Василий Панфилов - Дипломная работа [СИ]

– А просчитать последствия не хватило ума… – усмехнулся Сниман.

– Всё так, мой генерал. В результате налажены связи, поставлено оружие в значительных количествах, инструктора для армии и прочее, – продолжил Михаил с горечью, – но зачем?! Если у Российской Империи нет достаточно сильного флота, равно как и политической воли, чтобы закрепиться на африканском континенте, то право слово – лучше бы всё это оружие, золото и медикаменты было сброшено в выгребную яму!

– Плодами их трудов воспользовались британцы, – закончил за него командующий, – от чего в символическую выгребную яму полетела не только работа русских дипломатов и разведчиков, но и репутация страны.

– Верно, – подтвердил Пономарёнок, – и сейчас, накачивая оружием уже не Менелика, а эфиопских князей, мы не только выводим тот регион из-под британского влияния, но и в потенциале, перехватываем налаженные русским Генштабом контакты.

– Скорее всего, – задумчиво сказал он, – Менелика начнут накачивать оружием британцы, а может и Российская Империя… хм, весьма вероятно, к слову. Петербург, раз вцепившись в какой-нибудь амбициозный проект, вваливает в него деньги с идиотическим упорством, достойным лучшего применения. И чем этот проект нелепее, тем больше упорствует Петербург.

– От меня что требуется? – деловито поинтересовался Сниман, уже сообразивший, что основными интересантами в этой операции станут Кантоны, притом в силу причин самых естественных.

– Прикрыть в Фолксрааде, – ответил представитель староверов без обиняков, – и со стороны армии, насколько это вообще возможно.

– Хм… – Сниман почесал бороду, оглядевшись зачем-то на отставших драбантов из числа дальних родственников. Вопросы личной заинтересованности командующего не поднимаются, но подразумеваются. Инсайдерская информация, способная поменять политику целого региона, это достаточно весомо для тех, кто понимает.

– Не навоевавшихся авантюристов у нас не одна сотня, – задумчиво сказал генерал, снимая шляпу и ожесточённо скребя потный затылок, – могу устроить им командировку в Эфиопию.

– В сопроводительных документах, – усмехнулся командующий, несколько поднаторевший в бюрократии, – можно провести инструкторов непосредственно к князьям Эфиопии. Они ведь числятся офицерами Менелика?

– Да, – весело кивнул Пономарёнок, и не слезая с седла, потянулся. Настроение скакнуло вверх. Разговор, ожидавшийся непростым, прошёл на удивление легко…

– Хм… моего, – Сниман выделил голосом, – интереса в Эфиопии нет, но мне нужно будет опираться на что-то, отстаивая это решение в Фолксрааде.

… а нет, показалось!

Начался делёж невыпеченного ещё эфиопского пирога, с учётом интересов Союза в целом и Кантонов в частности и разумеется – частных лиц. Обыденная коррупция…

… она же – лоббирование!

– На один раз сойдёт такой эрзац, и ладно! – резко отмахиваюсь от Саньки, и командую:

– «Феникс» на палубу!

– А обратно?! Обратно как садиться будешь?! – глаза у брата бешеные, и за грудки меня… – В смертника хочешь поиграть?! Брандер?!

– В мыслях не было! Угомонись! Обратно просто на волны сяду, «Феникс» даже со сброшенными поплавками сразу не потонет! А потонет и…

Сбиваю руки и разворачиваю голову брату в сторону британского военного корабля с поднятыми сигнальными флагами, требующими немедленной остановки. Британия славна пиратскими традициями, и никто на пароходе не сомневается – в живых нас не оставят!

– … хуй с ним! Видишь, кто нас нагоняет? Так-то! И ведь, сука такая, нагонит…

– Нагонит, – мрачно подтверждает капитан, сжав трубку зубами. Он злится, и более всего от того, что не может сделать в этой ситуации решительно ничего.

– Сам-то всё равно выплыву, а может, и летадлу зацепить краном успеем, ясно?! – ору на брата, и тут же становится стыдно, но…

… извиняться буду потом. Если выживу. Ситуация, на самом-то деле, куда гаже, чем я пытаюсь представить.

– Петрович! – окончательно отцепляю Саньку, – Давай сюда живо! Поплавки на палубу… да ёб твою мать, я знаю, что они не доделаны! Говно, и говно сырое! Но ты чем слушал?!

– А-а… – раззявив рот, он будто только сейчас замечает нагоняющего нас британца.

– Бэ! Живо!

Механик немолод и хороший специалист, но в критических ситуациях подтормаживает. Это, насколько я понял, своеобразный защитный механизм от начальственной дурости, приобретённый за долгие годы работы на заводах Российской Империи.

– Давай, мужики! – ору я, – Хуй им по всей морде, пиратам сраным! Работаем!

Раскалённая солнцем палуба «Авроры», на которой раскинулся остов «Феникса» напомнила мне ярко освещённый стол в прозекторской, а наша суета вокруг почудилась экспериментом сумасшедшего учёного, собирающего чудовище Франкенштейна из кусков мёртвой плоти. Странноватая ассоциация, но и ситуация определённо не обыденная.

– «Со стороны поглядеть, так необыкновенно живописно, – мелькнули мысли, – экий паропанк! Надо бы зарисовки…»

– Са-ань! – мысли у меня обычно не расходятся с делами, но не в этот раз, – Саня!

– А?! – сощурившись от солнца, он поднял голову с видом совершенно ошалелым. Светлые волосы, выгоревшие на африканском солнце до совершеннейшей белесости, промокли от пота, нечистой трюмной влаги и машинного масла, отчего торчат иглами дикобраза. На загорелой коже разводы грязи, засохшие дорожки пота и царапины.

– Давай на кран, – командую решительно, делая отмашку рукой, – поплавки будем на весу цеплять!

– Думаешь? – склонив голову немного набок, сомневается брат, прикидывая предстоящую нам еботу.

– Иначе никак! – отрезаю я, – По хорошему, их до ума доводить и доводить! Это ж так, недоделка экспериментальная из говна и палок. Ни прочности толком, ни герметичности! Замнём поплавки на палубе ещё, и што тогда?

– А в море? – зафонтанировал он скептицизмом, – Што, сильно лучше?

– Сань! Я ж тебе говорил уже! Для взлёта хватит, и ладно! Нам главное, ДО взлёта их не повредить… лезь давай! Ты на крану́ лучше всех работаешь, так што отдувайся!

Зацепив «Феникс» чалками, вздымаем его над палубой, и ситуация становится вовсе уж сюрреалистичной. Карл Людвигович, наш штурман и штатный фотограф, делает снимки для искусства и истории.

– Подчепляй! – командует Митрич напарнику, натужно приподняв поплавок со своей стороны.

– Стоять! Не нравится он мне… – пригнувшись, пролезаю под брюхо летадлы, косясь то и дело опасливо наверх, проверяю швы, – Валера! Афанасьев! Мухой в трюм, принеси шёлк промасленный!

– Весь? – повернул он толстую морду, обрамлённую огненно-рыжими бакенбардами, и часто заморгал маленькими глазками, приставив ко лбу ладонь от ярченного солнца.