Райса Уолкер - Осколки времени [litres]

– Вот что я тебе скажу, – говорит Вики. – Я попрошу своего адвоката представлять тебя, чтобы тебе не пришлось провести в тюрьме больше, скажем, недели или около того. Неужели это недостаточная плата за такую ничтожную безделушку?

– Это принадлежало моей бабушке. Я не хочу оставаться в этом городе. Здесь для меня нет работы. Но я не могу вернуться домой без кулона. Мой дедушка будет в ярости, и… он совсем не добрый человек.

В этом есть доля правды, но Виктория на это не купится.

– Демосфен говорит, что этот медальон вовсе не твой.

Я понятия не имею, кто такой этот Демосфен, но она говорит так, будто я должна его знать.

– Значит, Демосфен лжет.

Виктория выглядит так, как будто я только что дала ей пощечину:

– Духи не могут лгать! Я точно знаю, зачем тебе нужен кулон, но такая вещь должна быть в руках того, кто способен общаться с духами. И вообще, у меня его больше нет. Я не могла понять, как работает… застежка. Поэтому я продала его.

– Кому?

– Знакомому, который занимается подобными вещами. Я подумала, что он, возможно, сумеет его верно использовать, и он был готов дать мне за него шесть монет.

Семьдесят пять центов? Даже до доллара недотянула.

– Не могла бы ты назвать мне его имя и адрес? Я с радостью заплачу ему вдвое больше.

Упоминание о наличных заставляет полковника Блада очнуться:

– С каких это пор у тебя появились деньги? В последний раз я слышал, что ты спишь на крыше рядом с домом Молли. Не понимаю, почему она не позволила тебе занять одну из кроватей.

Виктория и Блад начинают смеяться. Я не понимаю шутки, пока не вспоминаю этого придурка возле их офиса – один из его друзей сказал что-то о «доме Молли».

– Это не смешно, – огрызается Тенни. Я не знаю, почему она встала на мою сторону, но ясно, что их маленькая шутка ей не понравилась. – Это та работа, на которую ты ее рекомендовала? В бордель?

Виктория бросает взгляд на маршала и предостерегающе смотрит на сестру:

– Конечно, нет, Тенни. Молли нужна была девушка для работы на кухне. Однако эта работа оплачивала только проживание и питание, – она снова пристально смотрит на мою сумку.

– Мама прислала мне денег, чтобы я вернулась домой, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – Немного. Как раз хватит на билет и, может быть, на еду. Я отправлюсь домой пешком, если понадобится, но без медальона я не могу вернуться.

– Мне очень жаль. Я ничем не могу вам помочь, мисс Пирс.

Тенни укоризненно смотрит на нее, потом снова смотрит в окно кареты. Мы только что свернули на Бродвей, медленно топая мимо киоска по чистке обуви, где все еще толпятся мальчишки.

Едва показались деревья на краю городского парка, как Тенни сказала:

– Этот человек – Айра Дэвенпорт. Или, возможно, его брат Уильям. Айра был в Бостоне на собрании Американской Ассоциации Спиритуалистов в сентябре.

– Теннесси Клафлин! Да как ты смеешь! – Виктория хлопает сестру сумочкой по колену.

– Ох, успокойся, Вики. Ты ведешь себя так мелочно. Я же говорила тебе, что не нашла ничего связанного с духами, когда держала эту дурацкую штуку. Невозможно, чтобы он мог перенести кого-либо в царство духов.

Связь, которую мой разум пытался установить ранее, наконец-то устанавливается – интерес Гудини к спиритизму. И хотя это может быть выдачей желаемого за действительное, я совершенно уверена, что видела имя Дэвенпорта в книгах о Гудини.

– Спасибо, – говорю я. Тенни кивает, но не смотрит в мою сторону.

Экипаж останавливается у здания суда. Слух об аресте, похоже, быстро распространился. Тротуары забиты битком, люди высыпают в парк. Комсток стоит на ступеньках, ожидая похвалы за свою очередную попытку защитить честь города.

– Сомневаюсь, что эта информация пойдет тебе на пользу, – говорит Виктория, поправляя синий галстук на шее. – В настоящее время Дэвенпорты на гастролях. И даже если я решу попросить нашего адвоката представлять тебя, а я вовсе не уверена, что это произойдет, все равно остается вопрос о залоге. Твоя мать прислала достаточно денег для этого? – Она улыбается и направляется к двери. – Я подозреваю, что ты пробудешь здесь гораздо дольше, чем мы.

И ты совершенно ошибаешься , думаю я.

Полковник Блад протягивает руку, чтобы помочь Вики выйти из экипажа. Тенни следует за ней, и пока ее юбки загораживают дверь, я достаю ключ и исчезаю.

Когда я перемещаюсь обратно в переулок возле ипподрома, Кирнан находится ровно там же, где я его и оставила.

– Как долго тебя не было? – спрашивает он, и в его голосе звучит подозрительность.

– Достаточно долго для получения нужной мне информации.

– Где ты его достала? – Он смотрит на мое платье 1905 года.

Я не отвечаю, потому что он прекрасно знает, где я его взяла – в гостевом шкафу в его хижине в Джорджии. Пруденс отправилась куда-то во времени с изуродованными остатками платья, которое он купил, а варианты одежды у Кэтрин почти исчерпаны, поэтому у меня не было особого выбора.

– Тебе следовало спросить.

– Зачем? Судя по тому, что ты мне сказал, это мое платье.

Кирнан сжимает челюсти, и на мгновение кажется, что он собирается возразить.

– Возможно. Но, насколько я помню, оно было внутри моего дома.

Он прав. Наши отношения сильно изменились с тех пор, как он сказал, что я могу пользоваться той комнатой, когда мне это понадобится. Наверное, это не такая уж и новость, когда для него прошло уже шесть лет. И я рада, что теперь его хижина в лесу предназначается не для девушки, которая никогда там не будет жить.

Но я скучаю по нашей дружбе. Может быть, он никогда и не думал обо мне как о друге, даже если мы не могли быть чем-то большим, но мне было приятно чувствовать, что я справляюсь со всем этим не в одиночку.

– Отлично, Кирнан. Отныне я буду держать свое платье в своем шкафу. Не хочешь стереть стабильную точку хижины с моего ключа, пока мы здесь устанавливаем границы?

Я стараюсь свести язвительный тон к минимуму, но, кажется, плохо с этим справляюсь.

Он уходит вниз по тротуару, не отвечая. Я следую за ним на своей привычной скорости, не прилагая особых усилий, чтобы не отстать от его широкого шага. С таким же успехом я могу не разговаривать с ним, находясь в десяти шагах позади.

Над нами ясная ночь, и отражение луны и звезд на поверхности океана напоминает мне огни с набережной на Темзе, когда я была с Треем. Неужели это было вчера вечером? Кажется, что уже давно. Я не знаю точно, сколько часов прошло с тех пор, как я спала.

Ветерок несет с собой тот же влажный холод, что будет в Лондоне через столетие, только Трей не обнимает меня за плечи, чтобы унять дрожь. Его самолет, вероятно, приземлился, и он уже вернулся в Вашингтон… а правильно ли говорить «уже»? Я просто хочу, чтобы он был здесь и сейчас.