Егорлык - Боевой 1918 год 2

В общем, после Гришиных объяснений мы дальше стали обсуждать действия по поводу подготовки «Братишки» к боям. Но минут через двадцать в дверь постучали и после разрешения, телеграфист торжественно внес ленту сообщения. И оно было для меня. В начале шли поздравления от правительства РССР с блестяще проведенной операцией. А вот дальше была конкретика непосредственно от Жилина. Он предписывал, не позднее двадцать четвертого мая быть с батальоном в Таганроге (либо, если обстановка изменится, то в Ростове) для получения дальнейших распоряжений, которые он отдаст лично.

Интересно девки пляшут… А если бы я не пригнал бронепоезд и не появился в расположении красных? Как бы Седой до меня эту весть донес? А главное, что в конце послания идут две точки и запятая. По нашей договоренности это значит, что дело очень важное. Чего же там у него такого приключилось что при первой возможности председатель ЦИК батальон из рейда выдергивает? С другой стороны — чего гадать? Меньше двух недель осталось до срока. Появится сам, да скажет.

Ну а я, показав послание Матюшину занялся делом. Пролетку мне выделили без вопросов поэтому мы с Гриней вернулись к «Братишке». Комиссара к БеПо обещали подвезти ближе к вечеру, так как сейчас он был на позициях. Пленных к этому времени уже всех забрали, так что оставались только наши люди и растерянные машинисты с паровоза, которых Комаровский в данный момент поил чаем с сухариками.

А мы начали решать кто прямо сейчас останется с Трофимовым. Трое морпехов и один сапер определились сразу в экипаж. Так же, для облегчения несения службы, до возвращения батальона, оставили пятерых автоматчиков и второго сапера. Во всяком случае, с таким составом уже можно организовать нормальный караул.

Машинисту с кочегаром, было очень страшно и оставаться, и возвращаться. Оставаться, потому что язык не понимали, да и вообще не представляли как это будет выглядеть и к чему приведет… А возвращаться, это означало нарваться на расстрел. Парни не были идиотами и вполне представляли царящий сейчас кипеж, связанный с угоном бронепоезда. И если они появятся, то разгневанное немецкое командование не посмотрит, что это гражданские люди. Найдет на ком злость сорвать.

В принципе, они были правы поэтому я посоветовал им пока остаться. Учить язык по мере возможности, а со здешними железнодорожниками их Торофимов сведет. Глядишь и получится на работу устроиться да паек получать.

Тут влез Комаровский. Хоть старик и говорил, что это не понадобится, но я все равно выписал ему документы до Ростова. Так вот, Василий Августович сказал, что в Ростове несколько его знакомых инженеров-железнодорожников довольно хорошо знают немецкий и, если будет выписано требование смогут взять эту бригаду к себе. Я посмотрел на Гриню и тот понятливо кивнул:

— Сделаем. И требование выпишем и послание соорудим от нас, ростовским рабочим. Так что примут этих парней нормально. А еще впишем немцев в проездной документ Василия Августовича. Вы же их проводите до места?

Старик уверил, что и проводит, и поможет.

Ну а у меня оставался последний вопрос. Оставив Трофимова для окончательных утрясаний проблем с Комаровским и немцами я, поманив за собой Берга, вышел на перрон. Там усевшись в теньке на лавочке, закурили. А потом я сказал:

— Ну что, Евгений Генрихович, можешь определяться. Дело мы сдыбали большое. И ты здорово в этом помог… Кстати, ничего что на «ты» обращаюсь? Хотя, я сейчас командир, а ты рядовой боец, но вдруг твои благородные корни от этого обращения колбасит не по-детски?

Барон фыркнул:

— Последний раз их, как вы выражаетесь, «колбасило» почти год назад, при общении с солдатским комитетом. Тогда мне повезло отделаться лишь синяком. А ротмистр Сидорчук, получил штыком в живот. С тех пор я сильно поумнел…

Я пожал плечами:

— Не повезло ротмистру. Хотя… Просто ради интереса ответь — он сильно любил у солдат зубы кулаком щупать?

— Ну… бывало…

Затянувшись и выпустив пару красивых колечек, я подытожил:

— Вот и ответ. Ты, похоже, держимородой не был поэтому и отделался бланшем.

Опять помолчали, а затем Берг поинтересовался:

— Вы начали разговор с того, что мне надо определяться. В чем?

Вздохнув, собираясь с мыслями, ответил:

— В том, кто ты, где ты и с кем ты? Сейчас тебя у красных держит, только твой друг Михайловский. Но у Виктора свой путь. Это грамотный и дисциплинированный командир с той небольшой авантюрной жилкой, которая как раз необходима для достижения громких побед. И как следствие — больших высот. И когда я говорю — «больших» это значит, что для нашего пулеметного начальника, звание командира полка вовсе не будет пределом. Он уже сейчас со мною обсуждает идеи, приличествующие какому-нибудь военачальнику-новатору.

Барон удивился:

— Витька? Нет, он всегда отличался тягой к военному ремеслу, но чтобы вот так… А если не секрет, что за идеи?

— У него спросишь он и расскажет…

Это действительно не было секретом просто, когда Михайловский стал делиться со мной своими мыслями дальнейшего развития тачанок, я даже офигел. Просто, потому что он пусть и несколько расплывчато, но достаточно чётко прописал концептуальную идею использования танков. Заметьте, даже не броневиков. И не нынешних неторопливых и огромных «ромбов» типа английского «Mark», от которых писаются кипятком все нынешние военачальники, а наоборот — небольших быстроходных машин с противопульной броней и легким вооружением типа малокалиберной пушки и пулемета. То есть, Витька, додумался пока что только до легких танков и вожделел о чем-то наподобие «Т-18» или даже (в самых смелых мечтах) «БТ» [6] Т-18, БТ — советские легкие танки. . При этом, пытаясь выстроить взаимодействие танков с пехотой. Еще корявенько, но какие его годы?

А что особо мне понравилось, парень сразу продумал мысль о снабжении и ремонте техники. В этом он коренным образом отличался от Тухачевского, для которого танки были вещью в себе и могли существовать, как сферический конь в вакууме, практически без обслуживания и запчастей.

При этом Михайловский был только в начале пути, но сдается мне, что со временем буду иметь удовольствие видеть превращение бывшего царского пехотного поручика в будущего советского бронетанкового генерала. Ну а я, разумеется, помогу, по мере сил…

Тем временем, наш разговор с Бергом продолжался:

— То есть Виктора, я вижу военным до мозга костей. А вот у вас барон, больше преобладает авантюризм. Посмотрел я на твое поведение и на допросе, и при общении с немцами. Да и наглый посыл командира, тоже о чем-то говорит. Невооруженным глазом видно, насколько вас сильно бодрит опасность и как вам нравится это чувство. Вам бы не в офицеры идти, а в какие-нибудь пионеры-первооткрыватели. Чтобы опасности на каждом шагу, чтобы ветер в лицо да неизведанное за каждым поворотом. А каждодневная рутина вас гнетет…