Дмитрий Силлов - Закон войны [litres]

Вопль умирающего разорвал предрассветную тишину, и туман впереди немедленно отреагировал на звук – в нем отчетливо заклацали затворы, досылая патроны в патронники. А это значило только одно: сейчас фрицы начнут стрелять на звук.

То есть в нас.

– Гони!!! – заорал я, хотя Захаров и так выжимал из двигателя все возможное.

К счастью, ближе к берегу Припяти не было такого количества воронок и траншей, как возле дороги, и машина, хоть и переваливаясь из стороны в сторону, словно беременная утка, но все же ехала вперед, причем довольно быстро.

А я начал стрелять. Вслепую, вперед, на звук металла, бьющего о металл, представляя руки, работающие с оружием, – и головы тех, кому эти руки принадлежат.

Пулемет тявкал короткими очередями, и, судя по крикам боли впереди, не все эти очереди бесполезно утонули в тумане. А потом впереди замигали огненные вспышки, и над нашими головами засвистели пули.

Две или три из них ударили в корпус машины, но, судя по тому, что она продолжала ехать вперед, существенного вреда ей не причинили. А я стрелял, на этот раз уже по вспышкам, по полной используя преимущество внезапности и зная, что попадаю, потому что вспышки гасли и рассветный туман вздрагивал, словно живое существо, от страшных воплей тех, кому достался мой свинцовый гостинец.

Я даже успел увидеть тех, по кому мы стреляли, прежде чем амфибия врезалась в стену камышей. Несколько фигур в немецкой форме, корчащихся на берегу возле почти что собранного плавсредства.

Ясно. Саперная рота готовила понтон к переправе и явно не ожидала, что их столь яростно атакуют с тыла. Что ж, тем хуже для роты. На войне нужно быть готовым ко всему, это резко увеличивает шансы остаться в живых. Правда, до многих эта простая истина доходит лишь когда в их организме внезапно появляется слишком много свинца в количестве, несовместимом с жизнью.

Захаров что-то дернул, нажал, сзади в воду плюхнулся винт – и сразу заработал. Автомобиль дернулся, словно кот, получивший пенделя, – и довольно шустро поплыл вперед, к другому берегу Припяти.

Нам вслед стреляли, но не прицельно – видать, еще от шока не отошли. Что, конечно, не могло не радовать…

С одной стороны.

С другой же, я осознавал, что там, куда мы с Захаровым так рвемся, нам могут быть не рады. Особенно если мы будем в немецкой форме.

– Китель скидывай, – крикнул я, стараясь переорать утробный рев мотора.

– Что?

Ученый был счастлив, судя по широкой улыбке, растянувшей его щеки в две стороны. Понятно. Фанату автомобилей дали покататься на раритетном авто, и при этом он совершенно не догоняет, чем может закончиться его поездка.

– Китель снимай, мать твою! – рыкнул я, скидывая свой, под которым все еще была энкавэдэшная гимнастерка – рваная местами, в кровавых пятнах, но кому надо – разберется. Нам сейчас главное – от своих пулю не поймать, а с остальным разберемся по ходу дела.

Ученый пожал плечами и подчинился. Прикольно. Оказывается, он свой халат не снял. Заправил полы в штаны, а сверху фашистскую униформу напялил. Ну что ж, молодец!

– И халат тоже!

– Халат-то зачем? – взмолился Захаров.

– Надо, – отрезал я. – И побыстрее.

Ученый не осмелился перечить, оставшись в одной майке. Прохладно, конечно, осенью вот так, налегке, да еще посреди реки, от которой сыростью веет. Но ничего, жизнь дороже.

В автомобиле-лодке было предусмотрено многое, в том числе и весла. На одно из которых я натянул халат Захарова. На знамя получилось не очень похоже, но лучшего варианта не было.

Так мы и вынырнули из тумана, с неким подобием белого флага на весле, которым я усиленно размахивал. И, возможно, потому не получил пулю из длинной траншеи, перерезавшей берег в паре десятков метров от кромки воды.

Мне с первого взгляда все стало понятно.

Наши закрепились на этом берегу Припяти, чтоб дать бой врагу… Бой бесполезный, равносильный самоубийству. Левее немцы уже мост захватили, чинят его, и через несколько часов по нему двинутся фашистские войска дальше, через Днепр, на Чернигов, Курск, Воронеж… А вдоль противоположного берега фрицы готовят понтоны. И понятно, что тут будет буквально через несколько часов, когда солнце зальет своими лучами эти хилые ниточки траншей с пулеметными гнездами и неважно замаскированной батареей «сорокапяток». Там, позади нас, фашистские артиллеристы уже наверняка разворачивали батареи гаубиц. А значит, будет артподготовка, после которой начнется форсирование этого участка Припяти. Без потерь со стороны немцев. Потому что эти траншеи вместе с людьми дождь из снарядов за считаные минуты превратит в месиво из земли и крови…

В нас не стреляли, но наверняка держали на прицеле. Небось, думали, что фрицы прислали парламентеров, в которых стрелять не положено.

Ошиблись.

За несколько метров до первой траншеи я сказал Захарову:

– Тормози.

И когда амфибия остановилась, выпрыгнул из нее, командирским голосом рыкнув:

– Старшего ко мне!

Кстати, одного взгляда хватило, чтобы понять – в наскоро вырытых траншеях укрепились не регулярные войска. Сборное подразделение – из тех, кто отбился от части, убежал из плена, примкнул к бойцам из местного населения. Некто сколотил роту из тех, кто попался под руку, и решил стать героем, заняв траншеи отступивших частей Красной армии. Людей в военной форме примерно половина, остальные одеты кто во что горазд. И оружие – такое же. Нет, пулеметы и «мосинки» присутствовали, но были и немецкие карабины, и даже пара охотничьих ружей у бойцов в простой колхозной одежде.

Один из колхозников попытался выпендриться на тему:

– А ты кто такой тут распоряжаться? – но был быстро одернут одним из военных:

– Заткнись, деревня, это капитан НКВД.

Правда, при этом боец с сомнением посмотрел на мои немецкие штаны, но ничего не сказал. Пока что. Ибо к нам с Захаровым, тоже покинувшим автомобиль, уже направлялся командир… которого я узнал сразу.

Это был тот самый капитан, вырубленный, разутый и раздетый мною за день до войны. За то время, что мы не виделись, он успел обзавестись новой формой, правда, «шпал» в петлицах поубавилось – вместо трех стало две. Разжаловали слегка, ибо нефиг бравому борцу с контрреволюцией получать по тыкве не пойми от кого.

А потом, когда бывший капитан увидел меня, случилась немая сцена. Ожидаемая. Я б с удовольствием свалил куда-нибудь в рассветный туман, но когда на тебя нацелены несколько винтовок, лучше от подобных попыток воздержаться.

– Т-ты… – вытолкнул из себя энкавэдэшник, одновременно расстегивая кобуру, но тут, поняв, что происходит, между нами неожиданно встал Захаров.

– Товарищ старший лейтенант, позвольте объяснить, – выпалил он. – Я являюсь старшим научным сотрудником секретной лаборатории Икс-три, деятельность которой лично курирует народный комиссар внутренних дел Лаврентий Павлович Берия…