Анатолий Логинов - Первый император. Эндшпиль

Остатки батальона и две из четырех гаубиц все-таки прорвались к своим. Как и Ломбаль. В обгорелом мундире, потерявший где-то кепи, исцарапанный, но даже не раненый.

Франция. Париж. Август 1910 г.

Егор Панафидин, бывший политический эмигрант, а теперь французский гражданин и военный летчик в звании аджюдан-шефа[16], сидел в своей комнате и мучительно решал старинный русский вопрос: «Что делать?». Ситуация пока еще складывалась довольно благоприятно для него, парижский авиаотряд на фронт никто отправлять не собирался. Но это пока. Тем более, что сама ситуация на фронтах не радовала. Германия и Россия, раздербанив на двоих Австрийскую империю и сыто рыгнув, перешли к следующим своим врагам. Теперь российский тиран громил союзных Франции осман, да так, что от них только пух и перья летели. Русские солдатики, гонимые на убой режимом, захватили Трапезунд, высадив там морской десант, Эрдзинджан, Муш и даже Мосул. А самое главное, царский режим нагло вторгся в нейтральную Персию и фактически оккупировал всю северную ее часть.

Впрочем, турки, как и японцы, которые никак не могли отбить у русского захватчика даже Корею, Егора волновали мало. Как и превращение Южной Маньчжурии в вассальное Российской империи княжество. Зато вступление в войну итальянцев… Продолжающееся наступление германцев во Фландрии… Эти события Панафидина волновали настолько, что он сегодня даже отказался идти с аджюданом Жаном Ривьером в брассерию дядюшки Кло. Достал купленный недавно атлас Европы и попытался прикинуть, как и куда можно скрыться в случае полного развала. А то, что такой последует, по мнению Егора не хотели видеть только сами французы. Наступление итальянцев на Юге, по сообщениям газет, остановленное, на самом деле продолжалось. Как узнал Егор в штабе губернатора Парижа от знакомого старшины, остановленные в центральной секторе, итальянцы сумели прорваться на севере и юге. На побережье они захватили город Ментон и вели бои за Ниццу. А на севере их отборные альпийские стрелки продвинулись почти до Гренобля. Тот же старшина сообщил, что немцы нанесли в последние дни еще два сильных удара - на Верден и на Ле-Като. Эти наступления встревожили Егора больше всего. Падение Вердена открывало немцам прямую дорогу к французской столице. А удар на Ле-Като – еще одну.

«Понятно, что туда будут бросать все оставшиеся резервы, в том числе, тут и к гадалке не ходи, части парижского гарнизона, - что Панафидина отнюдь не устраивало. - Конечно, летать на разведку или новомодное бомбометание менее опасно, чем сидеть в окопах под артиллерийским обстрелом или бежать в атаку со штыком на пулеметы. Но опасно, причем становится опаснее с каждым днем. Противоаэропланные пулеметы и пушки с земли, карабины и автоматические винтовки вражеских летунов с аэропланов, пулеметы дирижаблей… Дальнобойная артиллерия и бомбы с германских, а то и с русских дирижаблей по аэродрому, – это отнюдь не то, что хотелось бы почувствовать на своей шкуре в чужой войне…, - Егор встал и начал мерно ходить по комнатке. – Задачка, - пробурчал он себе под нос, оттягивая ворот рубахи. - Что-то душновато… И не то, чтобы в самом деле не хватает воздуха или жарко. Нет, скорее просто засиделся, да еще нерешенные проблемы на мозг давят, вот и чудится всякое…»

В дверь постучали.

- Да! – раздраженно крикнул Панафидин.

- Мсье аджюдан-шеф, вас просит подойти в канцелярию су-лейтенант Гренье, - доложил появившийся в дверях вестовой. Пришлось переодеваться в форму и идти. Ничего необычного его в канцелярии не ждало – заболел пилот Луи Фавье. Егору пришлось ехать на летное поле, дежурить вместо больного, охраняя парижское небо от тевтонских дирижаблей.

В принципе, против дежурства Панфидин ничего не имел. Сидеть на воздухе возле палатки, задумчиво глядя в небо и провожая взглядом облака ничуть не хуже, чем сидеть в душной комнате. К тому же рядом с аэропланами все неприятные заботы и нехорошие мысли куда-то исчезают. «Я подумаю об этом потом», - ухмыляется Егор. Рядом, тоже погруженный в свои думы сидит рядовой первого класса Леон Магу. Отличный стрелок, к тому же вооруженный не пистолетом или обычной винтовкой, а швейцарской автоматической винтовкой конструкции мексиканского генерала Мондрагона. Отличная винтовка, меткая и скорострельная, вот только патроны к ней надо закупать в Швейцарии. Впрочем, патронов пока израсходовали немного и Леону такие траты вполне по карману. У него папА, как говорят, из богатых банкиров. Но в отличие от русских богатеев и их сыночков, Леон не спесив и служит обычным солдатом в обычной, пусть и столичной, части. «Разве такое возможно в романовской сословной тирании? – мелькает у Панфидина мысль. – Как вспомню эти спесивые рожи наших Тит Титычей[17]…»

Все мысли смывает в никуда звонкий голос горна, выпевающего такты тревожного сигнала. Подбежавший солдат приносит записку от Гренье: «По сообщениям наблюдателей, к Парижу курсом … летит германский дирижабль».

Егор и Леон первыми заняли места в своем новейшем «Вуазене»[18]. Моторист в промасленной одежде ловко проворачивает пропеллер. Привычная скороговорка-перекличка, мотор чихает и заводится. Егор добавляет оборотов. «Вуазен», словно сорвавшись с привязи, задирает хвост и резво несется по прямой. Кроме Егора взлетают еще два дежурных экипажа, на «Фармане» и «Блерио». Это до войны каждый авиаотряд снабжался одним типом аппаратов, сейчас так привередничать не приходится.

Взлетев, все три аэроплана расходятся в разные стороны. «Вуазен» Егора летит по прямой на север, остальные берут курс восточнее и западнее. Обнаружить даже столь большую цель, как дирижабль не так уж и просто. Облака, возможность смены курса… вот и прорвется немецкий воздушный корабль к столице. О том, что будет тогда, Егору не хотелось и думать. Фронтом точно отделаться не удастся.

Панафидину, как обычно, повезло. Леон показывал влево и вверх. Там, выделяясь на фоне облаков, полз этакий темный правильный огурец. Впрочем, везение можно было счесть сомнительным, так как германский дирижабль мог сопротивляться. Егор перевел бензиновый рычаг на полный газ. Дирижабль стремительно приближался и вдруг на нем словно расцвели два огненных цветка. «Пулеметы! – бросая аэроплан в вираж, с испугом подумал Панафидин. – Что там Леон?». Но Магу не теряя времени тоже бьет по врагу. Попадает, или нет, Егору разбираться некогда. Он, стараясь не слишком наклонять аэроплан, делает плавные виражи вокруг неуклюже пытающегося маневрировать воздушного пузыря. Похоже, Леон, уже сменивший магазин, попадает куда-то в чувствительное место этого «пузыря». Германцы, не выдерживая дерзкой атаки и обстрела, разворачиваются, вводя в дело задние пулеметы. Вниз летят бомбы. Облегченный дирижабль резко подскочил вверх, уходя из-под обстрела.