Таша Истомахина - Ангел [не] обыкновенный

В приемной диспансера вынула из пакета тапки под одобрительный кивок дежурной. Сзади её подтолкнули с посылом подвинуться. Мирон молча натянул на замшевые ботинки казенные бахилы, и только на втором этаже буркнул сердито:

– Так не делают.

Должно быть, ему пришлось караулить её снаружи, чтобы не идти на встречу одному.

– Я знаю. Извини.

С приходом опоздавших компания, скучающая в ожидании доктора, обомлела, как если бы услышала команду «Морская фигура на месте замри!». Первым подал голос Смола:

– А вот и Автобус пришел, – насмешливо объявил он. – Что, на дороге сегодня пробки?

Мирон был тренирован рабочими авралами на непредвиденные ситуации. Невозмутимо пристроил на плечики короткий плащ, одернул манжеты рубашки и протянул руку первым:

– Серый… Смола… Девчонки…

Марго не удержалась, разглядывая мембраны за его спиной:

– Мироша, ты опять выпендрился.

Встраивая свой стул в общий круг, Бажена наклонилась к бородачу и спросила его шепотом:

– А почему Автобус?

– Потому что Мирон никогда не опаздывал на тренировки.

Вспышкой озарения пришло воспоминание о том, как в детстве Серёга смотрел на часы перед тем, как всех запустят в раздевалку и торжественно оповещал: «Внимание, сейчас придет Автобус». Сначала она не понимала шутку. Потом ей объяснили, что своё прозвище Мирон получил благодаря своей пунктуальности.

Смола сложил руки на животе и сделал заявление:

– Похоже, меня одного пугает, что в детстве мы плавали в одном бассейне.

– Да туда весь район ходил, – возразила Марго. – Мы не сидели на горшках в одних яслях и не учились в одном классе, так что теория заговора не прокатит.

– К тому же Федоровского среди нас тогда не было, – поддержал её Серёга.

– Мне кажется, что я видела Диму в детстве, – мягким шелестом донесло с места Леры, которую заметно тронуло появление в группе Мирона. Свидетельствовало о том нежное розовое пятно на её левой щеке. Капелька ягодного сиропа на рисовой бумаге. Мирон, хоть и зацепился за неё взглядом, но не преминул прилюдно упрекнуть Бажену:

– Могла бы меня предупредить.

Она разозлилась:

– О чём?

– Что здесь все знакомы меж собой.

– Да я тебя только сейчас вспомнила! Это ты, а не Смола постоянно топил меня за ногу.

Бажена хотела рассказать и о продырявленных нарукавниках-поплавках, но не успела, потому что в кабинет зашли Федоровские, втаскивая объемистую рульку из десятка прорезиненных ковриков для йоги.

– Просто роскошные крылья! – восхитился Дмитрий, разглядев качественно иную форму выражения их общего психоза.

Пока все ржали, Серёга объяснил Максиму Ивановичу суть неудачного совпадения комплимента и фамилии Мирона. Заодно, описал конфигурацию крыльев новоприбывшего:

– У нас тут огурец в яблочки замешался.

Потом все долго спорили – птица Мирон или млекопитающее.

– Придурки, – засобирался парень домой, но доктор придавил его плечо ладонью, удерживая в круге сидящих. Укоризненно покачал головой, теоретическую часть начал так:

– Мальчики и девочки…

Марго предложила: «Называйте нас Феечки и Упыри», на что парни с птичьими крыльями резонно возмутились, а Мирон второй раз за вечер попытался уйти. Максиму Ивановичу пришлось указать на стенной плакат с девизом, которым теперь следовало руководствоваться им всем: «И в радости, и в горе, какой бы ни был стресс, держите под контролем мозги, язык и вес».

Старший Федоровский, вообще, очень старался их вылечить:

– Важно оградить вашу психику от развития реактивной депрессии, ноги которой растут не в детских переживаниях, а являются ответом на травмирующую ситуацию.

– Так у нас же не ноги выросли…

Проигнорировав групповой сарказм, доктор обозначил проблему, с которой им предстояло работать:

– Вы, полагаю, пережили некое расширение сознания. Когда подобное случается энергично и неожиданно, то дает эффект удара по психике. Теперь вам понадобиться коррекция и существенная перестройка картины мира.

– А может не надо? – вздохнул хором весь круг, когда доктор включил видео с релаксом из геометрических фигур под усыпляющую музыку дождя.

Пока все гипнотизировались, доктор за ширмой обследовал сколиоз Бажены, негромко задавая ей вопросы и так же тихо комментируя выявленные по ходу нарушения.

– Спина болит?

– Да. Ещё под ключицей иногда стреляет.

– Обычное дело при сколиозе. А он у тебя высший класс. Налицо несимметричные плечи – левое выше, голова далеко не на оси таза и выступают лопатки… да…, деформации налицо.

Максим Иванович попутно проверил у Бажены мышечную силу и амплитуду движений в суставах. Он делал пометки в блокноте, но никак не мог сосредоточиться. Постоянно прислушивался к тишине за ширмой, которая его почему-то отвлекала. Доктор не единожды выглядывал за створку и всякий раз убеждался, что испытуемые сидят прямо и не разговаривают меж собой, слушая монотонный звуковой ряд.

Он ведь не знал, что Мирон и Смола поспорили, чьи крылья хлопают громче. Когда к ним присоединились все остальные, шуршанье крыльев стало просто оглушающим и… никому не неслышным, кроме них самих.

Теперь матери не нравилось, что Бажена ходит на лечебную физкультуру.

Алевтина всегда знала, когда дочь говорит неправду или что-то утаивает. И хотя Бажена действительно лечила в диспансере спину, от матери не утаилось существование некой скрытой подоплеки в несвойственном для дочери радении. Бажена так много недоговаривала, что недосказанность перестала быть фантомной и попала на датчики интуиции родительницы. Алевтина не могла определить природу своей тревожности в этой, казалось бы, невинной ситуации, ведь Бажена «шлялась» именно туда, куда она послала её сама.

Свои сомненья Алевтина озвучила спустя две недели регулярных вечерних отсутствий Бажены:

– Долго ещё тебе лечиться?

Бажена ответила опрометчиво:

– Всю жизнь.

– Ты чего такое говоришь?!

– Мне нужно наращивать мышечный корсет. А потом его регулярно тренировать. Гимнастику делать суставную, массаж спины…

Алевтина перебила её на полуслове:

– Я спросила, как долго ты должна ходить в тот диспансер? Упражнения ведь можно делать и дома.

Бажена испугалась за себя. Без злого умысла мать собиралась пережать катетер, по которому в вялое эмоциональное тело дочери не так давно начала капельками поступать жизненная энергия.

– Я не знаю…

– А ты узнай!

Суть досады угадать было просто: Алевтина и раньше уставала до стеклянных глаз, а теперь вовсе лишилась помощи по хозяйству. Бажена из запоздалого сочувствия, а вовсе не для того, чтобы выслужиться, перемыла грязную обувь и прошлась по полу влажной тряпкой. По ходу вспомнила, что давно не вкладывала в общую копилку деньги на продукты.