Клайв Касслер - Циклоп

Он перевел взгляд на сидящих за штурвалом – ужасная картина! По лицам ползало множество мух, разложение до неузнаваемости обезобразило пилотов. Кожа слезала клочьями, словно на прорванных волдырях или ожогах. Челюсти отвисли, губы и языки распухли и засохли. Глаза были открыты, мутные зрачки смотрели в никуда. Руки с посиневшими ногтями все еще лежали на штурвалах. В безжизненных телах не осталось ферментов, сдерживающих размножение бактерий, и микроорганизмы образовали в кишечнике газы, нелепо раздув мертвецам животы. Высокая температура и влажность в тропиках значительно ускорили процесс гниения.

Прилетевший из ниоткуда «Проспертир» был могилой, полной гниющих трупов. Жуткий экипаж оказался заключенным внутри дирижабля, словно в склепе, так и не выполнив свою призрачную миссию.

Под ослепительным светом в прозекторской на столе для обследования лежал обнаженный труп чернокожей женщины. Тело отлично сохранилось, на нем не было заметно никаких повреждений. Опытный патологоанатом даже при беглом осмотре по степени трупного окоченения легко мог определить, что женщина была мертва не более семи часов. Ей было где-то около двадцати пяти – тридцати лет. Наверное, когда-то на нее засматривались мужчины, но сейчас ее тело выглядело истощенным и обезображенным из-за многолетнего употребления наркотиков.

Судмедэксперт округа Дейд, доктор Кельвин Руни, не особо горел желанием делать вскрытие. В Майами ежедневно кто-то умирает, так что ему и его сотрудникам было чем заняться, и сам он предпочитал работать над более сложными и загадочными случаями. Заурядные случаи смерти от передозировки наркотиков его мало интересовали. Однако труп был найден лежащим на лужайке перед домом окружного комиссара, поэтому проведение следственной экспертизы не могли доверить рядовому сотруднику.

Накинув синий халат (он терпеть не мог стандартный белый), Руни, выросший во Флориде, ветеран армии США и выпускник Гарвардской медицинской школы, вставил новую кассету в карманный диктофон и сухо описал общее состояние трупа.

Он взял скальпель и, нагнувшись над телом, начал разрезать кожу от подбородка до паха. Проведя разрез до грудной полости, Руни внезапно остановился и, щурясь сквозь толстые линзы очков в роговой оправе, наклонился еще ближе. В течение следующих пятнадцати минут он извлек сердце и внимательно исследовал его, продолжая говорить в диктофон.

Под конец обследования в прозекторскую вошел шериф Тайлер Суэтт. Он был среднего телосложения, слегка сутулился, а задумчивое лицо казалось одновременно и меланхоличным, и мужественным. Благодаря своей проницательности и аналитическому складу ума он пользовался уважением у сослуживцев.

Он окинул труп невыразительным взглядом и кивком поприветствовал Руни.

– Новый жмурик?

– Женщина, найденная во дворе окружного комиссара, – ответил доктор.

– Очередной передоз?

– Увы, нет, на этот раз убийство. Да, ее определенно убили. Я нашел три прокола в сердце.

– Ножом для колки льда?

– Судя по всему, так и есть.

Суэтт уставился на маленького лысеющего главного судмедэксперта, который больше походил на приходского священника.

– Им не провести вас, док.

– Что же привело грозу всех преступников в наши экспертноаналитические палаты? – дружелюбно спросил Руни. – Вы явились навестить мертвых бедняков из трущоб?

– Нет, сегодня я с опознанием прибыл к птицам более высокого полета.

– Значит, вас интересуют тела с дирижабля, – догадался Руни. Суэтт кивнул.

– Госпожа Лебарон приехала, чтобы осмотреть останки.

– Я бы не советовал. То, что осталось от ее мужа, – далеко не лучшая картина для тех, кто видит трупы не каждый день.

– Я пытался сказать ей, что достаточно будет опознать его вещи, но она настаивала. Даже привезла с собой консультанта из канцелярии губернатора.

– И где они?

– Ждут в приемной морга.

– А журналисты?

– Там целая армия телерепортеров и корреспондентов из газет, вьются вокруг, как мухи. Я приказал помощникам не пускать их дальше вестибюля.

– Мир удивительно устроен, – философски заметил Руни. – Такой знаменитости, как Рэймонд Лебарон, достаются лучшие полосы на первых страницах, а об этой бедняжке упомянут лишь в последней колонке, рядом с дешевой рекламой.

Он вздохнул, снял халат и бросил на стул.

– Давайте разберемся с вашим делом побыстрее. У меня сегодня еще два вскрытия.

Пока они разговаривали, начался тропический ливень, и за окном загрохотали раскаты грома. Руни надел спортивную куртку, застегнул ее и поправил галстук. Они вместе вышли из помещения. Суэтт задумчиво разглядывал рисунок на ковре под ногами.

– Есть какие-то мысли по поводу причины смерти Лебарона? – спросил шериф.

– Пока не могу сказать ничего определенного. Результаты обычного лабораторного исследования оказались неинформативными. Я собираюсь провести дополнительно несколько тестов. Слишком много нестыковок. Должен признать, это настоящая головоломка.

– Так что, вообще никаких догадок?

– В официальных документах я бы точно пока ничего не писал. Проблема вот в чем: разложение трупа произошло слишком быстро. Я никогда не видел, чтобы ткани так быстро распадались, разве что только один раз, в 1974 году.

Прежде чем Суэтт успел расспросить Руни о том случае, они подошли к двери приемной и вошли. Помощник губернатора, скользкий тип в костюме-тройке, вскочил им навстречу. Руни он сразу показался полным идиотом, хотя еще и рта не успел раскрыть.

– Не могли бы мы начать побыстрее? Госпоже Лебарон тяжело здесь находиться, и она хочет вернуться в отель как можно скорее.

– Сочувствую ей, – произнес шериф, намеренно растягивая слова, – но полагаю, что государственный служащий должен и без моих подсказок помнить о том, что есть определенные правила, которым все должны следовать.

– Должен вам напомнить о том, что губернатор ждет от вашего отдела полной отдачи. Горе вдовы необходимо облегчить.

Руни восхитился железным спокойствием Суэтта. Шериф просто обошел консультанта, словно мусор на тротуаре.

– А вот наш главный судмедэксперт, доктор Руни. Он будет помогать при опознании.

Не похоже, что Джесси Лебарон было здесь очень уж тяжело. Она сидела на оранжевом пластиковом стуле, высоко подняв голову и властно поглядывая по сторонам. И все же Руни почувствовал ее слабость, скрывающуюся за показным спокойствием и хладнокровием. За годы работы для него стало привычным делом проводить опознания трупов близкими людьми. Он проходил через такое испытание сотни раз, поэтому мягким сочувствующим тоном сказал заученную фразу:

– Госпожа Лебарон, я знаю, каково вам сейчас, и постараюсь не сделать вам хуже. Но сперва хотел бы разъяснить, что по законам нашего штата и округа достаточно будет опознать личные вещи покойного супруга. Далее, все, что вы сможете вспомнить об особых приметах во внешности вашего мужа: будь то шрамы, рубцы, особенности зубного аппарата, переломы или деформации в скелете, перенесенные оперативные вмешательства – все это поможет нам в опознании. И последнее: настоятельно советую вам не смотреть на останки. Черты лица еще узнаваемы, но разложение сделало свое дело. Будет лучше помнить господина Лебарона таким, каким он был при жизни, чем таким, каков он сейчас, в морге.