Андрей Валентинов - Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы

– А какое? – наивно поинтересовался Ахилло. Сам он на подобную провокацию рубанул бы с плеча: «Как сказал товарищ Сталин, классовая борьба по мере продвижения к социализму усиливается…»

– Ну… Товарищ Сталин сказал… На февральско-мартовском… То есть, на историческом февральско-мартовском пленуме, что по мере продвижения к социализму классовая борьба ужесточается…

Михаил едва удержался, чтобы не рассмеяться.

– Так ты одна с отцом живешь?

– Да. Мама умерла в прошлом году, а брат сейчас служит на Дальнем Востоке, он летчик. Хотела пригласить одноклассницу, чтобы у нас пожила, но…

Ахилло понял. Осторожный папа наверняка не разрешил.

– Папа твой – большой начальник?

– Наверное…

Расспрашивать дальше Михаил не стал, хотя этот «большой начальник» вполне мог быть связан с Седым. Мысль показалась вполне разумной. Обитатели Дома на Набережной неплохо знают друг друга, многие из них – партийцы с дореволюционным стажем и опытом подполья…

Одинокий пешеход не спеша шел по тротуару. Ахилло лениво поднял бинокль: молодой человек в плаще, в руке – сумка, большое плоское кепи на голове…

– А ты, Нина, что читала, когда я позвонил?

– Сельвинского. «Пушторг». В школе задали… Михаил, вы за шпионами наблюдаете?

– Конечно! Отважный разведчик по кличке «Соколиный глаз» сообщил, что японцы собираются устроить подкоп под ваш дом. Вот я и гляжу, не начнут ли.

В ответ – обиженное сопение. Михаил усмехнулся собственной нехитрой шутке и вдруг подумал, что много бы дал за то, чтобы исследовать здешнее подземелье. Наверное, Иофан продумал все: и ход за реку, и секретную ветку метро… Надо было заглянуть к старику, и Михаил пожалел, что за делами так и не удосужился этого сделать.

Он оглянулся: девушка задремала. На лице все еще оставалось выражение легкой обиды – история «Соколиного глаза» ее явно расстроила. А ведь в шутке было немало истины! Только агента звали Арвидом, и сообщил он не о подкопе, а о таинственном убежище в Столице…

Стрелки ползли по циферблату, но ничто не нарушало ночной покой Дома на Набережной. Почти все окна погасли, и Ахилло позавидовал тем, кто сейчас мирно почивает после трудовой недели. Хотелось спать. Пришлось тереть слипающиеся глаза, а затем найти в темной квартире ванную и как следует умыться. По дороге Михаил снял с вешалки пальто и укрыл спящую девушку. Теперь можно было допить молоко и вновь взяться за бинокль.

Тротуар был пуст, у первого, самого дальнего и у второго подъезда – ни души. Михаил перевел бинокль, чтобы поглядеть, что делается поближе… Рука дрогнула – у четвертого подъезда стояла большая черная машина. Ахилло негромко ругнулся и взглянул на часы: двадцать минут второго…

Он? Сходство имелось: черный или темно-синий «ЗиС». Оставалось поглядеть на шофера…

Минуты тянулись долго, наконец дверь подъезда отворилась, и по ступенькам спустился высокий мужчина в сером пальто. Какая-то странность приковала взгляд. Ахилло присвистнул – на неизвестном не было головного убора, пышная шапка белых волос покрывала голову… Седой? Наверняка парик, сильно меняющий внешность и запоминаюшийся случайным свидетелям. Итак, половина второго, черная машина, четвертый подъезд…

Сон пропал. Капитан встал и осторожно, чтобы не разбудить девушку, прошелся по комнате. Машина уехала, но могла вернуться. До утра еще долго, Столица спит – самое время для Седого…

…Черное авто вернулось неожиданно быстро – через полчаса, вновь притормозив у четвертого подъезда. Дверца отворилась, шофер вышел, осмотрелся, открыл заднюю дверь…

Четверо – двое взрослых, двое детей, все с вещами. Михаилу показалось, что один из детей, мальчик лет двенадцати, держит в руках клетку с канарейкой. Да, они не спешили! Собрали вещи, подождали черное авто с шофером в седом парике… «Вандея»? Но неужели всех беглецов прячут в одном подъезде? Скорее, там временный сборный пункт, явка. Но это опасно! Следующей же ночью всех придется вновь переправлять…

Что-то было не так. Оставалось наблюдать дальше.

Человек в парике вышел из подъезда минут через десять. Обернувшись, он с минуту смотрел на темный спящий дом. Ахилло вдруг сообразил, что те, кто вошел в квартиру, должны включить свет. В подъезде горели два окна – на третьем этаже и на девятом, но окна убежища могли быть заранее завешены…

Шофер сел в машину, и через минуту двор был вновь пуст. Ахилло откинулся на спинку кресла, переводя дух.

– Что? Я заснула? – Нина встала и удивленно оглянулась. – Это вы меня укрыли?

– Это агент «Соколиный глаз». Принес свежую информацию о шпионах.

– Вам кофе сварить? – пассаж об агенте был пропущен мимо ушей.

От кофе Михаил не отказался: сон вновь начал одолевать. Майору Ерофееву с его опытом пограничной службы наверняка было бы легче. Впрочем, Ахилло мог быть доволен. То, что не мог сделать ни покойный Айзенеберг, ни исчезнувший Сергей Пустельга, удалось осуществить за ночь. Теперь можно не спеша разрабатывать варианты. Первое – обыскать весь подъезд. Второе, и более умное, – установить постоянное наблюдение. Третье… Четвертое…

Кофе помог. Михаил почувствовал себя бодрее и вновь взялся за бинокль. Нина накинула пальто на плечи – в комнате было прохладно – и стала рядом.

– Михаил, вы, конечно, про шпионов шутили?

– Конечно, шутил. Шпионов не бывает.

– Ну вот!.. – снова обида. – Еще скажите, что вы ревнивый муж и наблюдаете за женой. Я такое в одной книжке читала…

Мысль была недурна. Интересно, как бы отреагировала девушка, расскажи он правду? Нынешние школьники – народ сознательный: пишут заявления на собственных родителей…

– А вот, смотрите, это не шпионы?

– Где?!

Бинокль мигом оказался в руках. Двое – мужчина и женщина. Он с чемоданом, она с большой сумкой. Похоже, только что вышли из подъезда. Ахилло огляделся, но Седого нигде не было. Интересно, кто это? Может, почтенная пара собирается на ночной поезд, чтобы укатить в Кисловодск? Но они идут… Четвертый подъезд! Мужчина что-то сказал спутнице, поднялся по ступенькам, заглянул внутрь…

– А я думала, и вправду! – разочарованно заметила Нина. – Они просто в подъезд вошли…

Ахилло кивнул, соглашаясь. Просто вошли! Эти двое живут в Доме на Набережной, им не требуются ни машина, ни проводник. Тот же Седой снимет трубку телефона, назовет номер квартиры…

Михаил встал, нерешительно поглядел в окно. Конечно, можно рискнуть, выйти на улицу и заглянуть в четвертый подъезд. Почти наверняка вся эта публика наследила на лестничной площадке, найти нужную квартиру будет нетрудно. Десять минут беготни по этажам – и можно звонить в Большой дом…

Но едва ли Седой столь прост. То, что на убежище вышли только сейчас, было случайностью. У покойного Айзенберга просто не доходили руки до беглецов, Пустельга не успел, но, в общем, все оказалось несложно.. Едва ли подполье не понимает этого! Седой должен допускать, что в любой момент среди беглецов может очутиться провокатор, машину могут задержать, у подъезда устроить засаду… Неужели опытный конспиратор не предвидел, что у одного капитана с испорченной репутацией может оказаться красивый немецкий бинокль?