Василий Лягоскин - Девять жизней Кота. Книга вторая: «Великое княжество Московское»

– Ага, не задели! – усмехнулся Олег, не меняя выражения лица, – особенно пару часов назад. «Невзгоды» про которые ты, Николай Ефимович, велел не распространяться. Или думаешь, что тот же Тайный Приказ не узнает? Ну, это ваше дело, княжеское. А мне бы не затеряться тут. Или, наоборот – прикинуться ветошью, и не отсвечивать где-нибудь в углу. Так достанут ведь. Вон – уже идет.

Они с князем вошли в сравнительно небольшую залу, которую словно специально строили для таких торжественных церемоний. Строгие линии уходящих ввысь малахитовых стен; знамена, свисавшие от потолка, быть может, столетия. Портреты предков Рюриковых, часть из которых, самых известных в общем прошлом, Кот опознал – того же Грозного, или Александра Невского. И звезды – под каждым из портретов, начиная от самого Рюрика. Олег видел их недавно на экране компьютера; теперь на стенах зала. Надеялся одну из них и подержать в руках.

– Или на груди, – кивнул он внутри себя, – не зря же меня сюда привезли. Да еще в такую компанию поставили.

В зале чуть слышно гудели голоса. Говорить громко тут было, определенно, не положено. Но заслуженные воины, каждый с целым иконостасом на груди, явно радовались встрече с сотоварищами. Не все – судя по лицам – но эмоции присутствовали, как и эти самые шепотки. Князь, оставив юного витязя в этой толпе, состоящей в основной из седовласых ветеранов, отступил куда-то назад. А вместо него выросла фигура другого князя, Рюрикова Олега Николаевича. Который улыбался Олегу так широко и приветливо, что Кот и сам на мгновение представил себе, что здесь его встретил родной, горячо любимый и любящий дядюшка. Только вот отчего вокруг этой пары – Главы Приказа, и Наследника свободного Рода – тут же образовалось пустое пространство? Заслуженные ветераны, и бравые воины помоложе жались теперь к стенам, с показным вниманием разглядывая атрибуты воинской славы предков – словно видели их в первый раз.

– Добрый день, Олег Георгиевич! – князь совсем не понижал голоса, отчего у многих даже уши зашевелились; Кот непроизвольно фыркнул, – вижу по вашему лицу, молодой человек, что добирались сюда весело.

– Кто бы отрицал, что этот фрукт знает все, как бы не больше Николая Ефимовича, – «порадовал» себя выводом Олег; и, уже вслух, – здравия желаю, Ваша Светлость! Вашими молитвами, добрались. И даже в назначенный срок.

– В назначенный срок…, – повторил неторопливо Рюриков, – а хотелось бы пораньше. Побеседовать бы нам с вами, Олег Георгиевич. Если сразу после церемонии?

– Да я как бы не против, Олег Николаевич, – тут уши, что чутко вздрагивали у некоторых из приглашенных, замерли, – но хотел бы попросить о встречной услуге. Не очень, думаю, обременительной для вас.

– Обговорим, – улыбнулся Глава Приказа, – и исполним, если услуга действительно необременительная. О! Вон и распорядитель идет – Игорь Федорович. Ему в этом зале даже я подчиняюсь.

Распорядитель – высокий и худой старик в парадной костюме, где золота было больше, чем ткани (невольно вспомнился наследник литовского князя) – построил шеренгу, как понял Олег, награждаемых, быстро и непреклонно. Без лишних слов; а точнее, почти совсем без них. Бравые вояки, и пара затесавшихся среди них гражданских лиц слушались Игоря Федоровича, как бы, наверное и самого Великого князя не слушались.

– Это я, конечно, загнул, – думал Олег, внося некоторую суматоху в порядок, – но старик хорош. Да и все остальные, наверное, уже привыкли; знают, что с чем тут едят. Один я, несчастный, притащился, не ведая никаких подробностей. Да даже зачем пригнали, не объяснили. Сюрприз будет?

Между тем зазевавшегося мальчика, до того как-то ловко, и вроде совсем случайно перемещавшегося меж взрослых дядек так, что это выглядело совсем не нарочно – ну, любопытно же пацану пошариться и взглядом, и телом; разглядеть иконостас наград сначала у одного ветерана, потом у другого, и следующего – так вот, сухая, костлявая и очень крепкая рука распорядителя все же отловила Кота, и поставила его в большую шеренгу. Которая выстроилась никак не по ранжиру, званиям и должностям. Наследник Рода Котовых, который по росту должен был стоять, конечно, в самом конце шеренги, стоял теперь в ней вторым, рядом со старичком, который был ростом не намного выше него, и статным полковником с другой стороны, который поглядывал не него свысока, и с большим недоумением.

– Кажется, даже с обидой, – решил Олег, воспринимая его эмоции, – господина полковника на высочайший прием пригласили, а тут рядом сопляк… за какие заслуги?

От правофлангового, ветерана справа, веяло несокрушимым спокойствием. Такие спокойные эмоции в своей короткой жизни здесь Кот ощущал разве что от спящих крепким сном людей. А этот старичок, кажется, и действительно спал; и вдруг словно взорвался эмоциями – будто в своем сне опять повел свой полк, или там дивизию, в атаку. Олег так засмотрелся (или заслушался), буквально захлебнулся в его эмоциях, что сразу не зафиксировал, что в зале стало необычайно тихо, и превалировать в настроениях стало почти благоговение, и, в малой степени изумление, если не возмущение.

– Направленное, стати, в мою сторону, – спохватился он, – и что тут такого произошло?

Оказалось, что его подвел слух; или, если быть точнее и грубее – нюх. В зал вошли главные действующие лица, а старший лейтенант Котов это обстоятельство позорным образом пропустил. Перед шеренгой стояла другая – покороче и почти совсем не отмеченная наградами. Зато явно облеченная властью.

– Высшей властью в этой стране, – признал Олег сразу нескольких знакомых.

Он даже мысленно принялся загибать пальчики, узнавая лица, виденные воочию, совсем недавно, и на экране компьютера:

– Великий князь Московский, Георгий Александрович; супруга его, Ирина Святославовна; дядя из Тайного приказа; ага – этот тоже с наградами до пупа. Главный воевода княжества, иначе – военный министр князь Шувалов Николай Григорьевич. А следующий светится как бы не ярче князя. Только не Звездами на груди, а внутренней Силой. Сколько же ее в нем! Аж глазам больно…

Дальше Олег продолжать не стал – Великий князь, шагнувший в сторону, за небольшую трибуну, больше напоминавшую какой-то пюпитр на тонкой высокой ножке, начал говорить. Олег еще царапнул взглядом попа в черном одеянии, пристроившегося крайним слева в ряду облеченных властью. Священник, кстати, отметил его не менее пронзительно, тоже взглядом, конечно, и едва заметным кивком.

А Георгий Александрович Рюриков, уже завершивший вступительную часть речи, перешел к перечислению заслуг генерала Самойлова, Василия Алексеевича. Олегу в его блужданиях по страницами «Интернета» не раз попадало это имя. И в первый раз, во временной перспективе, так давно, как бы не в начале прошлого века, когда вместо всеобщей Первой мировой войны случился ряд кровопролитных конфликтов. Тоже с германцами, кстати. Вот тогда и получил свою первую награду Самойлов, тогда еще капитан. А генерал! – тут Олег не выдержал, и опять повернул голову к правофланговому – живой и вполне сейчас бодрый, стоял рядом! И готовился, как оказалось, получить из рук правителя Москвы высшую награду – Звезду Рюрика. Тут не только Олег, но и все остальные в шеренге повернулись – если не головами и взглядами – то мыслями и эмоциями к прославленному полководцу. Который вышел настоящим строевым шагом; правда не печатая подошвами по паркету. Получил награду, которую на шитой золотом подушечке вынес гвардеец двухметрового роста, да еще и расцелован был – и Георгием Александровичем, и его супругой. Ну, а остальных удостоил рукопожатием. И гаркнул достаточно бодро, как и полагается, обещав послужить еще; и князю, и всему княжеству.