Пётр Безруких - Трилогия. Контракт на два дня. Книга третья. Ударные пятилетки

Во время проведения операции он никогда не создавал непрерывной линии фронта, а использовал тактику прерывистого фронта, состоящего из боксов или фестунгов в узловых точках, где размещал малоподвижные пехотные части и артиллерию с мощной круговой обороной. Это были опорные точки – шверпункты, вокруг них молниеносно передвигались мобильные части, которые он концентрировал в ударные группы, создавая пятикратное превосходство над противником по огневой и ударной мощи. Под его командованием даже кавалерия становилась грозной силой. Сергей блестяще использовал стратегию и тактику высокомобильной сетецентрической войны XXI века, которую блестяще усвоил в стенах академии.

Осенью 42-го Бекетов неожиданно бросил Ершова командовать Карельским фронтом для проведения операции в Норвегии, назначив к нему начальником штаба генерал-майора Рокоссовского. Там не было ничего – ни наших ребят, ни боеспособных дивизий. Начиная с июля 41-го Карельский фронт только обдирали, снимая с него войска на подкрепление центральных фронтов, а тут вдруг решили выбить немцев из Скандинавии после капитуляции Финляндии, при этом теми силами, которые имелись у фронта, не предоставив ему ни подкреплений, ни резервов. Ершов опять, командуя сборной солянкой, сумел с минимальными потерями сварить в двух больших котлах немецкую армию «Норвегия» под командованием генерал-полковника Николауса фон Фалькенхорста и вышибить немцев из Скандинавии.

За каждую успешно проведённую операцию Серёгу награждали орденом Ленина, и он стал единственным из всех парней с двумя такими наградами. Кроме этого, король Норвегии Хо́кон VII за освобождение страны назначил ему высшую государственную награду – Большой крест ордена Святого Олафа. Потом, когда с кадрами стало полегче, Егор снова забрал его к себе в штаб, а Ершов в общем-то и не возражал. Штабная работа ему больше приходилась по душе. Начиная с 42-го года он участвовал в разработке планов всех фронтовых наступательных операций от Белоруссии до Маньчжурии. Ещё Бекетов определил его в Военную академию Генерального штаба РККА имени К. Е. Ворошилова преподавать военную стратегию и оперативное искусство в условиях высокомобильной войны дремучему высшему командному составу Красной армии от сохи. Самыми первыми слушателями ускоренных курсов у Ершова оказались Ворошилов, Будённый и Тимошенко, за что сильно обиделись на Бекетова. Да и на Ершова тоже. Потому что контрольные командно-штабные игры с треском провалили, а зачеты ему ходили сдавать целый месяц и с большим трудом натянули на тройку.

Сергей вёл холостяцкий образ жизни с нечастыми, но регулярными похождениями по девушкам, как и большинство парней. Его романы бывали довольно долгими и могли продолжаться по полгода, но потом с подругами он расставался, некоторое время жил один, начинал скучать, и всё повторялось вновь. Ершов тянул на себе большой объём черновой административной, хозяйственной и командной работы, поэтому фактически являлся тенью Егора, так же как Лебедев стал тенью Бекетова.

…За большой столовой располагалась кухня и комнаты, в которых жили повар, дворник, уборщица и ординарцы его и Ершова. Из холла имелся выход на широкую открытую веранду под навесом с видом на большой сад и видневшиеся за ним парк и реку. Там стояли столики, стулья и шезлонги. Веранда была летней, там на свежем воздухе отдыхали, а иногда завтракали, обедали и ужинали. Через неё выходили погулять в сад, в парк и на берег реки.

На втором этаже располагались апартаменты самого Егора. Ещё одна большая гостиная, две спальни, одна для него, а другая для гостей, рабочий кабинет с приёмной, спортивный зал, большая ванная, туалет и сауна с небольшим бассейном.

Жильцы занимались планировкой дач сами – так, как им казалось удобно. Например, Кирилл Лебедев нарезал ту же площадь на несколько комнат для своей малышни, поэтому спортзал у него находился на первом этаже, а верхняя гостиная получилась маленькая. Но про этого многодетного папашу отдельный разговор, ему, похоже, даже такие хоромы были малы, и большое семейство в них едва помещалось. Для Егора же вместе с его женой Наташей такие апартаменты оказались велики. И если он к ним довольно быстро привык, то деревенская девушка чувствовала себя Золушкой, по мановению волшебной палочки феи оказавшейся во дворце Принца. Несмотря на то, что они были женаты уже почти два года, Наташа так и не могла до сих пор свыкнуться с общественным статусом мужа, да и её самой. Они долго не были вместе, потому что во время войны Егор жил в штабе, сначала корпуса, потом армии и наконец фронта. В первый же послевоенный год он мотался по всему континенту от Руана до Порт-Артура, и совместная жизнь тоже оказалась невозможной. Лишь когда всё более или менее утряслось, и он стал проводить много времени в Москве, а парням построили дачи и предоставили квартиры, Егор забрал жену к себе.

Все пять лет до этого они виделись урывками, когда он приезжал к ней в деревню на день, а чаще на несколько часов. Это крайне неудобно, ведь они любили друг друга и мечтали быть вместе. Но когда их мечта наконец-то сбылась, у Наташи случился шок. Наверное, виной тому стал сам Егор: будучи человеком скрытным, он практически ничего не рассказывал о себе даже жене. Приехав к нему и наконец-то поняв, кто её муж, Наташа растерялась и долго не могла прийти в себя. Что должна чувствовать простая деревенская девушка из Белоруссии, когда её муж мог запросто, лёжа рядом с ней в постели, разговаривать по телефону с Председателем Совета Народных Комиссаров СССР и Генеральным Секретарём ЦК ВКП (б) товарищем Бекетовым?!

К ним в гости постоянно кто-то приезжал, и это были такие большие люди, о которых раньше она с трепетом слышала только по радио, да с замиранием сердца, как и все односельчане, читала в газетах. На огонёк заглядывали маршалы Советского Союза, члены ЦК партии, наркомы, военные атташе и послы зарубежных стран. Наташа с удивлением узнала, что муж свободно говорит на трёх европейских языках без переводчика. Всегда, когда Егор просил её присутствовать на таких встречах, она ощущала себя не в своей тарелке. Она очень сильно стеснялась своего деревенского говора, но больше всего боялась этих больших дядечек, и побороть этот страх ей никак не удавалось.

…Яркий лучик утреннего солнца нашёл маленькую щёлку между плотных штор и светил ей прямо в лицо, нежно согревая. Наташа открыла глаза и проснулась. Егорка лежал рядом, как всегда, свернувшись калачиком посреди широкой кровати, совершенно голый, отодвинув Наташу на край и забросив на неё простыню, которой укрывался.

«Как маленький ребёнок, всегда спит так сладко, свернувшись калачиком, и непременно раскрывается. Сколько ни накрывай, всё с себя сбрасывает немедленно», – подумала Наташа.