Павел Крапчитов - На 127-й странице

Я сдвинул в сторону круглую кнопку замка, язычок щелкнул, и я раскрыл чемодан. Вместо карты острова сокровищ в чемодане, сверху лежало грязное белье: пара серых кальсон и нательные рубахи. Странно, но брезгливости я не ощущал. Я выложил грязное белье на кровать и стал разбираться с содержимым чемодана.

Надо сказать, что все было уложено хорошо и аккуратно, а грязное белью сверху просто прижимало другие вещи при закрытой крышке чемодана и не давало им болтаться. Кроме того, само пространство чемодана было как-бы разделено на две части. Левую занимали два небольших матерчатых мешка с завязанной горловиной, а правую – поношенная, но чистая одежда. Здесь я, к своему удивлению, обнаружил настоящие потертые джинсы. С фирменным лейблом «леви страус», потемневшими заклепками и одним единственным карманом сзади, справа. Ну, да. Удобно, если ты правша. Взял что-то правой рукой убрал подальше, с глаз долой в задний карман. Передние карманы были на месте, в том числе маленький кармашек «пистончик». Под джинсами обнаружил рубаху, из такого же материала, как и джинсы. С медными пуговицами, сверху донизу и заклепками в верхних углах одинокого кармана слева.

Под джинсами и рубахой, на чистой паре белья лежали две женские фотографии, в деревянных рамочках. Внутри меня что-то колыхнулось. На первом фото была молодая индианка.

Зря говорят, что индейцы были монголоидной расы. У девушки с фотографии был совершенно нормальные, не узкие, не раскосые глаза, прямой, не приплюснутый нос, красиво очерченные губы. Скулы были, но назвать их выдающимися язык не повернется. На мой взгляд, симпатичная девушка, но только взгляд какой-то грустный. На второй фотографии была изображена та же девушка только уже в платье западного покроя. Синее платье, как будто состоящее из двух частей, кофты и юбки, сидело на ней идеально. Все было на месте – талия, грудь, прическа с поднятыми наверх-назад черными, завитыми волосами… Вот только взгляд был по-прежнему грустный. Или мне это только казалось. А это что такое? В моих глазах сами собой навернулись слезы. Эмоции де Клера по-прежнему жили во мне. Ну и ладно. Я не против немного поплакать.

Рядом с фотографиями лежало что-то завернутое в кусок темной, на ощупь шерстяной ткани. Когда я развернул сверток, то мои слезы моментально высохли.

Я держал в руках достаточно большой, настоящий револьвер. Настоящий? Конечно, настоящий, а какой еще он может быть здесь. Килограмм с лишним, револьвер ощущался одним куском холодного железа. А в душе у меня был восторг. Интересно, это я или де Клер? Вот почему так, спрашивается? Взять, например, ту же мясорубку. Тоже железо, тоже вращается, тоже можно покалечиться неслабо, а возьми ее в руки и ощущения будут другими.

Я вытянул руку с револьвером, поймал мушку в целик и уже собрался спустить курок. Эй, эй, ты что? В барабане желтели цилиндры патронов. Револьвер был полностью заряжен. Большой палец моей руки сам лег на скобу с левой стороны револьвера и потянул на себя. Чуть влево, и барабан револьвера откинулся в сторону. Так, как вынуть патроны? Вот этот стерженек под стволом. Что это такое? Похож на короткий шомпол. Не вытягивается. А если в другую сторону? Стержень поддался, и розочка с другой стороны барабана вытолкнула патроны наружу. Шесть желтых патронов высыпались на кровать.

Вот теперь можно рассмотреть револьвер получше. Небольшой товарный знак слева, у рукоятки. Лошадь, встающая на дыбы. Что за фирма? Ничего кроме «феррари» в голову не приходит. На стволе маленькими буквами тоже надпись «New Service Cal .45». С цифрами понятно, такие же на тыльной стороне патронов. А вот почему «new service»? Новая услуга по убийству себе подобных? Большим пальцем правой руки оттянул курок. Достаточно тяжелый. Вспомнил, как в фильме «Золото Маккенны» шериф стрелял из револьвера чуть ли не очередями. Для этого он очень быстро, ладонью левой руки, взводил курок револьвера. Тра-та-та-та. С этим револьвером так бы не получилось. Или бы ладонь повредил, либо механизм сломал. Да, и, наверное, в этой конструкции так делать и не нужно. Попробовал нажать на спусковую скобу при спущенном курке, и курок стал послушно взводиться. Дальше. Щелчок. Курок спустился. Был бы в барабане патрон, произошел бы выстрел. Еще раз. Я снова потянул спусковую скобу, провернулся барабан, взвелся и снова спустился курок. Вот такая автоматика.

При всей кажущейся примитивности револьвер производил впечатление хорошей, качественной «машинки». Ладно, еще наиграюсь. Я снова зарядил револьвер и завернул его в тот же кусок ткани. Попутно про себя отметил, что хоть и был револьвер заряжен, но де Клер не носил его собой. То есть не ожидал на себя нападения? Возможно, все же удар по голове был какой-то случайностью. Я положил сверток с револьвером на место и стал дальше разбирать чемодан.

Развязал матерчатый мешок, тот что побольше. В нем оказалась металлическая посуда. Небольшой овальный котелок, с петлями по бокам, в нем кружка, еще мешочек с ложкой, двумя вилками и столовым ножом и большая коробка непривычно длинных спичек. В другом мешке, поменьше, я нашел опасную бритву с полустертым названием фирмы «Вильям и что-то там». Маленькую железную бутылку с маслянистой жидкостью. Понюхал, пахнет керосином. Обнаружил еще пару белых, маленьких брусочков размером со спичечный коробок, но только тот, что из моей прошлой жизни. Один завернут в бумагу. Понюхал тот, что открыт. Ничем не пахнет. Ладно, разберемся потом. Если лежит рядом с бритвой, то значит что-то для бритья. Так? А керосин для чего тогда? Как лосьон после бритья? Смешно.

Стал складывать пожитки де Клера обратно в чемодан и среди одежды обнаружил перевязанную пачку писем. Внутри меня опять что-то кольнуло. Какое-то сложное чувство. Тревога, обида, злость. Покрутил в руках найденные письма, бросил их на кровать, а чемодан с вещами задвинул обратно под кровать. Немного осталось после тебя де Клер. Как в песне «Все что было моим, уместилось в руке». Это наследство де Клера, а что осталось после меня?

Я лег на кровать. Поудобнее устроил больную голову и стал рассматривать пачку пожелтевших писем.

Я смотрел на тоненькую пачку писем и думал, что, если бы я был в прошлом филателистом, то, наверное, задыхался бы от восторга и счастья. Каждый конверт был украшен, как минимум, четырьмя проштампованными марками. Но в прошлом мое увлечение филателией захватило только детство и ограничилось покупками ярких марок и блоков далекой страны Бурунди в местной Союзпечати. Блеклые марки с изображением холодных английских королев меня никогда не привлекали.

«Ну, что? Покопались в грязном белье, переходим на новый уровень мародерки? Копаемся в личных делах?» Мой внутренний адвокатом только хмыкнул и ничего не сказал, а я открыл первое письмо.