нас в заблуждение? Журналист… Вообще-то журналистка, да ещё какая!

– Здравствуйте!

Голос был подстать внешности, словно бы по небольшой гримёрке, в которой чудом уместилась такая толпа народу, рассыпались колокольчики.

– Здравствуйте, красавица! – опередил меня включивший режим «донжуана» Казаков, учтиво подвигая гостье свой стул. – Как вас звать?

– Полина, – смущённо улыбнулась девица, опустившись на краешек стула.

– Полина… Какое чудесное имя, отправляющее нас в прекрасный девятнадцатый век. Полина Виардо, Полина… В общем, много их там было, Полин. Так кто же из здесь присутствующих вас конкретно интересует? Надеюсь, один из вопрос будет адресован и мне?

– Ну вообще-то редактор просил интервью с Максимом Варченко, – захлопала длиннющими ресницами Полина.

– Эх, не судьба, – хлопнул себя по ляжкам Саня с напускной обидой. – А я-то рассчитывал…

– Хорош уж, Саш, девушку смущать… Полина, давайте не будем тянуть резину, задавайте свои вопросы.

Вопросы, впрочем, от стажёрки газеты «Заря молодёжи» оказались банальными. Но мне просто нравился процесс общения с ней, даже несмотря на периодические подколки от своих музыкантов. Особенно старались Юрец и Саня, последний вообще по поведению выглядел старожилом коллектива. Не иначе перед саратовской журналисткой распетушил хвост.

Но она смотрит только на меня, распахнув свои неимоверно огромные, как лесные озёра, глазищи, в которых я, чувствую, просто тону. Что ж ты со мной делаешь, саратовское чудо?!! В глушь, в Саратов можно ехать только из-за неё одной!

Бррр… Очнись, Макс, забыл, что у тебя есть Инга?! Я едва не ущипнул себя, чтобы вернуться в реальность. Такое ощущение, что меня околдовали без моего на то согласия. Нет, так не пойдёт, дорогая Полина. Фото? Да бога ради, можешь меня на свой любительский ФЭД щёлкать сколько влезет.