Владимир Бабкин - 1917: Марш Империи [СИ]

Страны с развитой буржуазной промышленностью тоже устойчивы в защите капитализма. Даже Франция, ослабленная войной и имеющая давние революционные и парламентские традиции, не смогла вырваться из порочного круга. Такие страны буржуазия готова защищать всем миром, не взирая на собственные противоречия!

Только страны давно и решительно порвавшие с монархией, вытравившие её социальные и идеологические основы, но не ставшие еще на пути монополизма и империализма и отдаленные от его центров, пусть и не сильные экономически, но с уже достаточно большим и развитым пролетариатом, имеют сегодня шанс на победу социалистических сил. Подготовленная многолетней революционной борьбой Мексика сегодня есть мировой форпост революции! Революции ещё не потушенной в Европе и уже охватившей Индию и Китай, Судан и всю британскую Восточную Африку.

В отличие от лицемерно замирившихся «без аннексий и контрибуций» капиталистов, укрепляющих и возрождающих монархии в Европе, народы Африки, Азии и Латинской Америки решительно борются за подлинный мир и демократию. Именно эти народы и трудящиеся развитых стран реально противостоят «мировому капиталистическому царизму» и способны одержать решительную победу над ним. Этот год подтвердил что, такой победоносной силой не может быть крупная буржуазия, помещики, фабриканты, «общество», идущее за освобожденцами [2] практическая дословная автоцитата из собственной ленинской брошюры 1905 года «Две тактики социал-демократии в демократической революции» . Мы видим, что они даже и не хотят решительной победы. Мы знаем, что они не способны, по своему классовому положению, на решительную борьбу над царизмом: слишком тяжелым ядром на ногах является частная собственность, капитал, земля, чтобы идти на решительную борьбу. Слишком нужен им царизм с его полицейски-бюрократическими и военными силами против пролетариата и крестьянства, чтобы могли они стремиться к уничтожению царизма. Нет, силой, способной одержать «решительную победу над царизмом», может быть только народ, то есть пролетариат, крестьянство и пеонство [3] Пеон— холоп, батрак. Карл Маркс в «Капитале» характеризовал пеонаж как скрытую форму рабства, указывая, что «посредством ссуд, которые должны быть отработаны и обязательства, по которым переходят из поколения в поколение, не только отдельный рабочий, но и вся его семья становится фактически собственностью другого лица и его семьи» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 23, с. 179, прим.) , если брать основные, крупные силы, распределяя сельскую и городскую мелкую буржуазию (тоже «народ») между тем и другим. «Решительная победа революции над царизмом» есть революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства, ведомых самоотверженным и монолитным союзом всех революционных социалистов мира.

Мы знаем, что буржуазии страшен такой союз. Мы ясно видим, что шумиха вокруг взрыва яхты с кучкой американских финансистов в бухте Нью-Йорка превращается в антисоциалистическую, антимексикансую истерию. Мы решительно отмежевываемся от всех обвинений в этом взрыве. Индивидуальный террор — не наш метод. Мы боремся не с отдельными буржуями, а со всем классом капиталистов! От гибели одного или нескольких из них нет никакой пользы для нашего дела! Выгодоприобретателей случившегося следует искать в богатых особняках Лондона, Орлеана и самого Нью-Йорка! Но сегодня, после года ожесточенной классовой борьбы мы готовы ответить на все посягательства на нашу революцию!

Великий русский революционер Михаил Бакунин [4] «Дом рабочих мира» — является крупнейшей пролетарской организацией Мексики того периода. Основной его идеологией является анархо-синдикализм и анархо-коммунизм. Потому В.Ульянов упоминает общую с ним национальность лично уважаемого им лидера мирового анархизма М.Бакунина и избегает неприемлемых для анархистов терминов и формулировок. писал что «революция никогда не успокоится, пока не разрушит старого одряхлевшего мира, и не создаст из него нового прекрасного мира!» Здесь в Мехико мы с вами прочно встали на этот беспокойный путь! Новый год — год 1918-й — будет годом нашей победы! Победы трудящихся Мексики, а потом и всего мира! Пролетарии всех стран — объединяйтесь! Сим победим!

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ. НЬЮ-ЙОРК. 31 декабря 1917 года (13 января 1918 года).

Ничем не примечательный вечер. Грязный снег скрипит под ногами. По унылым грязным улицам спешат прохожие, едут автомобили, гремят грузовики. Нередки и местные извозчики, пусть их меньше чем в Москве, но транспорта на лошадиной тяге хватает и в Нью-Йорке.

Утихли праздники. Утихли страсти. Отгремели взрывы и скандалы.

Сегодня они впервые соберутся вместе после всего произошедшего. Он, его композиторы и Гримм. В узком кругу, не привлекая особого внимания. У них сегодня свой маленький праздник — в России Новый год. Не Рождество, конечно, но после успешно выполненной работы грех не пропустить рюмочку-другую.

Подарков не будет. Да и какие тут могут быть подарки? Хорошо, что все закончилось хорошо.

Без накладок, конечно же, не обошлось.

Привинченные к днищу яхты бомбы, когда надо не взорвались, пришлось раньше времени выпускать бешенных мексиканцев, а с ними одни хлопоты. Благо на торпедном аппарате стоял Гримм и дал ровно такой залп, как было необходимо и именно в то время, как было указанно. В итоге две торпеды попали в яхту, одна прошла мимо, а на «Любаве», убедившись, что торпеда не попала в пароход, Вагнер взорвал заложенную заранее бомбу, обозначавшую попадание торпеды. Укрепленную снаружи, дабы металл борта был вывернут внутрь судна.

Не все гладко прошло и во время спасательной операции, ибо в общем хаосе спасли лишних, но, в целом, положа руку на сердце, все прошло неплохо. Шиффы сотоварищи отправились на дно, из их Союза композиторов никто не погиб и не попался, мексиканцы дают показания, а два «смертника» — Гримм и Шуберт, были выловлены в числе прочих и прошли по спискам, как матросы «Любавы». Даже свеженьких погибших удалось подложить на «Любаву»!

Так что, сегодня у них будет маленькая холостяцкая пирушка, куда Анатолий и направляется. Осталось только зайти на Центральный Почтамт и осведомиться о том, нет ли писем до востребования на его очередную подложную фамилию.

Письма есть. Быстро перебрав их, он с замиранием сердца увидел знакомый почерк, хотя и явно начертанный левой рукой.

Оглянувшись, он вышел из почтамта и заспешил в более освещенное место. Небольшой ресторанчик показался вполне подходящим, и он присел за стойку.

Дрожащими пальцами он раскрыл конверт и развернул письмо, на писанное по-немецки.