Александр Лекомцев - Надёжный флюгер. Юмористический фантастический роман-боевик

Шалаш и Леший промолчали. Что тут ещё говорить, они согласны на сей раз с тем, что им тут поёт Чурбан.

Ушлые бандиты настолько были уверены в своих силах и возможностях, что и в мыслях не держали каких-то других, не очень-то приятных для них вариантов назревающих событий.

Мальва закусила губу.

– Раздевайся, сука! – грозно сказал Леший, уже практически голый.– Быстро – иначе на куски растащим! Чего перед нами выгибаешься?

Мальва, оттолкнувшись от поваленного дерева левой ногой, сделала гигантский прыжок в сторону Чурбана, явно не ожидавшего такого исхода дела. Она нанесла ему серию мощных ударов ногами в подбородок и переносицу. Чурбан, выронив винтовку, умолк навеки. Так было задумано, ибо этот бандит был при оружии. Здесь миндальничать было нельзя.

Поражённые всем происходящим, Шалаш и Леший направились навстречу Мальве. В их руках сверкнули ножи. Они были уверены, что револьверы им не понадобятся, да и финачи вынуть быстрее… получится. Да и уж с бабой-то одной вдвоём, при ножах, уж, как-нибудь, справятся. К счастью, всё остальное огнестрельное оружие осталось за спиной у Мальвы. Да ведь и ей некогда было даже думать о нём.

– Что, кролики, жить хотите? – Мальва нервозно улыбалась.– Я могу вас сейчас пересчитать из вашего винтаря. Так вы, кажется, называете винтовку? Полное неуважение к боевому оружию… с вашей стороны. Скоты! А мне теперь огнестрельное оружие без надобности. Я сама – оружие!

Мальва откинула носком сапога винтовку, которую недавно держал Чурбан, подальше от себя.

– Сейчас ляжешь! – не сказал, а прошипел голый Леший. – Куда денешься, мамзель. Теперь уже расклад будет совсем другой.

– А наганы, урки, вы достать не успеете,– сказала она предупреждающе.– Шутить я не намерена, твари ползучие.

Мальва, приплясывая и раскачиваясь, двинулась им навстречу. Эта была не битва, а скорее, избиение младенцев. Она, легко обезоружив Шалаша и Лешего, игриво била их открытой ладонью, ногами, головой, локтями. Она, как бы, наслаждалась, весело смеялась. Но если серьёзно, какое уж тут наслаждение! Безвыходность, обида…. И, всё же, Мальва улыбалась.

Клад почти рядом

Шалашу и Лешему было совсем не до смеха. Мальва отключила их довольно быстро. Тут подошёл и Серж, нагруженный флягами и мехами с водой.

– Мальва, – Серж не скрывал своего восхищения, снимая с плеч вещмешок,– ты мне нравишься! Я недооценивал тебя.

– Даже они захотели провести со мной свободное время, эротические натуры, – обиженно сказала Мальва.– Посмотри, один уже от необузданной страсти богу душу отдал. Может быть, я и пошла бы им на сексуальные уступки, но, увы, прекрасные незнакомцы оказались такими бестактными. А ты, Серж, совсем не обращаешь на меня внимания. Досадно, молодой господин.

– Всё как-то не было времени,– отшутился Серж.– Мальва, давай привяжем господ разбойников к стволам деревьев. Пусть отдыхают. Проснутся – порадуются, что живы… частично. Но мы ещё подумаем и решим, что с ними делать.

– Вон тот, я тебе, Серж, прямо говорю,– сообщила Мальва, указав рукой на труп Чурбана,– уже никогда не проснётся. Другого выхода не было, Серж.

– Жестокая Мальва,– почти серьёзно сказал Серж,– зачем ты ребятишек обидела? Они так тебя хотели… сделать счастливой.

А пан Рында только и успевал из одного места перелетать в другое. Да и по клавиатуре его пальцы бегали быстро и сноровисто. Многое, конечно, получилось и происходило не совсем так, как он хотел. Но подправить текст – не проблема. Можно кое-что потом и переписать.

Он ощущал, что за время близкого контакта со своими героями потерял какую-то… свою внутреннюю интеллигентность. Даже теперь и сомневался, что она, вообще, имелась. Ведь Боб почти не горевал о том, что от него ушла Ренальна. Да плевать на неё!

Над тайгой стоял ранний утренний туман. Буквально в десяти-пятнадцати метрах ничего не было видно. Всё залило густое, белое «молоко». Даже верхушки высоких кедров. Даже солнце не скоро разгонит, растворит белую густую пелену.

С трудом, разбивая лопатами плотную таёжную землю, Рокосуев и Оренский не торопливо и старательно закапывали трупы Фёдора и Степана. Первым подал голос Григорий. Надоело молчать.

– И какой чёрт, Витя, надоумил тебя забавляться дерьмовой хренью, играть в русскую рулетку? – он не мог скрыть своей досады. – Один ты, что ли, такой умный? Ну, не хочешь жить, я понимаю. Тогда шуруй, к верхним людям, как говорят нанайцы! А другие-то причём? Они-то ещё бы чуток пожили.

Оренский приостановил свою работу, оперся телом на черенок лопаты, вбитой лезвием в землю. Он не понимал таких вот разговоров и претензий в свой адрес.

– Знаешь, Гриша, вины я тут своей не чувствую. Никакой! – ответил он,– я ведь не пихал Степану в руки свой револьвер, чёрт побери! Кроме того, у тебя будет возможность утолить свою злость. Моё слово твёрдое: сейчас мы их закопаем – и ты расстреляешь меня, как и договорились.

– Вот уж тут ты, Витя, погорячился! Я тебя расстреляю, а потом буду закапывать. Не брошу же я тебя здесь, как собаку на растерзание волкам да диким кошкам! А если я подохну, то кто меня зароет? Ты об этом подумал?

– Вот ещё бы я об этом думал! – Виктора разобрал смех. – Ты, хоть чуть-чуть, Гриша, соображаешь, что говоришь?

– Ну, ты такой непростой и хитрый, ваше благородие! Спасибо, удружил! Расстреливай – и закапывай его Гриша. А то у меня других дел нет. Вот я прямо с измальства мечтал всех закапывать! Нашёл, понимаешь, землекопа! Да я если хочешь знать, тоже, как ты, не такой уж малограмотный и, как и ты, поручик, в четырнадцатом году немцев на Пимских болотах колотил… за милую душу. То была, Витя, Первая Мировая война. Мне там никого не приходилось закапывать. Я командовал ротой, чёрт возьми!

– Да знаю я Пимские болота, Гриша! Приходилось мне и там воевать. Но я всё больше в Малороссии с немцем сталкивался. Я командовал конным отрядом разведки. Вроде бы, получалось.

– И вот угораздило тебя, Виктор, боевого офицера, не понять и не принять Революцию. Ведь соображать же надо!

– Это вот тебя угораздило, Григорий, в самое дерьмо попасть, покорно извини, предать Россию и царя-батюшку. Всем вам, бандитам, разных цветов и мастей, потом российские люди доброе слово скажут. Как же? Извините, бывший поручик Григорий, уважения со стороны народа к вам… не получится! Не произойдёт. Прости за мои назойливые мысли. Вы не просто ошиблись, а…

– Я чувствую, мы сейчас с тобой договоримся… до дуэли, Витёк, или обычной перестрелки. Ты мне лучше другое скажи. Идёшь ты со мной за кладом или нет?

– Иду, Гриша! Одному мне будет скучно и тоскливо. Деваться некуда. Да и я, думаю, что надёжен, как человек. От пули прятаться не стану.

– Нет у меня на счёт тебя сомнений. Всё вижу. Не слепой, слава богу!