Владимир Мищенко - Записки дворянина

– Да, я не скрывал этого, но и не думал, что это так бросается в глаза.

– Так это же отлично, сир. Только просвещённые монархи способны вести свою страну к прогрессу и развитию. За такими королевствами потянутся и другие. Добро и зло заразны. Нам надо, чтобы добра было больше. Тогда злом заразится меньше народу.

– Падре, тогда ради только одного этого нам придётся выиграть эту войну.

– Сир, я не против. Я проведу вас в архив. Он находится в подвалах короля Карла, но я решу этот вопрос. Единственное, оттуда нельзя выносить книги. Там на глубине постоянная температура. Там даже книги читают в специальной читальной комнате, чтобы не нарушить условия содержания свитков и манускриптов.

– Падре, а здесь я не против. Герцог порулит за меня королевством, пока я буду читать. Поправите немного за меня, герцог?

– Если только немного, сир. Я не люблю быть первым. Мне достаточно быть рядом с королём.

– Я вас понимаю, герцог. Но служба в армии постоянно заставляла быть впереди, самому принимать решения и нести за них ответственность.

– Именно поэтому я предпочитаю быть вторым по списку. Не считая, конечно, наследников короля. Для меня они тоже идут под номером один. Меня вы можете не опасаться, сир. Я вас не предам.

– Спасибо. Это многого стоит. Ладно, джентльмены, как говорят на Руси, с вами хорошо, а без вас ещё… . Дальше придумайте сами, как вам приятнее.

Я вышел из палатки. В горку поднимался коннетабль.

– Сир, я всё организовал, кого надо – озадачил. Работы уже начались.

– Да я вижу, барон. Проходите в палатку, присоединяйтесь к завтраку. Там герцог и кардинал, а я похожу, взбодрю народ своим присутствием. Пускай посмотрят, что их король никогда не спит, а только думает о них.

Кивнув друг другу, мы разошлись в разные стороны. Далеко на левом фланге, подобно кротовым кучам, на земле сидели люди, долбя багинетами – мушкетными ножами отверстия – ловушки. Между ними ходили крестьяне, разнося каждому кашу в мисках.

– Хорошо придумали. Без отрыва от работы. – Подумал я о своих подданных. – Вообще мне повезло с подданными – и заботливые, и старательные, а надо – и погибнут за Царя и Отечество, т.е. за меня. Не каждому так повезёт. После войны надо будет что-то сделать для простого народа. Может, с налогами? Дворяне возмутятся. Хотя их можно и к ногтю. Хотя и этих дворян уже сколько полегло, а сколько ещё погибнет? Ладно, будет день, будем думать и решать проблемы по мере их поступления. Без этого голова от мыслей и проблем пухнет.

Когда гусары обработали метров сто поля, я приказал дать им отдохнуть четыре часа. Наших войск всё равно ещё нет. Если их настиг противник, то бой завязался там. Сила гусара, всё-таки, в его руке – как сильно он сможет ударить саблей по врагу, проломить его защиту, откинуть вражескую саблю, а то и пику. Гусарам отдых нужен перед боем. Людям свойственно уставать. По себе знаю. За командирским холмом устанавливали дополнительные палатки и новые места для будущих раненых. Коннетабль учёл многие моменты и выявленные погрешности прошлой баталии и принял меры к их устранению в этой. Надо будет разработать и изготовить награды для отличившихся победителей. Опять же для благородных отдельно, для простого народа отдельно. Можно подумать картечь выбирает, кого как ударить. Косит всех под мелкую гребёнку. Успеет ли вернуться обоз с ранеными? Французы, скорее всего, догонят его. Пустят кавалерию вдогон за нами и догонят их. Пощадят ли раненых? Вообще-то французы всегда были благородной нацией. И бой был честным. Сильного и честного противника обычно уважают, хотя и не любят. Время покажет и рассудит, а ты – король Владимир Первый делай, что должно, и будь, что будет. Твоя совесть есть твой главный судья и стимул в работе.

***

Работы продолжались до потёмок. Потом я приказал всем отдыхать. Среди ночи подошли наши отступающие пехотные части. Вся моя армия, за исключением арьергарда, собралась. А что с ним? Всех накормили и уложили спать. Точнее, все устроились тут же, подложив под голову свой ранец или мундир, набитый травой. Из числа местных мы выставили часовых, а десяток гусар послали назад выведать обстановку и узнать о наших солдатах. Наступила тихая, но тревожная ночь. Даже луна, чтобы не мешать своим ярким светом, застенчиво спряталась за немногочисленные облака, лишь немного подсвечивая часовым для их спокойствия. Огонь факелов внутри палатки кардинала высвечивал одинокий тёмный силуэт молящегося священника. Все его помощники остались с ранеными, и их судьба была неясна, как и судьба всего обоза. Всё в руках Бога. Я подошёл поближе к палатке кардинала и начал молиться, ибо, где двое или трое христиан, там и Господь. Многое может усиленная молитва верующего. Просите и дано будет вам, стучите и отворят.

В искренней молитве время пролетает незаметно. Да и ночи иногда бывают некстати коротки. Когда я очнулся от молитвы, на востоке солнце уже подсветило небо. Недалеко от себя я увидел несколько молящихся человек. Действительно, и добро бывает заразным. И это нормально. И это хорошо.

В предрассветной тиши раздались сначала далёкие, но потом всё ближе и ближе бряцание оружием, редкое ржание коней. Из сумерков показалась короткая колонна арьергарда. И их было наполовину меньше, чем оставалось там. Ко мне подскакал офицер в окровавленном мундире.

– Сир, вверенный мне арьергард прибыл. Готовы занять своё место на позиции.

– Сколько потеряли, сэр?

– Больше половины, сир.

– Кавалерии не вижу.

– Они все остались там. Они прикрывали наш отход до последнего. Но орудие я привёл.

– За это отдельное спасибо. Французы далеко, не знаете?

– Буквально на хвосте, сир. С рассветом будут здесь.

– Тогда уточните своё место в строю у коннетабля и отдыхать до утра. Поесть приготовят и принесут вам на место. Спасибо за службу. Вы очень помогли всему войску.

– Мы старались, сир.

– Я знаю. Я не сомневался в вас. Молодцы. Идите, отдыхайте, вы славно потрудились.

– Есть, сир. – Он вскочил на лошадь и тут я увидел, что лошадь тоже ранена. Бедные животные.

Пропели первые петухи. Ещё не съели, удивился я. Армия зашевелилась. Потянуло дымком. Раздались команды ротмистров и прапоров. Потекла обычная армейская жизнь. Я смотрел на немногочисленные солдатские костры, и моё сердце сжималось от предчувствия. И оно было нехорошим. Ещё и крестьяне где-то запропастились. Всего восемь миль – это два часа максимум, а прошли почти сутки. На капитана не похоже, наверное, что-то случилось непредвиденное. Всё равно я сейчас изменить уже ничего не могу. Остаётся только ждать и надеяться.

На левом фланге перед будущим строем пикейщиков начали рыть ров. Ров не успеют, но хоть канаву какую. Может, чуть ослабит напор. Глядя на них, приступили к работам и остальные. Как-то незаметно за заботами солнце поднялось часов на десять. Вдалеке, мили за две – три стало заметно копошение войск. Французы размещались и обустраивались на новых позициях. Им проще, их атаковать никто не будет. Хотелось бы, да нечем. Чтобы подстраховаться от нашего внезапного удара, они выкатили вперёд свои орудия. Штук тридцать. Или меньше. По обещанию герцога барон Шерлок уже должен быть на месте, но и его тоже нет. Хотя результат его работы я вижу. Хотелось бы увидеть ещё и живого Шерлока. На фоне ярких мундиров наших пикейщиков и мушкетёров, я рассмотрел тёмную форму снайперов, вооружённых штуцерами. Это же подчинённые барона! Было видно, как они прикладываются на землю, имитируя прицеливание. Где-то им нравилось, но где-то давали указания, и солдаты начинали доделывать. Готовят позиции для стрельбы по командирам, догадался я. Но что остался в живых сам Шерлок, ещё не факт. Не буду отвлекать. Сейчас не время эмоциям и соплям. Правильно, после баталии увидимся. Если сможем.