Лидия Бормотова - Степной принц. Книга 2. Аксиома Шекспира

– С чего ты взял? – впрочем, в голосе не было враждебности или обиды на подозрение. Скорее… заинтересованность.

– Ну… так… – замялся волхв, увиливая от прямого ответа. – Просто предположил.

Позеленевшее от недомогания личико по мере складывающихся в голове сопоставлений принялось линять. Для начала побелело, потом позволило заалеть щёчкам и, наконец, вспыхнуть в глазах радости.

– Ты думаешь, у меня будет от него ребёнок? – кажется, Фатима сама не верила в своё счастье. Сцепила ладони на животе, словно боялась, что дитяти вот-вот выпрыгнет и убежит.

Вот она, неопытность, вздохнул волхв. Другая бы на её месте расстроилась: куда она одна, без мужа, с ребёнком на руках. А муж даже не в курсе, что оставил потомство. И вряд ли когда здесь появится. Он молча наблюдал, как Фатима подхватилась на ноги и захлопотала, щебеча себе под нос, как птичка. Свалившаяся с неба новость окрылила её и сыграла роль оздоровительной пилюли. Проворные руки аккуратно завернули оставшуюся еду, сунули Корпешу (другого его имени она не знала, но это даже хорошо, пусть всё будет по-старому), подобрали с песка халат, вытряхнули… Теперь она снова была той юркой и озорной стрекозой, которую он привык видеть.

Фатима, поглощённая своими мыслями, внезапно обернулась к Баюру с сияющим лицом и спросила:

– Как ты думаешь, Корпеш, родится мальчик или девочка? – но тут же сообразила, какую сморозила глупость, и смущённо потупилась, пылая стыдом по самые уши.

Вместо ответа (сделал вид, что не расслышал, чтобы дурёха ещё больше не сконфузилась) волхв подцепил её под мышки и взгромоздил на коня, огляделся: хм, молодец, всё собрала, никаких признаков их стоянки, даже придирчивому глазу зацепиться не за что. Может, Чокан организовал ей уроки на дому – как разведчику не оставлять следов? Запрыгнул в седло и потрусил обратно в город, откуда выехал ночью.

***

В пещере было тихо и гулко от пустоты. Засветло добраться до города не успели и в Учбурханском ущелье решили заночевать. Вернее, в буддийских пещерах. Это место не раз выручало Баюра, он и сейчас не стал отказываться от его гостеприимства. Но на всякий случай бдительно оглядел все углы.

Фатима чихнула. Не простудилась ли? Этого только не хватало. В её-то положении! Сырости в пещере не было, пыли тоже. По крайней мере, не витала в воздухе. Всегда распахнутые «окна» выдували и то и другое. Волхв растеребил тючок с одеждой, принесённый с собой, вытянул запасной халат и укутал девчонку, как ребёнка. Вечером и впрямь стало прохладнее, солнечное тепло скрывалось за горизонтом, от реки тянуло промозглостью, которая собиралась в туман. Скоро совсем холодно будет. Весна только набирает силу и на ночное время её не хватает, будто она от темноты шарахается.

Баюр по привычке поклонился Будде, который взирал на гостей с неизменной благосклонностью.

– Ты китайской веры? – удивилась Фатима.

– Нет. Я одинаково уважаю любую веру, как и твой… Алим.

Она, улыбнувшись, вздохнула.

Костёр разжигать не стали. Его свет в стремительно густеющей темноте может быть виден издалека. И пока она совсем не поглотила все очертания, решили наскоро поесть, а спать можно и во мраке. Всё равно с закрытыми глазами. Баюр наблюдал за девчонкой. Ела она мало и как-то осторожно, но приступов рвоты или тошноты вроде бы не обнаруживала. И то хорошо. Хоть немного поднаберётся силёнок.

После перекуса она снова захлопотала, убирая остатки трапезы, расстилая одеяло в стороне от «окна», чтобы не задувало, а Баюр занял наблюдательный пост.

Тёмное время суток, как правило, загоняло добропорядочных жителей в дома, чтоб мирно спали и не нарывались на неприятности. Собственно, так было везде, и Восток в этом обычае не составлял исключения. Однако у недобропорядочных граждан было всё наоборот. И именно их надо было бояться тем, кто пренебрёг обычаем. Ночью все тати, разбойники, убийцы оживляются и выходят на охоту. Тут уж гляди в оба. Баюр и глядел. Но нынче у злодеев, видно, был выходной, и никто не тревожил вселенский покой, опустившийся с небес на землю. По воле Аллаха, разумеется.

Усталость давала себя знать, веки становились всё тяжелее, а внимание рассеяннее, мысли начинали плести непролазную паутину без начала и конца. Фатима, свернувшись калачиком, уже спала, тихо и ровно дыша. Её безмятежность была заразительнее более всего остального. В самом деле, здесь они в безопасности, а с остальным разберутся утром. Волхв широко зевнул, оторвался от «окна», собираясь, наконец-то, растянуться на расстеленном…

Как вдруг услышал цокот копыт. В ночной тиши он раздавался особенно чётко. И как будто даже невнятный говор… Сон мигом растаял, как снежинка в воде, и волхв снова прильнул к краю проёма. Света звёзд хватило только на то, чтобы различить трёх чёрных всадников. Но даже в темноте видно было, как горделиво выступают чистокровные скакуны. Аргамаки! Неужели? Что-то давно их не было видно. Он уж надеялся, что и не увидит.

Всадники приближались.

И как всегда в этом безлюдном месте, забота о скрытности ослабевала. Они о чём-то говорили меж собой, но Баюр пока слышал только бурчание, не слова. Но вот стали долетать отдельные фразы. Благодаря урокам Чокана, он стал лучше разбирать туркменскую речь, хотя умение его продолжало желать лучшего. Впрочем, некоторые слова перевода не требовали.

– Хакимбек, собака!

– Трусливый шакал. За него всё сделали, а он упустил…

– Говорят они. Они много наговорят.

– Никому нельзя доверять.

Аргамаки проехали мимо, и по мере их удаления до слуха стали долетать только отдельные слова, которые сверлили мозг.

Вот оно как, стучало в висках волхва, когда он, сорвавшись с места, уже летел, не разбирая в темноте ступенек, к выходу. Вот оно как. Значит, эти негодяи сумели как-то предупредить хакимбека, науськать на русского шпиона. И тот отправил отряд сипаев. Всё ясно. Обратно с докладом вояки скакали во весь дух и успели до темноты. Он-то не мог позволить себе такой резвости, всю душу вытряс бы из девчонки.

Дос встрепенулся, увидев хозяина, потянулся к нему мордой.

– Тихо, тихо, – похлопал его Баюр, – не время ласкаться, – нащупал ногой стремя (хорошо хоть догадался не разнуздывать жеребца, сейчас провозился бы в темноте – как знал) и взлетел в седло.

Аргамаки уехали недалеко. Волхв увидел их, но приближаться не стал, опасаясь быть обнаруженным. Двигался на отшибе. К китайскому пикету они явно не собирались. Выехав из ущелья, свернули влево, в направлении стены, откуда не так давно прибыл сам Баюр. Но, видимо, решили дождаться рассвета и развели костёр. Развели с умом – в яме, за камнями. Издали не разглядишь, если не знаешь, что высматривать.