Владимир Бабкин - 1917: Марш Империи [СИ]

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. РИГА. ВОЕННЫЙ ГОСПИТАЛЬ. 1 (14) октября 1917 года.

— Ну, что, ты очухался, герой?

Емец с трудом разлепил глаза. В поле зрения появилась голова графа Слащева, который окинул его критическим взглядом и вынес вердикт:

— Жить явно будешь! Хотя медицина на эту тему испытывала глубочайшие сомнения, скажем прямо. Доктор Рихтер сотворил чудо, прооперировав тебя в таком вот эпичном состоянии и вытащив ту злополучную пулю. Кстати, вот она, оставлю тебе на столике. И что ж ты, паршивец ты эдакий, опять подставился, а? Вот как тебе это удается, а, Анатолий?

Емец что-то попытался сказать, но губы слушались с трудом. Слащев сделал предостерегающий жест:

— Молчи, тебе еще рано разговаривать. Да и меня скоро доктор Рихтер погонит взашей отсюда. Так что я тебе накидаю новости коротко. Бронепоезд австрийский вы захватили, и мост захватили, благо бронепоезда генерала Иволгина вовремя подоспели и австрияки решили сложить оружие. В общем, кругом вы молодцы, особенно ты, готовь место для ордена, представление в Георгиевскую Думу я уже передал. Туккум, кстати, тоже выстоял, хотя жаркий был бой. Армия Безобразова фронт на нашем участке прорвала и теперь германцы в Курляндии попали в котел. Хотя на участке Западного фронта прорвать оборону немцев на всю глубину и не смогли, но германец все равно спешно выпрямляет фронт, стараясь избежать второго котла…

Тут открылась дверь и раздался возмущенный голос:

— Господин генерал! Благоволите немедленно покинуть палату иначе я снимаю с себя всякую ответственность за состояние пациента!!!

Граф кивнул:

— Я тоже вас рад видеть, доктор Рихтер! В общем, поправляйся, потом тебя ждет отпуск по случаю ранения, так что можешь поехать в Первопрестольную, проведать родных. Потом получишь новое назначение, но об этом после поговорим. Все-все, доктор! Я прощаюсь! Ну, будь здоров, Анатолий!

РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. ПОРТ ЧИВИТАВЕККЬЯ. ЛИНКОР «ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР III». 1 (14) октября 1917 года.

Было трудно сказать, чего было больше в эти минуты на лице Императрицы Марии — печали от расставания с Италией или же радости по этому же поводу? Или, наоборот, радовалась она возврату в привычный уже для нее мир Единства, или же испытывала ностальгию, по Риму и всему, с чем была связана ее жизнь до замужества? Возможно, она и сама не смогла бы ответить на этот вопрос. Или бы не захотела.

Камер-фрейлина Ее Императорского Величества поручик Иволгина и сама не знала, как ей лично ответить на вопрос — рада ли она покинуть древнюю землю Италии или же предпочла бы остаться подольше?

Нет, приехать сюда еще раз (и не раз) она бы хотела, но только вот не сейчас. Слишком уж нервным выдался государственный визит, слишком уж много всего случилось, поэтому скорее уж Натали испытывала радость от того, что они благополучно покидают Италию. Слушком уж много как-то всего случилось, в том числе того, чего случиться было не должно.

Бомба эта не взорвавшаяся, крики того безумца на площади, непредсказуемые суфражистки, манифестации всякие, прочие проблемы, которые возникали с ошеломляющей регулярностью. И в любой момент следовало ждать выстрела, броска бомбы или иной пакости. И в том, что этого в итоге не произошло, в том, что новое покушение не состоялось, а манифестации лишь сотрясали воздух Рима, возможно есть маленькая толика и ее усилий.

Камер-фрейлина Ее Императорского Величества. Поручик — Имперский Комиссар со статусом генерала. Стоило ли все этого? Да, это очень высокие посты, особенно для ее возраста. Она приближенное лицо к Государыне Императрице, она вовлечена в европейскую и мировую политику, но счастлива ли она от этого? Или лучше было оставаться там, в ССО? Как прост и мил был Емец, и даже Шкура был вполне душкой по сравнению с многими из тех, с кем она танцевала на разных Императорских балах в Риме. И не только.

Голова порой идет кругом от всего происходящего.

Господи, а сколько всего, скрытого от Натальи, находится в голове Императрицы Марии? И это при том, что та, положа руку на сердце, все-таки наивная девочка по сравнению со своим царственным супругом!

— Натали, проводи меня в каюту. Мне кажется, что меня начинает укачивать.

Иволгина с готовностью помогла Императрице оставить палубу и проводила ее в Императорские апартаменты.

Вернувшись четверть часа спустя на палубу, она увидела там лишь одиноко стоявшего Михаила Второго. Досадуя на то, что шаги по палубе отдавались громким звуком, она постаралась покинуть палубу, не привлекая к себе внимание Государя. Но тот, не оборачиваясь, велел:

— Подойди, Натали.

Она склонила голову в уставном поклоне:

— Жду ваших повелений, Ваше Величество!

Не оборачиваясь, Император спросил:

— Как ты охарактеризуешь своего сослуживца подполковника Емца? Вы ведь, кажется знакомы, не так ли?

Иволгина внутренне напряглась, но ответила ровным голосом:

— Это действительно так, Ваше Величество. Мы служили вместе в ССО. Подполковник Емец блестящий переговорщик и офицер, умеющий принимать нестандартные решения. Хотя и не всегда стабилен в своей работе и нередко увлекается.

Император молчал, явно ожидая чего-то еще, но Натали промолчала.

Наконец, Михаил Второй кивнул и сообщил:

— Да, есть и такие оценки. Но мост он купил хорошо.

А затем, обернувшись к Иволгиной, Государь сказал просто:

— Сегодня пришло сообщение, что кризис миновал и он будет жить. Пулю извлекли практически из сердца. Как часто мы его не слушаем и не бережем, верно?

Михаил Второй повернулся и, не говоря больше ни слова, ушел.

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. СТАНЦИЯ МАРФИНО. 15 (28) ноября 1917 года.

Когда паровоз и состав из двух вагонов прибыл на станцию, их уже встречали.

— Здравия желаю, господа. Ваше сиятельство, господин полковник, господин подполковник. Дежурный по станции Марфино капитан Орлов, честь имею! У меня есть приказ организовать ваше прибытие в Императорскую резиденцию, невзирая на непогоду. Шедший всю ночь снег засыпал дорогу между станцией и резиденций, да так, что ее еще не успели расчистить. Поэтому автомобили из гаража Его Величества не пройдут, а дежурная машина на лыжах и с приводом Кегресса, к большому сожалению, оказалась неисправна.

Полковник Шапошников нахмурился, а граф Свербеев даже снизошел до реплики:

— Скверно! Весьма скверно! Государь не любит ждать!

Емец остался невозмутимым, ему как младшему по положению и чину, не пристало вставлять свои пять копеек впереди Министра иностранных дел Единства и заместителя начальника Императорского Ситуационного центра. Он-то сам, вообще здесь впервые!