Дмитрий Ю - Кировская весна 1931-1935

– Постой, не по-человечески как-то. Давай хоть обнимемся – просит Тамара Ведерникова.

Девочки обнимаются и ревут в три ручья. Им можно. Ну а я просто выбежал из комнаты, чтобы никто не увидел, как у меня, старшего пионера, тоже что-то не так с глазами.

Вскоре после отправки проекта легкого самолета САМ-5 в Центральный Совет Осоавиахима из Москвы мы стали получать отрицательные отзывы, основным лейтмотивом которых являлась убежденность экспертов о заведомой невозможности создать пятиместный самолет с мотором в 100 л. с. и при этом получить скорость порядка 180 км/час и дальность 1000 км, на что будто бы указывает существующая статистика.

Отрицательные отзывы для меня не казались убедительными. Авиация бурно развивалась, росли летно-технические характеристики (ЛТХ) самолетов и статистика не могла явиться серьезным обоснованием, тем более, что никто проверочных расчетов не делал и на них не ссылался. В то время не было еще узаконенных методов расчета, многое было не совсем ясным и обосновывалось по интуиции.

Мы же не смотря на отзывы сделали приличную продувочную модель самолета и ее испытали в аэродинамической трубе Воронежского государственного университета. Продувки модели подтвердили наши расчеты летно-технических характеристик самолета, но оказалось, что и продувкам не особенно доверяли эксперты. Все шло к тому, что наши начинания не завершатся созданием самолета. И вдруг нам повезло! Проект попал к члену президиума Центрального Совета ОСОВИАХИМА СССР товарищу Сергею Павловичу Королеву, уже тогда, несмотря на свою молодость, имевшему большой авторитет. Сергей Павлович не только поддержал проект САМ-5, но со свойственной ему энергией добился положительного решения и выделения ассигнований на постройку. И работа пошла.

Сами учились, как строить дюралевый самолет, и учили этому молодой рабочий коллектив. К сожалению, конструкция тяжелого бомбардировщика ТБ-3 никак не подходила к ее использованию на небольших самолетах. Поэтому мы сами создали конструктивные решения и технологию для САМ-5. Мы первыми предложили двутавровые лонжероны, но, к сожалению, крыло самолета мы все же обшили гофром по типу ТБ-3, на чем и потеряли в скорости. Но все остальное было оригинальным творчеством нашего коллектива. Обшивка фюзеляжа была сделана из дюралевого листа толщиной 0,3 мм с редкими продольными рифтами для жесткости. Поперечный и продольный набор фюзеляжа был так же решен самостоятельно. В процессе проектирования рабочих чертежей мы стремились не только внедрить в конструкцию все новейшие достижения самолетостроения, информация о которых была нам доступна, но и придумать свои варианты. {9}

Ура! Свершилось! Я в настоящем пионерском лагере!

На большом выгоне в центре села двухэтажное здание школы. Куда девались парты, мы не знали. Перед нами гостеприимно распахнуты двери классов, добела выскоблены полы, пахнет сеном, которым щедро набиты лежащие рядами матрацы. Вверху спальни для девочек, внизу – для мальчиков.

И вот настало первое утро лагерной жизни. Как не вспомнить добрым словом Лёшу Бочина – нашего вожатого. Это он еще в прошлом году многому научил пионеров. Не прошло и часа, как возле школы появилась белая палатка, выгон вокруг обнесен веревочным забором. Вскоре была сооружена добротная кухня, вырытая в земле самими пионерами. Вместительный котел тщательно вмазан, под ним отверстие для топки, а еще ниже поддувало. Заправская печь – ничего не скажешь. Рядом походная кухня – в ней готовится первое, а в земляной кухне – второе. И пошли потоком сельчане смотреть, как орудуют пионеры. Удивляло все – и ловко разбитая палатка, и веревочная изгородь, но больше всего – земляная печь. Даже деревенские печники не нашли, к чему придраться.

Вскоре улетучилось извечное недоверие к горожанам – лежебокам, и началась настоящая дружба. Каждый день был полон всевозможных дел. Тут и организация пионерских отрядов в близлежащих селах, и подготовка программ для больших воскресных праздников, на которые собирались сотни зрителей из окрестных деревень, и работа на полях.

Лагерь стал притягательным культурным центром: сюда приходили узнать политические новости, и старшие пионеры внимательно следили за газетами. Мы, пионеры, и наш вожатый разъясняли крестьянам политику Коммунистической партии. Тогда стояла задача: устроить колхозы.

Драматический кружок подготовил постановку «Ножницы». Она показывала разрыв между стремлением крестьян жить по старому и возможностями новой техники, которая могла сделать жизнь и крестьян, и горожан богаче в материальном и духовном плане, но только за счет отказа от мелких наделов.

Постановка шла на большом лугу при огромном стечении народа и вызвала шумное одобрение зрителей.

Жизнь в лагере била ключом. Спорт, игры, походы. Не обходилось, конечно, и без чрезвычайных происшествий. Как-то Миша Боровнюк отправился со звеном в поход. Вышли – светило солнце, а забрались в дальний лес – полил проливной дождь. Ребята (особенно девочки) растерялись. Миша тут же принял меры: Костя Закурдаев возглавил постройку шалаша из ветвей, мы с Егорушкой под дождем развели костер, Рая и Тамара начали варить кашу. Все успокоились и вскоре с аппетитом уплетали из походных кружек кашу с дымом, которую обильно смачивал дождь. Только одна маленькая пионерка – ребята почему-то прозвали ее «Пробкой» – долго плакала, но и она, поев каши, успокоилась.

В лагерь вернулись – грело солнце, и не верилось, что попали в такой ливень, хотя все были еще мокрые.

До самой страдной поры было людно возле лагеря. Деревенские ребята целый день толпились вокруг, а вскоре стали появляться и звенья вновь созданных нами отрядов. Всех надо было занять – нам скучать не приходилось. А когда настала уборка урожая, лагерь днем пустовал. Каждое звено отправлялось в поле помогать собрать урожай тем, кому, по решению сельских властей, это было крайне необходимо.

{2}

В августе 1932 года самолет был собран, взвешен, отцентрирован. Еще раз были уточнены его летно-технические характеристики, которые можно было ожидать у готового самолета, имеющего некоторые отклонения от проектных параметров, и стали готовить его к первому полету. Летчика на заводе еще не было, и мы решили пригласить начальника летной группы Воронежского аэроклуба ОАХ товарища Алексея Николаевича Гусарова на должность летчика-испытателя. Это было естественно, тем более, что желание у летчика испытывать самолет было громадное. Однако одного желания было мало. Уже в то время требовалось формальное разрешение о допуске летчика к испытанию опытного самолета. Эти формальности были выполнены, тем более, что никто не ожидал от САМ-5 какой-либо сложности в пилотировании.