Борис Батыршин - Игра на чужом поле

Под конец «лекции» принесли видеомагнитофон, генерал поставил кассету с записью заседания Генассамблеи. И мы до глубокой ночи не отрывались от экрана, не обращая внимания на усиливающуюся качку, поглощая литры кофе и десятки сэндвичей и круассанов (всё же мы на французском корабле!) и литры крепчайшего чёрного кофе, которые исправно таскал с камбуза стюард.

…что верно, то верно – мир уже никогда не будет прежним…

– Снова «Металлург Аносов?» – восхитился Женька. – Вот и говори, что совпадений не бывает!

– А никто и не говорит. – отозвался генерал. – Только при чём тут совпадения? «Аносов» мотается из Одессы в Рио с регулярностью маятника – каучук, кофе, ценные породы дерева… Что ему стоило сделать небольшой крюк?

Я любовался элегантным профилем турбохода, рассекающего волны на траверзе «Клемансо». За ночь шторм стих, и матросы возились возле шлюпбалок с разъездным катером – перебираться с судна на судно нам предстояло в самых, что ни на есть, комфортных условиях. На левом крамболе «Амосова» маячил «Де Грасс» – французский эсминец будет сопровождать сухогруз до встречи с БПК «Гремящий», вышедшим два дня назад из Гаваны, где он пребывал с дружественным визитом. Да, страны «Полномочной тройки» не собираются рисковать даже в мелочах…

– И долго мне ходить в этих американских обносках? К тому же белая…

Кармен с неудовольствием разглядывала себя в зеркальце пудреницы.

Константин Петрович (никак не привыкну, что выгляжу младше двоюродного деда всего на полтора десятка лет!) нахмурился.

– Белая… ты мне этот расизм брось! Небось, не в Америке!

– При чём тут расизм? – возмутилась девушка. – Уродина же, клейма ставить негде…

Я едва сдержал усмешку – у дочерей острова Свободы иные критерии привлекательности, нежели у их северных соседок.

Генерал смерил собеседницу взглядом – демонстративно и довольно бесцеремонно. Кармен слегка порозовела.

– А по мне, так и вполне. – вынес он вердикт. Стройненькая, ножки длинные, мордашка такая… ничего себе. Формы правда, подкачали…

– Подкачали! – фыркнула девушка. – Да она плоская, как доска! Как я с такими…

Она покосилась на меня, осеклась и покраснела ещё сильнее. Я отвёл взгляд – сегодня ночью пришлось долго убеждать Карменситу, что новая внешность не изменила моего к ней отношения. На практике убеждать, что характерно… Хотя – насчёт форм она права, тут её нынешней реципиентке, похвастать нечем. Первый номер, в лучшем случае – и это при том, что у самой Кармен была верная «четвёрка», да и Чуики в этом плане мало чем ей уступала. Неудивительно, что девчонка бесится.

– А может вы, Константин Петрович, никак не расстанетесь с мыслью допросить наших мнэ-э-э… квартирных хозяев?

– Хотелось бы… – вздохнул генерал. – К сожалению, согласно постановлению Генассамблеи, мы обязаны вернуть граждан других стран после избавления их от Десантников, не подвергая каким-либо процедурам без их на то согласия, высказанного добровольно и в присутствии независимых наблюдателей. Какового согласия, тем более в присутствии, как мы понимаем, не будет. Так что, мистер Саймон МакКласки и мисс Дебора Аксонбридж скоро уедут на ридну Вашингтонщину… или откуда он там родом?

– МакКласки – из Оклахомы, а Дебора… – машинально начал я, и понял, что проговорился.

– Ага! – генерал обрадовался. – Значит, всё же копаешься в его сознании, внучек?

Отрицать очевидное я не стал.

– Так, самую малость. Всё же, обитаем в одном мозгу, волей– неволей поинтересуешься…

– А он будет об этом помнить?

– С какой стати? – возмутился я. – Не первый день замужем… э-э– э… в комонсах. За Дебору, правда, не скажу.

– Она тоже. – отозвалась Кармен. – А хоть бы и запомнила – всё равно ничего доказать не сможет.

– И то верно! – обрадовался генерал. – Тогда, как окажемся на «Амосове» – в каюту, работать, работать! – Пока мы в рейсе, чтобы выкачали из этих церэрушников всю информацию до капельки! С паршивой овцы…

Я пожал плечами. Спорить не имело смысла – всё равно настоит на своём.

– И когда нас из них… э-э-э… «изымут»?

– Вот вернёмся в Москву – как только, так сразу. Виктор нашёл в гроте ещё два хрустальных черепа, одним из них и воспользуемся.

Это была хорошая новость – тело рыжего американца успело мне порядком надоесть.

– А мы… в смысле, наши Мыслящие – куда?

– Тоже мне, проблема… – хмыкнул генерал. – В Союзе, да и на Кубе тоже, хватает преступников, приговоренных к смерти. Подыщем вам подходящих – помоложе, поздоровее, желательно, без партаков… в смысле – без татуировок.

Меня передёрнуло.

– Тьфу на вас с такими шуточками!

Генерал ухмыльнулся – А кто тебе сказал, что я шучу?

Я стал лихорадочно придумывать ответ – но не успел. На палубе появились Аст, Виктор и альтер эго, нагруженные сумками и рюкзаками. Следом за ними семенил адъютант, нагруженный ворохом длинных, узких свёртков – морские абордажные палаши, сувениры дорогим гостям от ВМС Пятой Республики и лично от адмирала. Вот и ещё один экспонат в нашу с Женькой коллекцию. Дюралевый, «сценический», морской курсантский, образца 1940-го года, подарок дяди Кости, а теперь вот и французский клинок. Жаль, нельзя присоединить к ним тот палаш, с которым мы с Парьей так славно повоевали в «Облаке» – но тут уж ничего не поделаешь, тем более, что он, строго говоря, и не существовал вовсе.

Офицер, распоряжавшийся у шлюпки, помахал нам рукой и выкрикнул в мегафон команду. Изогнутые, подобно знаку интеграла, шлюпбалки дрогнули, заскрипел барабан лебёдки, и катер медленно, толчками, пополз вниз.

– Ну что, внучек? – генерал подхватил свой багаж, брезентовую сумку, обшитую широкими стропами грузового парашюта. – Не пора ли нам пора, как говорят дома? Страна с нетерпением ждёт своих героев!

Я поднял с палубного настила рюкзак и вслед за ним зашагал к трапу.

Утро выдалось серым, пасмурным, будто и не было накануне солнечного дня и ясного, морозного вечера, какими нет-нет, да и радует москвичей февраль. Ночные минус пять к утру сменились устойчивым нулём, что в сочетании с песчано-солевой смесью, бессмысленно и беспощадно разбрасываемой столичными дворниками, превратили тротуары в снежное болото. Воздух напитался сыростью, капельками оседавшей на стекле и полированном металле – казалось, природа решила разделить печаль с людьми, стоящими у Центрального Дворца пионеров и школьников.

Ирония судьбы: в один и тот же год состоялось Вторжение, и было построено здание, в стенах которого обучались те, кто покончил с планами Пришельцев. В том числе и тот, ради которого мы собрались здесь в этот пасмурный, промозглый зимний день.