Андрей Дай - Воробей, том 1

- Что не так? – решился все-таки уточнить посол. – Что может быть не так с войной?

- Вот и я, сэр Август, удивляюсь.

- То есть вы, Герман Густавович, полагаете, что с этой неожиданной войной все так?

- Да нет, наверное, - снова нанес я коварный удар по мозгу иностранца.

- Оу, - обрадовался лорд Лофтус. – Это я уже слышал. Это ведь значит, что вы неуверенны? Верно?

- Что-то в этом роде, - огорчился я.

- Должно быть, вы тоже уже осведомлены, что существенный военный контингент Германия сосредоточила на границе с Бельгийским королевством? Разве это, как вы изволили выразиться: так? Мне представляется, что и вы, и ваше правительство, и его императорское высочество, регент Александр, и, несомненно, князь Бисмарк прекрасно понимают – едва немецкие войска перейдут границу Бельгии, как Великобритания вступит в войну!

- Полагаю, Бисмарк, генеральный штаб Германской Империи и кайзер прекрасно это осознают, - кивнул я.

- И что же? – настала очередь посла задавать риторические вопросы.

- Быть может, немцы просто не боятся?

- Что, простите? – не поверил своим ушам лорд.

- Вы уж меня простите великодушно, сэр Август, - я даже ладони прижал к груди, чтоб продемонстрировать всю глубину раскаяния. Но Господи! Как же приятно было говорить гадости посланнику сильнейшей в мире державы! – Однако же, мне доносили, что германский генеральный штаб не высокого мнения о силе вашей армии. Могу ошибаться, но князь Бисмарк выражался в некотором роде, что, дескать, если британские вооруженные силы высадятся на континенте, он, канцлер, прикажет полиции их арестовать.

- Глупая шутка, разнесенная по миру нашими недоброжелателями.

- Все возможно, мой друг. Все возможно. Быть может, армия Великобритании достаточно велика и прекрасно оснащена. Однако же! Не станете же вы спорить, что ваши полки ровным слоем размазаны по всему миру?! И собрать их в единую силу – довольно трудоемкий процесс.

- Наш флот способен решить эту задачу.

- Оу, - передразнил я растерянного моим напором англичанина. – Ваш флот силен! С этим не станет спорить никто. На море вам нет равных! Но, мой лорд! Ныне судьбы Европы решаются на полях сражений, а не в морских баталиях. У Германии совершенно нет нужды в поставках чего-либо через океаны. У Германии, знаете ли, совершеннейше нет колониальных владений, чтоб ей потребно было с ними как-то сноситься.

- Это совершенно неприемлемо! – пыхнул губами посол.

- Совершенно с вами согласен! Возмутительно! Но не переживайте. Немцы очень быстро разгромят Францию, и заберут, в качестве контрибуции, некоторые заморские владения.

- Вы полагаете?

- Полагаю, - охотно признал я.

- Вы думаете, вся эта новая германская военная компания нацелена на это?

- Но ведь это логично. Разве не так?

- Пожалуй. Пожалуй, что – так... Тем не менее, мы несколько отклонились от темы нашей беседы...

- Вот как? И о чем же мы уже битых полчаса тут с вами, сэр Август, разговариваем?

- Я имею в виду, ваше отношение к возможному вступлению Британии в войну...

- А причем тут мое отношение? – теперь уже совершенно искренне удивился я. – Мне, признаться, совершеннейше все равно, вступит Англия в войну, или еще подождет. Да и кому, вообще, интересно мое мнение?

- Барон Радовиц заручился вашей поддержкой, и дело, кое он полагал безнадежным, тут же сладилось.

- Случай, - пожал я плечами. – Видите ли, я не особенно жалую Францию.

- Оу, - тут же приободрился дипломат. – Коли вы не жалуете Францию, то питаете к Англии более теплые чувства. Разве я не прав? Или то, или другое. Третьего не дано!

- Вы не перестаете меня удивлять, мой друг. Разделить весь огромный мир на франкофилов и англофилов... Однако! И что же именно заставляет вас думать, будто бы я не могу быть настоящим патриотом своей Отчизны? Император Николай неоднократно повторял, что лучшие друзья и союзники моей многострадальной Родины – это ее миллионная армия при десяти тысячах новейших пушек. И я положительно в том согласен.

- Сколько? Я не ослышался? Вы, ваше высокопревосходительство, изволили назвать число в десять тысяч?

- Ну, да, - дернул я бровью. – Без нескольких сотен, десять. Что тут этакого? Вот с флотом у нас действительно тяжело. Мы, конечно, строим стальные корабли, но так и не придумали, как их правильно использовать. Давеча вот еще десяток заложили...

- Поразительно! Удивительное достижение! – британец прямо-таки лучился энтузиазмом. – Миллион солдат при десяти тысячах пушек! Вот это сила! Вы просто обязаны участвовать в этом неожиданном континентальном конфликте!

- Зачем?

- Ради установления всеобщего мира и благолепия, - привел какую-то фантасмагорическую причину англичанин, и даже откинулся на спинку кресла, как человек до конца выполнивший свое предназначение. По его мнению, был приведен неоспоримый аргумент.

- Да пусть их. Нам с той войны ни холодно, ни жарко, - отмахнулся я. – Хотят выпускать друг другу кишки, так и пусть играются. Россия-то тут причем? Вот, вы, англосаксы! Вам бельгийцы чем-то же дороги? Ведь ради чего-то же вы намерены вступиться за них? Не ради же того, чтоб Германия, не дай Бог, не усилилась настолько, чтоб могла составить вашим торговцам конкуренцию?! Это же стыд-то какой, за столь низменные цели кровь проливать!

- Да-да, - покивал благородными лохмами британец. – Ужас, даже помышлять о таком! Низменное, отвратительно богопротивное деяние – воевать за золото.

- Чувствуете? Чувствуете, даже привкус мерзкий на языке появился, от слов-то от таких? Ощущаете?

- Оу, да! Мерзкий! Гадость! – невольно покосившись на так и отставленную на стол чашку чая, с энтузиазмом поддержал меня посол. – Возблагодарим же Господа, что нам пристало сражаться за более возвышенные цели. За мир! За данное обязательство...

- За родственников, - подхватил я. – Вступаться за родню – это ли не благородная цель?!

- Вполне, - вынужден был признать сэр Август, несколько мрачнея лицом. Кем-кем, а дуралеем он точно не был. Понял уже, к чему я веду. Наша, русская, и прусская правящие семьи были родственно весьма близки. – Тем не менее, и среди родичей бывают неразрешимые разногласия...

- Это вы, дорогой друг, к чему?

- К тому, Герман Густавович, что ежели хорошенько призадуматься, всегда можно припомнить старые обиды. И тут уже во главу угла вступает целесообразность, а не родственные чувства. Ведь есть же у вас, у русских, какие-либо претензии к Германии? Непременно есть! Не может не быть. Остается лишь отыскать нечто... какую-то цель... возможно даже на первый взгляд совершенно несбыточную, которую, тем не менее, достаточно реально достичь при поддержке, скажем так: мирового сообщества.

- Вот как? – и все-таки переиграть в словесных баталиях матерого дипломата, мне не было суждено. Профи! Что тут еще скажешь?!