Борис Батыршин - Игра на чужом поле

Пробежав – скорее, проковыляв, – ещё шагов триста, Димка понял, что вымотался окончательно. Карабин он потерял; из всего имущества оставался только «Вальтер» в кобуре да полдюжины картонных цилиндриков сигнальных ракет, распиханных по карманам. Пить хотелось невыносимо, но фляга осталась то ли на наблюдательном пункте, то ли возле скалы, уже превратившейся в пар.

Димка спустился со склона, пошарил среди кустов и глиняных проплешин на дне долины. Искомое обнаружилось довольно быстро – несколько лужиц воды в сухом русле ручья. Он снял с себя всю одежду – на спине рубашки красовались дыры с почерневшими, обугленными краями. Встряхнул, выбивая из складок ткани пыль и пепел, намочил, прополоскал, не выжимая, натянул на себя. Сразу стало легче. Он нашёл ещё одну лужицу, наконец-то напился вдоволь. Пересчитал сигнальные ракеты (их оказалось семь штук) забрался на лысый холмик и одну за другой стал выпускать их в небо. Когда последняя ракета расцвела над головой красным цветком, Димка улёгся на горячий камень. Обожжённая спина болела, пришлось поворачиваться на бок. Так он мог видеть и бездонное аргентинское небо над головой, и скалы, опалённые ядерным огнём, и дымную проплешину на месте взрыва, и чадящие коробочки бронированных машин, разбросанных ударной волной. И – медленно уплывающую на восток тучу пыли и пепла, в который превратился Сашка Казаков, кассиопеец, друг, отчаянный мечтатель, выигравший самую главную в недолгой своей жизни битву.

Минуты – или часы? – медленно утекали. Голубев давно потерял счёт времени. Внизу уже тарахтел движок «Лендровера», солдаты в антирадиационных плащах, с АКМ-ами высыпали на дорогу, и Хорхе, сорвав противогаз, жизнерадостно орал: «Хола, компаньеро!». Низко, над головой провыли три реактивных истребителя с трёхцветными красно-бело-синими розетками и остроносыми топливными баками под крыльями – а Димка всё лежал, не шевелясь, и высокие перистые облака плыли, отражаясь в его зрачках…

«Пора отвыкать от того, что находишься в теле в одиночку… лениво думал я, любуясь длинными, до горизонта, снежно-пенными «усами», разбегающимися из-под форштевня авианосца. – Верный путь к хроническому раздвоению личности – или наоборот, прививка от оного? Какой у меня это по счёту «реципиент», третий? Если считать Великого Десантника – то четвёртый… Но сейчас меня нисколько не интересует содержимое памяти мистера Саймона МакКласки, его навыки и знания – всё то, что я впитывал, как губка, когда подселялся в сознания и моего юного альтер эго, и бедолаги Парьякааку. Тело, физическая оболочка – вот что меня интересует на этот раз, и уж с ним-то я управлюсь без чьих-либо советов…»

Так что я утрамбовал сознание американца в дальний уголок мозга, и теперь единолично владею захваченным «движимым имуществом». Генерал сделал, было, попытку уговорить меня покопаться в чужих воспоминаниях (ну, не мог он упустить шанс пополнить свою копилку парой-тройкой чужих секретов!) но получил решительный отказ. Я в отпуске после успешно выполненного задания, а память незадачливого цэрэушника пусть потрошит мой сменщик – отчего-то я уверен, что надолго в этом теле не задержусь.

А пока – наслаждаюсь ощущением материальности, телесности окружающего: солёным океанским ветром, бегущими от горизонта до горизонта волнами, лёгким покачиванием стальной громадины у меня под ногами, и даже неистребимым запахом керосина, которым здесь пропитано, кажется, всё. Флайдек пустынен, как футбольное поле в межсезонье – только около надстройки-острова техники в разноцветных жилетах копошатся вокруг противолодочного «Линкса», да ждёт возле катапульты дежурное звено перехватчиков «Супер-Этандар» с ракетами «воздух-воздух» на подкрыльевых пилонах. Бумеранги радаров крутятся на решётчатой мачте, сигнальщики на мостиках, то и дело подносят к глазам бинокли, разглядывая идущие параллельными курсами эсминцы «Трувиль» и «Де Грасс», да маячащий на горизонте ракетный крейсер «Кольбер» в сопровождении танкера.

Ударная группа авианосца «Клемансо» несёт, как и положено, боевое дежурство в потенциально враждебных водах.

А я любуюсь морскими видами, с самого среза полётной палубы в нескольких шагах от прочих своих попутчиков. Серёжка Астахов, Виктор, Кармен, генерал Константин Петрович… и главный для меня персонаж, Женька Абашин, альтер эго, я сам, семнадцатилетний, которого могу теперь созерцать со стороны. Только вчера мы прибыли на борт авианосца – и уже сутки наслаждаемся гостеприимством Военно-Морского Флота Пятой Республики. И, разумеется, обсуждаем, разбираем по косточкам события прошедшей недели.

– …первую группу, шесть машин, аргентинцы перехватили – сбили двоих, а остальных вынудили повернуть назад. – рассказывал генерал. – Французский адмирал хотел отдать приказ проутюжить аэродром, с которого поднялись истребители, но тот пришла информация, что к долине подходит ещё одна механизированная колонна. Нервы у адмирала не выдержали, и он решился на крайние меры: по злополучному аэродрому ударили баллистической ракетой с подводного атомохода «Редутабль», так что перехватывать новую ударную волну из восьми «Супер-Этандаров» было уже некому. Но пилоты только зря сожгли керосин: сведения насчёт второй колонны не подтвердились, а от батальона, зашедшего в Долину, к тому моменту осталась оплавленная радиоактивная плешь, заваленная сгоревшей бронетехникой. «Супер-Этандары» прошлись над палаточным городком экспедиции, приветственно покачали крыльями и повернули на север, в Боливию – на возвращение к авианосцу топлива не оставалось. А ещё через пять часов на тот же аэродром (заранее захваченный французскими парашютистами и кубинским спецназом при поддержке местной герильи) стали один за другим садиться Ил-76 с псковскими десантниками – их спешно перебросили на Кубу, а оттуда уже в Боливию. Правительствам стран, через которые пролегал маршрут, намекнули по дипломатическим каналам, что пытаться чинить помехи, протестовать и вообще высовываться, чрезвычайно вредно для здоровья. Они и не высовывались – ядерный кошмар, творящийся у соседей, вместе со всплывшими у берегов континента атомными субмаринами, был убедительнее любых дипломатических нот.

В общем, передовой батальон выбросили на парашютах прямо в Долину, а вслед за ними прилетели два Ми-24-х – их тоже доставили в Боливию с Кубы, на тяжёлых транспортниках Ан-22. Да что я рассказываю, вы и сами всё помните…

Я усмехнулся – да, такое, пожалуй, забудешь! Половины суток не прошло после возвращения. Я никак не мог привыкнуть к тому, что уже дома, в новом теле: американец, сотрудник ЦРУ, да ещё и рыжий – это надо было такого найти! Рядом Кармен, и всё у нас получилось, «Искры» из чужой пирамиды все до одной перекачаны на Землю, проклятое «Облако», нацелившееся сожрать нашу планету, обречено растаять в тёмной бездне, мать её за ногу, Уку-Пача, и можно не опасаться нового Вторжения в ближайшие век-полтора. И тут – снова тревога, снова предупреждение о ядерном ударе, но на этот раз не учебное, как в первые минуты после переноса. Страшный гриб, выросший над дальним концом долины, французские палубные штурмовики, завывающие турбинами над головой… А ещё приходящие одно за другим сбивчивые сообщения: об уничтожении аргентинской колонны, о гибели Сашки Казакова, о новых ядерных ударах, в сотнях километров отсюда. Потом чилийцы привезли Голубева, обгоревшего, фонящего радиацией. Когда его вынимали из джипа, он уже не дышал – пришлось срочно выколупывать из Пирамиды «Линию Девять» и подсаживать в раненого. Мыслящий Десантника вернул Димку к жизни, но в сознание он так и не пришёл – пришлось срезать опалённые тряпки с бесчувственного, избитого, покрытого ссадинами и запёкшейся кровью тела.