Александр Михайловский - Операция «Яростный полдень» [СИ litres]

– А если я откажусь уходить добровольно, что тогда? – тихо спросил премьер. – Ведь я не только председатель правительства, но и глава крупнейшей и влиятельнейшей партии России…

В ответ президент достал из стола документ, отпечатанный на бланке Следственного Комитета, и толкнул его по направлению к премьеру.

– На, Дима, читай, – жестко сказал он, – это случайно совпало, что уголовное дело на твоего бывшего министра без портфеля господина Абызова было открыто именно сегодня. На самом деле разработка этого человека с моего ведома ведется уже давно. Как установило следствие, на нем клейма ставить негде: создание преступного сообщества с использованием служебного положения, мошенничество в особо крупном размере, вывод за рубеж нескольких миллиардов рублей; а также контроль над офшорными фирмами, что само по себе нарушает российское законодательство. Поскольку это ты, Дима, придумал это дурацкое «открытое правительство» и привлек в него этого человека, указ о твоей отставке по причине «утраты доверия» напрашивается сам по себе. И будь уверен, в таких условиях твое слово против моего не будет иметь никакого веса. И если будешь артачиться, отставкой для тебя это дело не кончится. Сам понимаешь – спустить на тормозах тогда ничего не получится, и все сестры получат по серьгам, в том числе и ты сам. Но если сделаешь все по-хорошему, то на Абызове все это и заглохнет. Ведь я тебе говорил, что в настоящий момент нам вредны любые потрясения, в том числе и из-за уголовных дел в нашей команде. Будешь вести себя хорошо – мягкую посадку на почетную синекуру вроде должности сенатора и спокойную беспроблемную жизнь до конца жизни я тебе в итоге гарантирую. Надеюсь, Дима, тебе это понятно?

– Да, понятно… – угрюмо произнес премьер, – и я согласен на все твои предложения. Только скажи: все это из-за Врат, точнее, из-за влияния на тебя Сталина?

– Совсем нет, Дима, – покачал головой президент, – на самом деле образование Врат только ускорило идущие в мире процессы, стало для них своего рода катализатором. Все эти санкции-шманкции, неизбежность войны на Донбассе, истеричная ненависть некоторых западных политиканов и прочее бурление фекалий в обычном порядке накрыли бы нас если не через год, так через два. Сам же говорил, что санкции – это навсегда. Ведь все это не из-за Крыма или конфликта с Украиной, а из-за того, что Россия американским и европейским элитам – как нож в горле. Они бы с удовольствием увидели нас мертвыми, но еще лучше, с их точки зрения, было бы, если бы мы были нищими и голодными, ползающими в грязи, по дешевке продающими европейским людям наши ресурсы, женщин и честь. А мы не только не сдаемся, но еще и усиливаемся, и это их чрезвычайно бесит…

– Ну хорошо… – сказал пока еще премьер, – мне писать заявление «по собственному» прямо здесь и сейчас?

– Да нет уж, – усмехнулся президент, – погоди. Прямо сейчас преждевременно. Через несколько дней произойдет одно эпохальное событие, после которого я выступлю с внеочередным обращением к Федеральному Собранию, в котором обрисую цели и задачи государства на предстоящем этапе исторического развития и попрошу отойти в сторону всех, кто не чувствует в себе сил браться за эту работу. Вот тогда ты и возьмешь самоотвод, а я назначу тебя на промежуточную должность – например, в Совет Безопасности. Такой вариант тебя устроит?

Премьер, пока еще номинально занимающий этот пост, кивнул – и вопрос был решен.

26 июля 1942 года, Третий рейх, Бавария, резиденция Гитлера «Бергхоф».

Известие о полном окружении групп армий «Север» (в Курляндском котле) и «Центр» (в Минском котле) привело Гитлера в состоянии, близкое к паническому оцепенению. Сценарий конца, который они однажды чисто теоретически обсуждали с Гейдрихом после его возвращения «с того света», всего через полгода стал для Гитлера ужасающей реальностью. Общее трехкратное превосходство большевиков, эшелонирующих свои силы таким образом, что одна треть действующей армии находится в резерве, пополняется и готовится к новым сражениям, а две трети непрерывно, используя двукратное численное превосходство, давят на растрепанный и теряющий боеспособность вермахт. Но двукратное превосходство – это в общем. На направлениях главных ударов это оно становится десятикратным, а с учетом подвижных соединений «марсиан», вспарывающих оборону будто опасной бритвой от паха до горла, это число становится равным бесконечности.

Год назад вермахт и панцерваффе делали что хотели с неуклюжими и медлительными полчищами большевиков; теперь же картина изменилась с точностью до наоборот: Красная Армия наносит стремительные рассекающие удары подвижными соединениями ужасающей пробивной мощи, а германская армия способна лишь вяло обороняться и героически погибать. Ожесточенное сражение за Варшаву, разгоревшееся в первых числах третьей декады июля, к настоящему времени уже почти угасло и подернулось пеплом. Там, в четырехстах километрах от внутреннего фронта окружения Минского котла дотла сгорели немногочисленные резервы, которые германское командование сумело наскрести для деблокирования остатков группы армий «Центр». Основная ярость боев пришлась на двадцать второе – двадцать четвертое число, после чего ярость сражения стала утихать, поскольку немецкому командованию стало нечего бросать в пылающую топку.

Дело решило яростное сопротивление первого польского корпуса, прямо в ходе боев развертываемого в новое Войско Польское, поддерживающее поляков большое количество большевистских панцеров и тяжелых самоходных орудий, а также сразу две дивизии «марсиан», подразделения которых мелкими группами действовали в польско-советских боевых порядках. В ходе Варшавского сражения, спасая свою столицу от второго вторжения германцев, польские солдаты совершали чудеса массового героизма, а на замену погибшим у тыловых учреждений формируемого Войска Польского выстраивались длинные очереди добровольцев, желающих встать в строй вместо погибших в бою героев. Весь этот потенциал, в нашем прошлом бесполезно сгоревший в пламени Варшавского восстания, на этот раз был полностью мобилизован для отпора врагу.

К этому же моменту полностью закончилось люфтваффе, в полном составе брошенное на поддержку этого истерического рывка. Последние «юнкерсы», «хейнкели» и «мессершмитты» были как на полигоне расстреляны средствами ПВО из будущего, а за пределами воздушного пространства Варшавы на них в большом количестве наваливались большевистские «суперкрысы» (ЛА-5ФН) и «ассасины» (Як-3П), перелетевшие вслед за наступающими наземными частями на аэродромы на правом берегу Вислы. Самолеты марсиан в воздухе над Варшавой почти не встречались: в основном они наносили удары по шоссейным дорогам и железнодорожным узлам, причиняя тяжелые потери перебрасываемым к фронту германским частям еще до того, как те вступят в соприкосновение с противником.