Пётр Безруких - Трилогия. Контракт на два дня. Книга третья. Ударные пятилетки

Когда колонна пересекла железную дорогу и проехала мимо Карлсфельда, он понял, что русские везут их в Дахау.

«Что они задумали? Зачем они везут нас в концентрационный лагерь? Ведь не на прогулку же. Значит, на казнь», – подумал Гитлер.

Они подъехали к воротам лагеря, тот весь по периметру плотно оцепили войска НКВД. Похоже, русские выставили в охранение не меньше дивизии, а то и больше. Охрана находилась везде – на вышках, на крышах зданий, бараков и по всему периметру.

Танки и танкетки съехали с дороги и остановились у ворот лагеря, автомобили же проехали на территорию и встали у дверей большого деревянного здания без окон, видимо, недавно построенного русскими. Их тут же взяла в кольцо охрана, образовав живой коридор до дверей. Первыми начали высаживать пассажиров автобусов. Их выпускали по одному, каждого в сопровождении двух охранников, и вели в здание.

Пассажиры автомобилей сидели в машинах и ждали. Судя по всему, кроме Гитлера в автомобилях привезли Геринга, Бормана и Гиммлера.

– Werden wir heute hingerichtet? 22 22 Нас сегодня казнят? (нем.) – всё же спросил Гитлер комиссара.

– Sie werden es bald erfahren 23 23 Вы это скоро узнаете. (нем.) , – ответил тот спокойно.

У комиссара зазвонила радиостанция, он поднес аппарат к уху и что-то сказал охранникам по-русски. Один из них открыл дверцу и, выйдя из машины, скомандовал:

– Verurteilter Hitler, steig aus dem Auto heraus! 24 24 Осужденный Гитлер, выйти из автомобиля! (нем.)

Охранники помогли ему выбраться из автомобиля и, взяв под руки, повели в здание. Комиссар шёл позади.

Он не ошибся в своих предположениях, русские привезли их на казнь. В центре здания они соорудили высокий деревянный эшафот, к которому вели семь ступеней. Русские знали, что число семь он считал счастливым. Изверги! Эшафот выкрасили чёрной краской, а на ступенях положили красную ковровую дорожку. На помосте возвышалась французская гильотина, окрашенная в багрово-красный цвет. Около неё суетились палач и его помощник в форме офицеров французской армии, завершая последние приготовления.

От эшафота полукругом поднимался амфитеатр, разделённый на пять секторов. Центральный сектор предназначался для осуждённых. В нём установили двадцать семь стульев, каждый на расстоянии двух метров от соседних, так, чтобы рядом могли свободно разместиться двое охранников. Слева ближе к входной двери располагались русский и американский секторы для официальных представителей, перед ними стояли таблички с названием стран на немецком языке. Справа находились британский и французский секторы. На стенах висели большие экраны, а напротив центрального сектора за эшафотом, чуть выше него, самый большой. Словно в кинотеатре, как будто русские собрались показывать им фильмы.

Всех осуждённых рассадили по местам, которые тоже были отмечены табличками. Место Гитлера оказалось почти в самом центре сектора. Справа от него усадили Бормана и Геринга, а слева Гиммлера и Риббентропа. Перед ними ниже в ряду разместили Кальтенбруннера, Кейтеля, Розенберга, Шпеера и Шираха, а в ряду выше – Франка, Фрика, Лея, Папена и Шахта. Лица у всех осуждённых казались пепельно-серыми, у многих дрожали губы, а некоторые тряслись в ознобе, с трудом сохраняя присутствие духа. Лучше всех удавалось совладать с собой Герингу и Гиммлеру, хуже всех выглядел Лей. Он плакал, как ребёнок, громко всхлипывая.

Американская, британская и французская делегации уже прибыли и сидели в своих секторах. В каждой по пять официальных представителей, два фотокорреспондента и один кинооператор. Кругом находилась русская охрана из офицеров госбезопасности, они стояли у входа, в проходах и вокруг эшафота. Однако русский сектор пустовал. Там сидели и скучали два фотокорреспондента, да у телекамеры стоял, переминаясь с ноги на ногу, кинооператор. Очевидно, что все ожидали прибытия советской делегации и заметно нервничали.

Наконец двери открылись, и вошли русские. Трое совершенно молодых генерал-полковников, совсем ещё мальчиков, нарком иностранных дел Вячеслав Молотов и маршал Климент Ворошилов. Молодые русские генералы шли впереди делегации, и сразу стало понятно, кто из них самый влиятельный. Он шагал первым, стройный, идеально красивый голубоглазый блондин с усами. За ним следовали, о чём-то разговаривая, кареглазый блондин с вьющимися волосами и ещё один голубоглазый блондин. Все трое одного роста, как будто только что сошли с обложек немецких журналов «Signal» и «Der Pimpf», где красовались как эталоны истинных арийцев.

Это были именно они, чьи фотографии, полученные с огромным трудом Абвером и Гестапо, пачками ложились Гитлеру на стол в течение всей войны. За ними безрезультатно охотились все службы Третьего рейха, но ни одного так и не смогли поймать. Теперь они пришли к власти и правили Россией и всей Европой, как и положено арийцам. Ну почему они оказались у русских? За что Провидение так поиздевалось над ним, уничтожив его детище – Великую Германию – руками этих настоящих арийцев. В том, что они немцы и истинные арийцы, он нисколько не сомневался. Все они идеально говорили по-немецки, так выучить язык невозможно, его можно только впитать с молоком арийской матери. И теперь, чтобы поиздеваться над ним, их прислали увидеть его смерть. Какая ужасная жестокость!

Среди представителей союзных держав возникло оживление. Все встали со своих мест и направились навстречу русским. Первыми к ним подошли представители США – генералы Дуайт Эйзенхауэр, Дуглас Макартур и Джордж Паттон, адмирал Честер Нимиц и Государственный секретарь Джеймс Фрэнсис Бирнс. Военные отдали друг другу честь, пожали руки, остановились и начали о чём-то разговаривать. Говорили без переводчиков, поэтому Молотов с Ворошиловым в беседе не участвовали и играли роль статистов. К русским с американцами подошли представители Великобритании – фельдмаршалы Бернард Мантгомери, Харольд Александер, Алан Фрэнсис Брук и Траффорд Ли-Мэллори, а также министр иностранных дел Эрнст Бевин. Последними присоединились французы – генералы Жан де Латр Де Тассиньи, Альфонс Жюэн, Жорж Катру, Пьер Кёниг и министр иностранных дел Жорж-Огюстен Бидо.

Незапланированная беседа продолжалась, предоставляя всем осуждённым дополнительные минуты жизни. Говорил русский по фамилии Быстрицкий, а все, окружив его, внимательно слушали. Видимо, он говорил по-английски, поэтому второй голубоглазый русский переводил для французов. Наконец они что-то согласовали, и делегации направились на свои места. В воздухе повисла зловещая тишина, больше ничего не происходило, все сидели и чего-то ждали.

В распахнувшиеся двери быстрым шагом вошли трое русских высокопоставленных офицеров госбезопасности и направились к центру, где стояла штанга с микрофоном, подключенным к громкоговорителям. Около неё остановился майор государственной безопасности, на вид около сорока пяти лет, с кожаной папкой в руке, и на чистом немецком языке сказал в микрофон: