Иван Оченков - Мекленбургская принцесса [litres]

– Все просто, он считает Иоганна Альбрехта виновником своего поражения в Кальмарской войне и желает отомстить. К тому же ему отчего-то кажется, что весь Нижнесаксонский имперский округ – его вотчина, и никак не может смириться со своей потерей.

– О чем ты?

– О прежнем герцоге Вольфенбюттеля – Генрихе Юлии и его сыне Фридрихе Ульрихе [19].

– Тех, что погибли при осаде вольного города Брауншвейга?

– Именно, ведь Генрих Юлий был женат на родной сестре Кристиана. После трагической кончины отца и сына владения средней ветви Вельфов перешли к Данненбергам, то есть Юлию Эрнсту и Августу-младшему. Первый получил Каленберг-Геттинген, а мой будущий свекор – Вольфенбюттель.

– Да уж, не повезло датчанину, – усмехнулся король. – Клара Мария имеет большое влияние на мужа и ни за что не даст в обиду своего сына.

– Возможно, но мой муж так и остался ее единственным ребенком, а двух детей Августа-младшего забрал к себе Господь. У Юлия Эрнста тоже пока нет сына, и если они так и не появятся, то все владения старшей ветви Вельфов перейдут Люнебургам, а с ними он в родстве через свою тетку – Доротею Датскую. В общем, если он им поможет, то они могут и поддержать его притязания на Мекленбург.

– Братья еще не так стары, – с сомнением покачал головой Густав Адольф. – К тому же император не потерпит этой аннексии.

– А зачем Кристиану присоединять герцогство к Дании? У него много детей, в том числе и внебрачных. Найдется кому занять Шверин и Гюстров, образовав новую династическую линию.

– Будь уверена – я не допущу этого!

Сохранить инкогнито юной мекленбургской принцессы все же не получилось. Возможно, проболтался кто-то из слуг, возможно, что-то пронюхали бранденбургские придворные, но вскоре весь двор узнал, что падчерица герцогини Катарины находится в Берлине. В общем, чета курфюрстов намекнула, что хотели бы познакомиться с Марией Агнессой, и отказать им в этом было никак невозможно.

Волей-неволей Шурке с матерью пришлось заняться своим гардеробом. Но если Марте достаточно было пары простых платьев, то принцессе было так легко не отделаться. Тут к ним, как ни странно, пришла на выручку бранденбургская маркграфиня Анна. Узнав о сложившейся ситуации, она пригласила юную принцессу к себе и предложила воспользоваться услугами ее придворных портних.

И вот теперь девочка стояла с покорным видом на высоком и неуклюжем табурете, чувствуя себя при этом полной дурой. Наряд, вправду сказать, был настолько же шикарен, сколь и неудобен. Богато украшенный шитьем корсаж стискивал тело не хуже тисков. Пышная юбка на жестких фижмах позволяла передвигаться лишь чинными, маленькими шажками. Слава богу, из уважения к Густаву Адольфу, обошлись хотя бы без огромного гофрированного воротника, поскольку в Швеции эту деталь одежды не жаловали.

Вдобавок ко всему над ней предварительно поработал придворный куафер [20] Куафер – парикмахер ( устар .). , и вместо привычных косичек на голове Шурки было устроено нечто среднее между шиньоном и вавилонской башней. Венчала это сооружение маленькая корона – подарок мачехи.

– Не могу не признать, принцесса – так вам гораздо лучше! – заявила присутствующая при примерке герцогиня Катарина.

– Действительно, получилась весьма мило, – поддержала ее скрипучим голосом руководящая процессом Анна Прусская.

Суетящиеся вокруг портнихи и служанки немедля выразили полное согласие с их словами, и только мнения самой Марии Агнессы никто спрашивать не собирался, а уж ей, поверьте, имелось, что сказать по этому поводу герцогине с маркграфиней.

Было трудно найти двух более непохожих женщин, чем эти две владетельные дамы, но тем не менее они быстро сошлись. Анна и в молодости была на редкость некрасива, но прусскую принцессу в восемнадцатилетнем возрасте выдали замуж за сына бранденбургского курфюрста. Ее отец был душевнобольным, да и муж, мягко говоря, не блистал интеллектом. Но зато у самой маркграфини в достатке было и ума и характера, и она не стеснялась демонстрировать и то, и другое. Злые языки говорили, что она даже поколачивала своего супруга, когда тот злоупотреблял горячительными напитками и нес ахинею под их воздействием.

Катарина, напротив, была довольно миловидна и умела ладить с окружающими ее людьми. Отец долго не мог найти ей подходящую партию и, в конце концов, выдал за живущего при его дворе мелкого германского князя. Но скоро, невероятным вывертом судьбы, Иоганн Альбрехт стал единственным властителем Мекленбурга, да плюс к тому его выбрали царем в далекой и непонятной Московии, про которую много кто слышал, да мало кто знал.

В общем, пока ее муж странствовал по свету и совершал подвиги, о которых любили посудачить завсегдатаи пивных, шведская принцесса освоилась в его владениях и крепко взяла в руки бразды правления герцогством.

Таким образом, несмотря на все несходство характеров и внешности, Катарина и Анна были женщинами умными, властными и не собирались ограничивать свои интересы лишь «Kinder, Küche, Kirche» [21] Kinder, Küche, Kirche . – Дети, кухня, церковь. – Немецкое устойчивое выражение, характеризующее положение женщины в обществе. Обычно его приписывают Вильгельму II, но он лишь озвучил существующее положение вещей. . А выбор наряда для незаконнорожденной дочери Иоганна Альбрехта был лишь поводом собраться без лишних глаз и обсудить кое-какие детали.

– Как ваши девочки восприняли сватовство моего брата? – осведомилась герцогиня Мекленбургская.

– Мария Элеонора счастлива, Анна София бесится, а Екатерина втихомолку смеется над ними обеими!

– Сказать по правде, я немного удивлена выбором Густава Адольфа. Ваша старшая дочь и характером, и умом определенно превосходит среднюю.

– Вам ли не знать, моя дорогая, что мужчины не очень-то любят умных женщин!

– Это верно, – мягко улыбнулась Катарина.

– Ну, кажется, готово, – с удовлетворением заявила маркграфиня, увидев, что портнихи окончили работу. – Снимите ее светлость с табурета!

Оказавшись на полу, Шурка сделала несколько неуверенных шагов, затем повернулась и вопросительно посмотрела на мачеху.

– Весьма недурно, – заключила та. – Теперь вас можно предъявить обществу.

– И оно будет в восторге! – согласилась с ней Анна Прусская.

– Тут есть зеркало? – неуверенно спросила Мария Агнесса.

– Разумеется, – отвечала хозяйка и сделала знак служанкам.

Шурка с любопытством посмотрела на свое отражение и, неожиданно для себя, осталась довольна увиденным. Раз уж торжественного приема не избежать, то лучше предстать перед собравшимися при полном параде, не так ли?

– Надобно пригласить живописца, с тем, дабы он написал ваш портрет, – заявила маркграфиня, после того, как девочка вдоволь на себя полюбовалась.