Таша Истомахина - Ангел [не] обыкновенный

Сейчас он, прощаясь, пожимал знакомцу руку и сканировал площадь цепким, воспаленным взглядом сходящего с ума человека. Искал вовне подтверждение психического расстройства или признаков дурного сна, от которого можно очнуться. В тот миг Бажену толкнули, развернув боком и явив страдальцу её шелковые перья. От увиденного он потерял контроль, отпустив свои мембраны со звуком хлопающего на ветру стяга, и Бажену потрясли мощью кожистые, с перепонками лоскуты, вставшие за спиной парня.

Метнувшись быстрее собственной мысли, что закричала вдогонку «не вздумай!», она оказалась рядом с собратом по несчастью. На его перекошенном бледном лице крупным бисером высыпал холодный пот. Бажена зашла сзади и, подпрыгнув, ухватила ветвь сначала одного крыла парня, потом другого. Оцарапалась, но не отпустила тугую силу. На конце косы у неё болтался кожаный шнурок, которым Бажена стянула венчающие когти и закрепила их к шелёвке дорогой куртки.

– Ты, это, – дала она совет. – Дыши глубже.

В поликлинике Бажена купила лейкопластырь с зеленой полоской бактерицидной марли – не хватало ещё заразится от росчерка чужого когтя. Пока ждала своей очереди к терапевту, успела почитать в телефоне про болезни, переносчиками которых являются летучие мыши. Она могла по диспансеризации пройти вперед, но боялась, что врач окажется прозорливее прочих. Женщина-хирург разглядела только сколиоз. Даже не пришлось в нём самой признаваться. Когда прохладные руки врачицы коснулись перьев, в голове у Бажены случился нейронный взрыв от доселе неведомых телесных ощущений. Одно дело, когда ты сам гладишь свои перья, а совсем другое, чувствовать на них чужое прикосновение. Ощупывая позвонки Бажены, женщина заметила:

– Руки холодные, да? Постарайся не ёжится. Похоже, придется делать рентген, чтобы определить масштаб катастрофы.

– Разве рентген не вреден для здоровья?

– Такие изгибы позвоночника в неположенных местах ещё вреднее. Пока не обследуешься полностью, справку на работу не выдам. И прослежу, чтобы ты ходила на группу лечебной физкультуры. У нас там прекрасный мануальщик работает.

Бажена молча взяла направление и поплелась в подвал, размышляя, что наверняка рентген, не совравши, покажет всю физиологию крыльев на плотной карточке черного снимка. Не показал. Ни в прямой, ни в боковой проекциях. Помехи были. Рябь. Нечеткость контуров. Сколиоз был, а крыльев не было.

– Просили же, не шевелится, – упрекнул рентгенолог на выдаче. – Спортом надо заниматься, милая. Давно и много плавать. Неужели самой не мешает такой недостаток?

– Ещё как мешает, – покорно согласилась Бажена и неожиданно для самой себя, в поддержку словам, едва шевельнула правым крылом. Этот пробудившийся навык заставил её широко и глупо улыбаться до самой работы.

Там и застал её врасплох хмурый офисный сосед, обойдясь без рукопожатия при знакомстве:

– Мирон.

– Я знаю, – проговорилась Бажена, сразу же пожалев о своем признании. Хотя даже швеи из цоколя были в курсе, что на третьем этаже в логистах ходит парень с фамилией Раскошный. Фраза – «Он такой роскошный наш Раскошный», которую когда-то нечаянно обронила одна из его коллег, разошлась по этажам в течение часа.

Мирон смотрел на Бажену, не мигая, откуда-то изнутри. Видимо, сканировал свою спину, не умея делать два дела сразу – разговаривать и бесконечно удивляться. Бажена, по работе наловчившаяся одновременно пить кофе, вводить цифры, отвечать по телефону и слушать музыку, уже почти привыкла к новой своей опции. Потому и спросила первая:

– Кто-нибудь, кроме меня, заметил? Может родители… или девушка…

– А что видишь ТЫ?

Безобидный вопрос был задан максимально агрессивным тоном. На такой Бажена быстро заводилась:

– Что у тебя за плечами висят два кожаных лоскута на тощих костях. Видимо карма плохая.

Мирон развернулся к лестничному пролёту и, перепрыгивая через две ступеньки, исчез из виду. Этих двух секунд Бажене всё равно не хватило бы, чтобы извинится и объяснить, что она растерялась – не каждый день парни с третьего этажа караулили её у входа в деловой центр.

На третий этаж она поднялась не под уговорами, а в большей степени оттого, что Мирон до сих пор не снял одолженный ею шнурок.

Подошла к его столу ватная, но голос не подвел:

– Мои крылья прорезались в ночь на субботу. Кроме тебя их никто не видит. Я делала рентген, но на снимках только посторонняя рябь. Думаю, что это галлюцинации, хотя на той неделе я ничего странного не ела.

– Я ел… был в суши-баре…

– Навряд ли это от сырой рыбы…

Они помолчали под перекрестным огнём направленных на них любопытных взглядов.

– Ладно, мне пора на работу, – напомнила себе Бажена. – Я в девятом кабинете, если что…

– Ты серьёзно про карму сказала?

– Нет, конечно… может крылья по гендерному признаку отличаются?

Идея о том, что у девочек – перья, а у мальчиков – кожистые перепонки, на практике не подтвердилась. Дмитрий, с которым она познакомилась на следующий день, носил белоснежные маховики, что обычно украшают головные уборы шаманов. Этот сонесчастель был много дружелюбнее Мирона. Бажена встретила его на группе лечебной физкультуры, куда пошла исключительно под угрозой отлучения от работы.

Дом был деревянный. Старый двухэтажный особняк с высокими окнами в наличниках. Зелёная краска фасада шелушилась вертикальными трещинами, что бывают на сосновой коре. Флюгер центральной башни непрестанно крутился, не в силах решить – южный ветер сегодня или западный. Вход охраняла санитарка, вскинувшаяся из гардероба на глухой шум обитой войлоком двери. Под её бдящим взглядом Бажена кое-как натянула на свою обувь бахилы, с трудом разделив пару слипшихся резинок. Запнулась на второй из трех ступенек, порвав левый целлофан об обитый железной лентой край.

– По первому разу пришла? – хозяйка коридора тренированно хмурилась. – В другой раз бери сменную обувь.

Она протянула к Бажене распаренную ладонь. Бажена не знала, что туда положить, поэтому отпрянула хоть и незаметно чужому глазу, но ощутимо для себя – неоткалиброванный центр тяжести едва не утянул её назад к порожку.

– Направление давай, …! – вздохнула санитарка протяжно, с многоточием, за которым угадывалось слово «бестолковая». – Так тебя на ЛФК приписали? А я думала на гипноз… Сколиоз нынче заразный что ли? Бедному Максиму Ивановичу скоро продыху с вами не станет, – женщина вернула Бажене бумажку. – Подымайся на второй этаж в большую залу.

Лестница выводила посетителей в ту часть здания, где не делали анализы и не ставили уколы. Здесь лечили спины и психики. По истертому линолеуму Бажена прошла до конца левого рукава коридора. Перечитала спецификации самых разных врачей на латунных табличках, но «залу» не нашла. Одна из дверей с резной обшивкой была приоткрыта, и Бажена скользнула боком навстречу солнцу. Окна под бровями поднятых жалюзи смотрели на реку, набережную и мост. Посреди прежде богатого на цвет ковра теснились стулья, а пространство углов заполнили тумбовый стол, квадрат подвесного экрана и две железные кровати. Здесь хотелось задержаться, но из коридора потянуло людским шумом.