Иван Оченков - Мекленбургская принцесса [litres]

– Я так долго хотела иметь свой дом, что теперь не верю в это! Ну, посмотри, Мария, разве он не прекрасен? Конечно, тут нужно немного прибраться и кое-где сделать небольшой ремонт, но все равно – это наш дом! Ты, понимаешь, наш!

– Как и тот, что в Ивенаке, – хмыкнула принцесса, припомнив тамошнюю усадьбу.

Герцогиня ничуть не погрешила против истины, назвав вотчину своей падчерицы дырой и большой деревней. Ну, разве что погорячилась со словом «большой». Бывали на их пути деревни и покрупнее. Тамошний герцогский дом тоже был двухэтажным, каменным и запущенным. Несколько лет назад его попытались сдать арендатору, но тот, не прожив в своем новом имении и пары лет, имел неосторожность упасть с лошади и умереть от ушибов. С тех пор там никто не жил. Но, по крайней мере, там была мебель и несколько слуг, поддерживающих господское жилье в мало-мальски пригодном для существования состоянии. Но Ивенак на Марту не произвел и пятой доли такого впечатления, сколько этот заброшенный домишко в Ростоке. Наверное, она все-таки была сугубо городской жительницей.

– Надо немедленно приниматься за уборку! – решительно заявила она.

– Может быть, сначала нанять вам в помощь несколько слуг? – попытался осторожно возразить Болеслав.

– Вот еще, мы пока не можем себе этого позволить!

– Тогда вам нужно вернуться к своему природному состоянию, – усмехнулся померанец. – Потому как рейтар с тряпкой это – перебор!

– Действительно, – смешалась женщина. – Мне нужно переодеться во что-то более подходящее. Правда, у меня ничего нет!

– Может, лучше меня переодеть как мальчика? – в очередной раз закинула удочку Шурка, но снова без результата.

– Что за странные мысли приходят вам в голову, госпожа, – вмешался в их разговор помалкивающий до сих пор Иржик. – Давайте все же поинтересуемся у соседей, не нанимаются ли здешние женщины для такой работы. Держу пари, что за четверть талера они выскоблят этот дом от чердака до подвала, а еще на полталера мы купим дрова и сможем хорошенько протопить камин, чтобы избавиться от сырости. Вы же, сударыня, тем временем сможете заняться своим гардеробом и въехать сюда как полноправная хозяйка.

– Наверное, вы правы, – немного поникла Марта, совершенно не желающая допускать кого бы то ни было до своего наконец-то обретенного гнезда. – Но все равно нам нужно где-то переночевать, а этот дом подходит для этого ничуть не хуже любого другого места. Нужно только хоть немного привести его в порядок.

– А еще нужно белье, постельные принадлежности, посуда для кухни, – начала перечислять Шурка, деловито загибая пальцы. – А еще нужно завести кошку!

– Кошку?

– Ну конечно, разве вы не чуете запах мышей? К тому же запустить первой в дом кошку – хорошая примета!

– Никогда не слышала, – удивилась Марта.

– Если в доме станет пахнуть едой и теплом, то кошка сама придет, – рассудительно заявил Иржик. – А пока же отсюда и мыши сбежать могут.

В общем, дело закончилось тем, что Болеслав вручил чеху несколько монет и поручил организовать уборку и покупку дров. А сам с Мартой и Марией отправился посетить окрестные лавки. Несмотря на то, что вид двух молодых дворян, гуляющих с богато одетой девочкой, был не слишком привычен для здешних улиц, народу в городе было много, и никто не обращал на них особого внимания. Разве что в лавке, торгующей готовым платьем, немного удивились тому, что они покупали только женскую одежду. Еще они приобрели небольшой котелок, несколько глиняных чашек и оловянных ложек. Из провизии взяли каравай хлеба, немного муки, гороха, сала, кувшин пива и отправились домой в сопровождении мальчиков [26] Мальчики в лавках служили в те времена разносчиками. , несущих их покупки.

Несмотря на то что отсутствовали они недолго, дом, благодаря стараниями Иржика, совершенно преобразился. Нанятые им женщины действительно выскоблили до блеска полы, обмели все стены и потолки, вычистили слюдяные окна. В камине потрескивал огонь, в большом котле грелась натасканная чехом из уличного колодца вода, а устроенные в небольшом сарайчике позади дома лошади вкусно хрупали овес и довольно пофыркивали.

Пока мать отмывала Марию Агнессу и мылась сама, слуга приготовил ужин, и вечером они сели за стол как настоящая семья. Марта впервые с тех пор, как они выехали из Берлина, переоделась в женское платье и, хотя купленный в лавке наряд было трудно назвать изысканным, выглядела просто и женственно. Во всяком случае, Болеслав весь вечер не сводил с нее глаз и всячески ухаживал за столом.

Шурка, против обыкновения, сумела обойтись на сей раз без своих шуточек и с довольным видом просто сидела за столом, уплетая за обе щеки кнедлики с омачкой [27]. Пусть при дворе жизнь и сытнее, и изысканнее, но здесь она была среди своих и чувствовала себя просто замечательно. Разве что немного скучала по Карлу Густаву, маленькой Жене и даже Петеру, но завтра она вернется ко двору, где опять будут чванливые слуги и важные придворные, строгая мачеха и надоедливый митрополит, а сегодня она проведет вечер в кругу действительно близких ей людей.

Иржик первым закончил с едой и попросил разрешения удалиться. Мария явно была не прочь посидеть еще, но после долгого дня глаза ее слипались, и мать уложила ее спать. Вернувшись к столу, она застала Болека сидящим перед камином и со странным выражением на лице смотрящим на мерцающие в темноте уголья.

– Это вы, сударыня? – вздрогнул он, услышав шуршание ее платья.

– Да, Болеслав, – негромко ответила она, и воцарилось неловкое молчание.

– Как странно, – начал спустя несколько минут фон Гершов. – Я тоже вспомнил отчий замок, хотя этот дом не так уж сильно его напоминает. Но вот угли в камине потрескивали точно так же. И матушка точно так же уводила вечером моих сестер, а мы с отцом и братьями сидели у камина и разговаривали о всякой всячине. Вы что-то хотели?

– Нет. То есть да, – помялась Марта. – Я хотела бы знать, как долго вы еще собираетесь меня избегать?

– Что?! Но я вовсе не избегаю вас…

– Бросьте мямлить, Болеслав, вы же рейтар! Неужели я хуже этой вашей Кетхен из трактира фрау Анны?

– Нет, что вы! Да и Кетти всего лишь…

– Готова была из платья выскочить при виде вашей милости?

– Нет, то есть… Я хотел сказать, что она для меня ничего не значит!

– А я?

– Вы?! Фройляйн Марта, вы для меня, как… Не знаю, как… Боже, что я несу! Я не могу! Понимаете, я очень виноват перед Иоганном Альбрехтом, отцом Марии…

– К черту отца Марии Агнессы! – негромко сказала молодая женщина и приложила палец к губам померанца. – Здесь только вы и я. Возможно, завтра я пожалею об этих словах, но… Я ужасно устала от своего одиночества! Вы первый мужчина за много лет, который отнесся ко мне по-хорошему. Увидевший во мне человека, а не брошенную любовницу коронованной особы. Я не могу дать вам ни богатого приданого, ни своей невинности, но и не прошу у вас ничего взамен. Нет ни прошлого, ни будущего, есть только здесь и сейчас!