Егорлык - Боевой 1918 год 2

— Командир, может не стоит Ляксея гнать? Он парнишка соображающий. С оружием ладит. Пулемет уже со второго раза понял. Да и твою мотоциклу почти освоил. Пока тебя не было он даже ездить пробовал.

Упоминанием о байке, Федор меня заинтересовал. Хм… если пацан научится гонять на моцике то это будет очень хорошо. Да и сам парнишка крепенький. Не скажешь, что несовершеннолетний. Поэтому переиграл, резюмировав:

— Ну если ты и его на воспитание возьмешь, то пусть остается. Как — с двумя справишься?

Бывший унтер кивнул и испросив разрешения, удалился, захватив обоих возмутителей спокойствия. А я, приходя в себя, продолжил готовиться к выходу. Мысли, правда, продолжили крутиться вокруг случившегося. Разговор-то наш слышали многие. Да что там «многие». У всего батальона, уши как локаторы были. Даже лошади, сука, не ржали и не звякали сбруей, поддерживая общую тишину. И чем мне это может грозить? Я усмехнулся. Да ничем! Просто появится очередная байка про героического Чура. На этот раз, с уклоном в мистику. И как это разрулить, я тоже знаю. Поэтому, когда уже выдвинулись и едущий рядом Буденный спросил:

— Не понял… тебя тот хлопец, что — давно знает?

Я усмехнулся:

— Нет. Просто мы с ним в красновской контрразведке вместе сидели, а потом из-под расстрела ушли. Беляков перебили, да ушли. И вот у него, с тех пор, немного плохо с головой. Не критично, но сам понимаешь, не каждый после расстрела прежним останется… А из батальона его убирать не хочу. Пропадет мальчишка ни за грош…

Семен понимающе кивнул и решил уточнить:

— А чего он там про старичка говорил? Ты на вид, навродь помладше меня будешь. Так, ежели навскидку, то чуть за тридцать…

Грустно сплюнув, пояснил:

— К контрикам, я попал раненым. А потом еще, при допросе так обработали, что и мать родная бы не узнала. Поэтому, студент посчитал дедом. Я и не возражал. Да что там «возражал» — разговаривать и то толком не мог. Ну а позже, когда уже сбежали — очухался, отмылся, отъелся вот Бурцев и охренел от изменившегося вида. Чего тут говорить — ты в госпиталях такое наверняка не раз видел.

Буденый вздохнул:

— Это да… помню, землячка у меня как-то подранило. Дык оказия случилась, та я его на лечении навестил. Навестил и не признал бедолагу. Та же беда что и с тобой. А потом — ничего. Вернулся к нам, почти прежний. Токмо глаз дергается. Но один хрен, убило его после. «Чемодан» германский прямо под ним рванул. И ни Митяя, ни лошади…

Собеседник машинально перекрестился, а потом, искоса зыркнув на меня, смущенно замолк. Я лишь хмыкнул, заметив:

— Чего засмущался? В окопах атеистов нет, так что нечего тут стесняться. Все мы и крестимся и молитвы читаем. Особенно когда пулеметами прижмут или артиллерия накроет.

Михалыч от этой сентенции, аж на стременах привстал:

— Чо, прям все твои бойцы?

— Ну… кто как. Я, в основном, матерюсь. Хотя иногда очень хочется помолиться. Не, ну а чего?

Буденный усмехнулся:

— Да так… ничего. Просто как-то странно… Чур и помолиться…

— А по мне, так нормально. Так что ты своих тоже за это не гноби. Если людям так легче, то пусть их.

— А комиссар твой, как к этому относится?

Я удивился:

— Комиссар, не человек, что ли? Нормально относится. Понимает, что сразу невозможно перебороть то, что тысячу лет до него было. К тому же, разделяет между собой сами понятия веры и религии. К слову сказать, это несколько разные вещи. Да и со священниками, если те нормальные, тоже нормально общается. Вон, с отцом того паренька, что я у нас оставил, Лапин в первую очередь мосты в Квашнино навел. И отец Вениамин нам сильно помог. Так что, к каждому подход индивидуальный нужен.

Собеседник задумчиво тронул усы:

— Навродь твоего, с офицериками? Ведь все диву даются, иде ты таких находишь? Ведь приходит к тебе, считай, полубеляк. А через какое-то время, глядишь и он уже краснее балтийского матроса!

Я поднял палец:

— О! Именно в этом и заключается первоочередная работа командира с личным составом. Вчера у нас просто времени не было, а так, каждый вечер, все, начиная от комбата и заканчивая отделенными, проводят эту работу. Ну ничего. Сегодня вечером сам посмотришь.

Буденный заинтересовался нюансами и так мы беседовали до тех пор, пока нас не прервал посыльный с головного дозора. Резко осадив перед нами коня, боец доложил:

— Товарищ Чур, немцы! В пяти верстах дале у озера. Три десятка верховых и броневик «Остин». Похоже, собираются встать на дневку.

Я подобрался:

— Вас заметили?

— Никак нет — парень гордо задрал нос — мы попервой их дозорных увидали. А опосля уже схоронились и стали глядеть. Чуть позжа унюхали, а потом углядели малеха в стороне, в низинке, основные силы германцев. Те возле озера гуртоваться стали. Коней расседлывали. Костры разводили. Ить точно на дневку собираются встать. Ну а как мы это поняли, дык командир меня сюда и послал.

Кивнув гонцу, я, привстав на стременах заорал:

— Командиры взводов ко мне!

По растянувшейся батальонной колонне в обе стороны потянулась череда дублирующих выкриков и вскоре я докладывал прибывшему комсоставу полученные сведения. После краткого, но бурного обсуждения было принято решение атаковать противника. Единственно, несколько различались подходы. Васильев предлагал накрыть их минометами и отполировать полученный фарш из пулеметов. Михайловский же, мыслил более прагматично и иногда поглядывая на молчащего командира, двигал идею: не вдаваясь в ересь глобализма, экономно причесать низину из пулеметов. А вот минометы использовать исключительно по броневику. Пока он стоит на месте. Если же вдруг поедет, то укантрапупить вражескую бронетехнику при помощи «пом-пома». И вроде все пришли к консенсусу, но идиллию нарушил взводный два — Данилов. Кашлянув, привлекая внимание, он произнес:

— А командир, за броневик в батальоне гутарил… И ежели вы его из бомбомета или своей скорострелки разберете, то не будет у нас «Остина». Тады, товарищ Чур огорчиться. И с его огорчения, нам всем солоно покажется…

Васильев язвительно оппонировал:

— Угу! Но если у нас потери из-за этой жадности пойдут, то командир нас будет любить всем скопом и совершенно противоестественным образом!

Я утверждающе кивнул:

— Еще как буду. Во все щели. Но вы продолжайте…

И еще через пару минут (опять-таки без моего участия) было выработано решение — принять идею Михайловского. То есть по спешенным и отдыхающим кавалеристам шарахнуть пулеметами. Авось под это дело и экипаж броневика получится положить. Но ежели с броником не выйдет, то расчет «пом-пома» должен ювелирно отработать по пулеметным башням чтобы вывести стрелков из строя. Главное при этом ходовку и двигатель не повредить. А уж обезоруженную бронекоробку с одним водителем, мы как-нибудь поймаем.