Роман Злотников - Крест и Полумесяц [litres]

Сейчас я не ощущаю даже намека на азарт схватки, не имею даже толики мужества побороть свой страх. Промокший до нитки и трясущийся от страха и холода, я распластался на скамье гребцов у борта и что есть силы вжался в дерево палубы, ощущая себя крошечной, неразумной букашкой, которой свою волю явила стихия. Из головы вылетели любые мысли, душу заполонил тоскливый страх, а одеревеневшие губы непрестанно шепчут одну и ту же молитву – точнее, единственные слова, что мне удалось вспомнить:

– Господи, спаси…. Господи, помилуй… Господи, спаси…

Когда утром следующего дня небо просветлело, я заплакал от счастья. А когда сознание прояснилось и я смог осмысленным взглядом осмотреться, приподнявшись над бортом, то увидел лишь единственный силуэт одинокого корабля, угадывающийся на самом горизонте морского простора…

В итоге после определения примерного курса до Царьграда – чудом уцелевший кормчий ориентировался по солнцу – и целого дня пути собралась флотилия в количестве четырех либурн и двух ладей. Разговоры с выжившими позволили примерно определить, что на глазах очевидцев погибло два боевых корабля и три транспортника. Причем венецианцы отчетливо видели, как волна швырнула одно судно на другое. Обе ладьи будто взрывом разнесло! Что случилось еще с тремя кораблями, никто сказать не мог – может, и уцелели, только шторм хаотично раскидал их по морю, может, пошли на дно. Страшнее было другое: волны смыли с палуб судов большую часть заготовленных припасов и пресной воды, две трети весел, а паруса и оснастка уцелели лишь на ладьях и только одной либурне. И сколько верст теперь оставалось до Царьграда, никто даже представить себе не мог – пошли-то ведь напрямки, не вдоль берега! Хотя в противном случае о берег шторм бы нас и разбил.

Сохранившим парусную оснастку судам пришлось взять на буксир по одной либурне, с них же собрали все весла. Пользуясь свежим ветром, мы отправились в путь, молясь, чтобы уцелевших припасов хватило добраться до берега.

Не хватило – засветло и в темноте берега никто не увидел. Вечером паруса сняли, пошли посменно на веслах, меняясь с фрязями: последние, пережив шторм вместе с нами, даже не пытались возражать. Да и ладью со служакой Марчелло разбило о другой корабль, а без упрямого венецианца его подчиненные были весьма сговорчивы. Да и как иначе-то? Ведь дело касалось непосредственно выживания.

Утром следующего дня проблема отсутствия питьевой воды встала в полный рост. Без еды еще можно было бы продержаться сутки-другие на веслах, исчерпав при этом все силы. Но без питья… Мне на глаза попались два разнокалиберных котла, у большего из которых еще и крышка уцелела – и я попробовал хоть как-то выправить ситуацию. Крышку мы крепко изогнули по центру ударами обуха топора, малый котел подвесили внутри второго так, чтобы он не касался донышка. Соорудив же из мечей треногу, развели огонь под котлами, набрав в больший морской воды и накрыв его крышкой. А сверху ее налили уже холодной из-за борта…

Что было дальше? Дальше от закипевшей воды пошел пар, конденсирующийся на крышке вследствие того, что она была заметно прохладнее – холодную жидкость сверху мы старались менять постоянно, до момента нагрева. Конденсат, в свою очередь, стекал вниз по изгибу поверхности металла и скапливался непосредственно во втором котелке. В какой-то момент пресной воды в нем набиралось на три-четыре глотка – и их по очереди давали гребцам. По глотку. К концу дня таким образом удалось напоить смену гребцов на парусной либурне, сам я даже губами не коснулся тепловатой жидкости. А ночью «опреснитель» вместе со мной и помощниками перекочевал на одну из ладей – и к утру я понял, что этот вариант, по сути, лишь ненадолго оттягивает нашу скорую гибель от переутомления и обезвоживания.

Но на рассвете третьего дня пути на горизонте показался берег.

Октябрь 1069 г. от Рождества Христова

Константинополь, столица Восточной Римской империи

– И какое же послание хотел передать нам кесарь Таматархи Ростислав?

Негромкий женский голос будто разливается по просторному тронному залу, отражаясь от его стен и колонн. Интересно, так задумали архитекторы, добившись особенной акустики, или это личные способности императрицы Евдокии?

После шторма нам повезло выйти к берегу в районе Салоников, или Солуни, как еще его называют русичи. Крупный торговый порт, сильная крепость, многочисленное население. При нашем приближении в городе подняли тревогу, но отправленных нами переговорщиков приняли без лишней истерии. Получив просьбу о помощи и узнав, что бедствие потерпели фрязи, горожане выслали своих представителей, собственными глазами убедившихся в честности наших слов. И вскоре мы получили столь необходимую помощь – обновили запасы продовольствия и воды, а за следующие сутки, как смогли, отремонтировали корабельные снасти. Кроме того, местные дали нам проводника-лоцмана до Царьграда и снабдили чем-то вроде верительных грамот. Таким образом, последний отрезок пути показался мне увеселительной морской прогулкой, а пережитый кошмар шторма подсознание отодвинуло на свои задворки.

Итак, мы прибыли в Константинополь.

Когда наш караван подходил к Феодосийской гавани, следуя вдоль побережья Пропонтиды (Мраморного моря), сквозь туманную дымку проступила Святая София. Громада величественного собора, купола которого были залиты солнечным светом, а золотой крест на вершине сиял, слепя глаза, нависла надо мной во всей своей непостижимой мощи и царственной красоте. А могучие крепостные стены на побережье только усилили произведенный эффект! От одного этого вида у меня перехватило дыхание, плененный открывшимся зрелищем, я был готов тут же сорваться в храм, но… Но вместо этого меня ждала византийская таможня в порту, долгие разбирательства и препирательства с тупыми и хамоватыми ромейскими чинушами.

Воистину, качества подобных им неизменны во все времена!

В итоге я сумел разобраться с проблемой, лишь используя фряжскую палочку-выручалочку. Старший из уцелевших морпехов, некто Пьетро Оберини, нашел в гавани кого-то из своих купцов, а тот обратился напрямую к главе портовой администрации.

А ведь дело принимало очень серьезный оборот! Хотя либурны и встали на рейде у входа в гавань, сдается мне, что на деле он неплохо пристрелян расчетами катапульт из нависающих над водой крепостных башен. Поэтому вряд ли мои экипажи смогли бы прийти на помощь в случае чего – а вот тупорылые таможенники, наплевавшие на салоникские грамоты, в конце концов спровоцировали меня на… честное и о-о-очень откровенное мнение об их интеллектуальных способностях, высказанное вслух. Оскорбленные чинуши вызвали стражу – так что да, без помощи венецианцев нам пришлось бы несладко. Хорошо хоть фрязи, проникшиеся к русичам за время путешествия по штормовому морю, проявили посильное участие – и только тогда ромеи, до того упрямо требовавшие, чтобы мы убирались из гавани со своими кораблями, дали добро либурнам причалить.