Сергей Остапенко - Город не от мира сего. Цикл «Хроники Обсервера». Часть I

Василиса, росшая в семье бедных горняков, приятельствовала с Машей не без оттенка зависти. Прокатиться по Бугоркам в большой чёрной машине, одаряя случайных парней снисходительными улыбками – отличный способ начать день. Она радостно закивала в знак согласия.

Девушки хихикали по дороге до дома, старший Фрейнир хранил молчание, небо играло облаками в салки. За лесом на северной окраине города завыли сирены. Троица остановилась перед воротами, которые постанывая стали подниматься наверх. Фенрир завыл в ответ на тревожный зов далёких механических волков. Ратмир перекрестился и что-то пробормотал. Привыкнуть к сигналу тревоги было невозможно, потому что для него всякий раз могли быть новые причины. Теракт прахманов, карательная акция против повстанцев, возобновление пограничных боёв Укровии с Евразилией или Черкасией 19 19 Черкасия – южная часть Евразилии, отпавшая от ЕССО во время эгалитарной революции, и отстоявшая независимость в ходе многолетней усобицы с Соединенными Общинами. На протяжении Четвертьвековой войны соблюдала нейтралитет. Находится в союзных отношениях с Евразилией. Черкасы считают себя главными наследниками победы над Раджанатом. Некоторые военные ордена черкасов выводят начало возникновения из той эпохи. – да всё что угодно.

Через пару минут шум стих и все успокоились. Мария, подавив желание позвонить, медленно выдохнула, привела в порядок блуждающие мысли и уверенно запустила двигатель. Хлопнули дверцы и автомобиль, произведенный в лабиринтах заводов Кхмерского царства, выполз со двора. Прежняя машина, из Транскенаанского Содружества, нравилась Марии больше, но была слишком уж дорога в обслуживании, и семья Фрейниров избавилась от неё с началом очередного кризиса.

На рельсоходном переезде скопилась пробка. Водители сигналили, пытались объехать друг друга, но в итоге всех разворачивали по объездной дороге назад в город.

– Да чтоб вас антихристов прахом накрыло! – высунув голову в окно возмутилась женщина в богатом одеянии, которой знаком показали выруливать на обочину.

Над перекрёстком, поводя камерами слежения, завис патрульный круголёт, лениво перебиравший лопастями. Крохотные, жужжащие как стрекозы устройства анализа стайками ещё издали встречали машины, просматривая содержимое багажников, сумок и карманов. Страпоры 20 20 Страпоры – сокращ. от «стражи порядка». на посту были во всеоружии и в бронежилетах, документы проверяли у всех без исключения. По их лицам не выходило прочесть, то ли что-то неприятное уже случилось, то ли только ожидается. Фрейнир, до того, как начать своё дело, был старшим сотским городского страпориума, и по привычке отдал честь, однако никакого эффекта это не произвело. Патрульный офицер был явно не местный, либо из Деркуланума 21 21 Деркуланум – столица Богоросии, получившая название от реки Деркул. , либо из Александрии Меотийской. Документы просматривал тщательно, вглядывался в лица, попросил показать багажник.

– Что случилось, баал 22 22 Баал – (кенаанск.) – господин. страж порядка? – поинтересовался Ратмир Фрейнир.

– Выезд из города закрыт. Карантин. В соседнем селе эпидемия. Возвращайтесь в Бугорки.

– Эпидемия чего?

– Проезжайте.

– Но нам не за город. Нам на рынок, мы просто с Залесья повернули по этой дороге. Пожалуйста, пропустите.

Офицер еще раз изучил документы, внешность Фрейнира и остальных пассажиров.

– Ладно. Давайте вон туда, на полный осмотр. Если всё в порядке, вас пропустят.

Маша тронула машину с места, и она медленно проползла мимо постовой будки, потом перевалилась через выступающие из платформы рельсы.

– Что-то непохоже на карантин… – пробормотал отец.

– А что это за эмблема? – спросила Василиса, показав пальцем в полускрытый ветвями сосен угрожающего вида внедорожник, стоявший у передвижной контрольной будки.

– Миротворцы, – ответил Фрейнир.

– А что они здесь делают?

Маша услышала хруст пальцев – отец слишком сильно сжал их в кулак.

– Помогают, – ответил он.

Машина остановилась. Маша бросила взгляд на молодого человека, стоявшего рядом с меднокожим офицером миротворческих сил. Возрастом между двадцатью и тридцатью, проницательные серо-голубые глаза. Коротко стриженые волосы, легкая щетина, сложен весьма ладно. В униформе творянина 23 23 Творянин – то же, что и журналист, корреспондент. . На груди красовалась нашивка «Черкасвест». Новостничий, причем из танаитов. Он о чём-то оживлённо препирался с миротворцем, судя по всему, досадовал, но не отступался. А потом уловил, что за ним наблюдают, и перехватил её взгляд. Связь длилась всего миг, но Маша успела почувствовать, как млечный путь проступает сквозь небесную синь, звёзды становятся в хоровод и сыплются на землю сладким шлейфом. Парень едва заметно улыбнулся ей, и Мария улыбнулась в ответ.

– Выходите из машины, – скомандовал миротворец с довольно сильным кенаанским акцентом.

– Заснула, что ли? – буркнул отец. – Выходи.

Пытаясь побороть смущение Маша оглядела спутников, и поняла что её игра в гляделки не осталась незамеченной для Василисы. Та едва сдерживалась, чтобы не разразиться какой-либо остротой, и только присутствие старшего Фрейнира останавливало её намерение.

Пока длился тщательный досмотр, Машу оттеснили от машины, так что она оказалась буквально рядом с творянином. Они снова переглянулись и Мария почувствовала, что тепло, которое она утром вынесла в груди из храма, превратилось в жар.

– Привет, – вдруг выронила она, неожиданно для себя самой.

– Здравствуйте.

Улыбка. И тревога в глазах? Нет, кажется, показалось. Маша смутилась, что позволила себе фамильярность.

– А вы из Тьмутаракани? В древней столице Черкасии просто волшебные музеи.

– Нет. Из Пригорстня-на-Танаисе.

– О, так это близко от нас.

– Как сказать. Через две границы и чёртову дюжину застав.

– Меня зовут Мария, а вас?

– Очень приятно. Андрей. Вы, наверное, учитесь в нашем городе?

– Нет, я ещё раздумываю, куда поступать. Мне только семнадцать, – соврала Маша, хотя день рождения был ещё не скоро. – Может, и в Пригорстень поступлю. Выучусь на творянку. Вы бы рекомендовали?

Парень изобразил на лице показной ужас:

– О нет, только не творянство!

– Отчего же? Разве вам не нравится ваша профессия?

– Не то чтобы не нравится… Понимаете… Не в этом мире.

– Маша! – послышался голос отца, и она рефлекторно дёрнулась к машине.

– Берегите себя! – в след ей бросил Андрей. Она обернулась и махнула рукой:

– Хорошо!

Всю дорогу она размышляла о том, какой, должно быть, возвышенный внутренний мир у этого новостничего, старомодно обращающегося на «вы», и насколько это вообще романтичная и интересная профессия. Потом внезапно вспомнила о Германе. И испытала стыд за свои чувства, потому что он внезапно показался ей пафосным и напыщенным юнцом, корчащим из себя всезнайку.