Евгений Биктимиркин - Проводник

Это рассеяло дымку транса, в котором они прибывали.

– Есть. – Она достала меч из ножен, и лезвие сразу сверкнуло янтарным серебром. – Вот, смотри…

Небольшое время на концентрацию с прищуренными глазами и взмах в сторону. Сразу после резкого движения она поднесла левую ладонь к тому месту, где закончился удар, и дунула в том же направлении, как будто послала воздушный поцелуй. Мгновенный всполох тусклых искр и ближайшее дерево треснуло и накренилось, наполовину перерубленное.

Все мужики с интересом наблюдали, хотя Шаттьях однажды этот прием видел, и даже лошади приостановились, оглянувшись – не атакуют ли.

– Продолжение удара на расстоянии, – пояснила Люциана с улыбкой.

Повисло молчание. Евгений успел заметить, как царапина в пространстве со скоростью стрелы преодолела три с половиной метра.

– Это… Вы не перестаете удивлять, – признался Женя. – А это как-то зависит от твоего меча?

– Я к нему привыкла; он идеально лежит в руке и удобный. Но, думаю, я и с другим оружием смогла бы, просто может получиться не сразу.

– Неужели ты можешь лупить так направо и налево? – почувствовал Евгений сговорчивого собеседника.

– Не совсем. Трудно объяснить, но каждый раз перед ударом мне нужно собраться. Это отнимает силы. Это похоже на… как будто я устаю и теряю интерес к этому. Поэтому с какого-то раза получается все хуже и хуже. От расстояния многое зависит – если бы дерево стояло в три раза дальше, эффект был бы намного слабее.

Жене Люциана нравилась все больше. И догадки его наконец подтвердила, и слабости свои субчику раскрыла – даже Шаттьях хмыкнул.

– А ты чем особенный? – спросила она после небольшой паузы.

– Раньше Тьма проявилась, дома – Свет и все, что пожелаешь при поддержке эгрегора. Теперь вот вампир. Кстати, приходите как-нибудь на Землю – вам понравится, уверяю. – Искренняя улыбка половиной лица сделала момент лишь еще более зловещим.

– Я подумаю… А что значит «вампир»?

– Могу высасывать жизненную энергию и немного случайных знаний из только что усопшего. – Евгений совершил ответную глупость, но «души» никого и ничего не боялись.

– То есть души? – спросила Люциана, и остальные прислушались.

– Вряд ли души можно засосать. Это незыблемая, самая последняя и наиболее важная сущность. Сам Создатель должен был исключить возможность утраты самой самости объекта, иначе бы все во Вселенной потеряло смысл.

– Это скорее след души или разума, признаки, по которым можно что-то узнать или восстановить всю историю, а то и саму жизнь…

Наверно даже не чуткий и невнимательный человек заметил бы, насколько глубоко сейчас было возмущение Шаттьяха. Как у тех, что, по каким-то причинам, чересчур близко к сердцу принимают нелестные речи о вещах религиозных. Он буквально метал молнии из глаз, а челюсти едва не сводило.

– Я правильно понимаю: вы все дети Хашмиодейноса, но разных матерей?

Прокатилось сдержанное раздражение.

– У некоторых есть и одинаковые матери, – ответила Люциана.

Они опять смолкли (капитаны и так всю дорогу молчали) и в том же неспешном темпе скакали к цели, вновь поддавшись умиротворению и приятной истоме, что навевала здешняя волшебная панорама.

А тем временем смеркалось, и духи леса просыпались. Они говорили через уханье птиц, переходящие в гул; они говорили завыванием далеких хищников. И группа решила перекусить прежде, чем ночь окончательно вступит в свои права, ибо ложиться на голодный желудок – негоже.

У них с собой был засоленный и засушенный провиант, годный еще пару недель, но коли обстановка позволяла, отряд не преминул угоститься свежатинкой.

Они все вместе сосредоточились, принюхиваясь, прислушиваясь и причувствуясь к присутствию лани. Им это давалось легко, гораздо проще, чем людям, даже без подготовки.

И вот, буквально через минуту на их призывы выбежала сначала одно гиеноподобное существо, а затем еще одно похожее. Они прибежали, как к своему хозяину – без сильной спешки, страха и прочих ожидаемых ощущений во взгляде или в теле. Как в трансе, из которого точно ясно, куда нужно бежать – не более.

Капитаны достали луки и застрелили бедных тварей. Одна раненая, проснувшись, попыталась удрать, но ее добила Люциана.

Дальше все просто: разрубили, разорвали, тем, что в одном из пакетиков у капитана приправили, на ветки строганные насадили и на костре пожарили. И вновь безмолвие. Со стороны могло казаться, что они друг другу надоели, но на деле ребята ладили и действовали слаженно, так что обращать внимание на мелочи никто не собирался. Покамест ладили…

Тряпками капитаны тоже загрузили лошадей – дай боже. Помучившись с неудобными палатками час с лишним, они завернулись в пледы и отрубились. Евгений хорошо считывал намерения и общие настроения, так что, просканировав обстановку, и, не найдя угрозы, быстро приказал телу заснуть чутким сном, оставляя часть функций мозга бодрствующими. На самом деле, это просто потрясающе – чем глубже в транс, тем больше душ он ощущал по всему лесу вокруг – живых, дышащих, фыркающих, смотрящих на своих детенышей, ютящихся в норках, летящих и будто наслаждающихся жизнью. Тоже часть ноосферы этого мира.

Единственная женщина в отряде, и притом симпатичная, не смотря на мальчишеский вид, спала в палатке с капитаном, и это был тот редкий случай, когда никто не был огорчен – каждый по своим причинам.

У Жени сон работал хаотично, но в среднем четырех часов в день ему было достаточно. Поэтому он, проснувшись и провалявшись еще с полчасика, вышел посидеть у кострища. Он долго внимал гласу волшебного леса, как тогда у шамана, как многие разы помимо оного. Он растворялся в природе, точно зная, что все здесь для него и ради него. Сами силы необъяснимо питали его. Лес спал также чутко. Вот чей-то запах слышен и туманом расстилается вокруг, а вот чей-то шорох, окрашиваясь блеклыми размытыми волнами, преломляется в кустах и затухает, огибая деревья. Когда Евгений в таком состоянии закрывает глаза, он лишь видит по-другому. И ведь даже здесь можно почувствовать тепло не только потухшего костра, следа былой стихии, но даже от света мерцающих звезд – тоже следов. Момент «сейчас» растянут в нужных направлениях.

А что до пространства – он уже давно, еще будучи юношей на Земле, заметил сходства в строении сетей нейронных мозга, сетей галактик, сетей рек, питающих сети корневых систем деревьев с сетью ветвей, на которых листья с сетями жилок, в которых перемещаются сети атомов. Фрактальная модель Вселенной, всего Сущего. И вот оно – все сошлось в единой точке – в нем. Голова идет кругом от калейдоскопа сменяющих друг друга вечностей и кажется: вот-вот узнает что-то, постигнет и впитает, и даже ветер зашуршал от страха, ярости или одобрения, готовый пламя вновь раздуть. Сама реальность меняется – все дышит страстно в предвкушении. Наверняка и Хаш с таким сталкивался, когда расшифровывал письмена – все вот-вот откроется и изменится навсегда. Но нет… Возможно, это делается не совсем так, а возможно и менять особо ничего не надо – разве что понять, почувствовать и записать.