Александр Гончарук - Горошина, а впрочем, о делах земных, небесных и прочих. Истории из параллельных миров

Но тут собаки, что впереди королевской охоничьей кавалькады рыскали, учуяли вдруг медведей да и окружили их лающим кольцом, только что не знали как им тут лучше подступиться, потому как медведи в живое каре – треугольником выстроились и только сунься так всю собачью твою физию когтями раскорябают.

Подоспело тут и все войско королевское охотничье и уж на медведей и ружья наставили и палить изготовилось.

А король этот совсем еще молодой был, Плодовик XIII-тый по имени, у него и усы-то еще толком не росли, а разве лишь усики редкой травкою едва потарчивали. Огородное же его такое прозванье – Плодовик оттого, однако, получилось, что любил он выращивать разнообразные заморские плоды да овощи в королевском своем заповедном саду. Сам король, в собственных своих персонах, растенья эти ежечасно наблюдал: сажал, поливал и окучивал и как-то вот однажды навырастил даже 13 самых различных разноцветных сортов картошки и капусты отчего и стал в результате прозываться Плодовик XIII-тый.

И тут вот он и говорит:

– Я, говорит, хоть и не испанец и медведи эти вовсе не быки, но все ж хотелось бы мне с ними, вроде как в бой быков сыграть, дабы уж, наконец, уяснить в чем тут у испанцев за радость такая: в быка шпагою тыкать! У меня вот, кстати сказать, и собственная супруга-королева самая настоящая испанка, а глядит на меня, ровно как на быка, и я никак не дохожу, что же тут за причина. Уж не представляет ли она меня себе рогатым? – и стал помахивать перед медведями своим красным королевским плащем.

А медведи, конечно, не знали и не ведали, что это за игра такая испанская – «бой быков», но стали тоже играть, только в свою собственную игру, в медвежью. Подхватили короля растянули плащ за углы да и давай подкидывать его величество к самым почти небесам и ловить обратно на плащ. Охотники стоят в полных недоуменьях стрелять или не стрелять: стрельнешь так еще и в собственного короля не дай Бог угодишь.

А королева, которая мамаша Маша только хохочет: – Ой, нэ могу пр-рям, смэшной какой р-рэбят лесной будэт! Давно уш такой веселый забав мой не видывал! Кидай, Мишка, ищо вышэ!

А медведи и рады стараться и так высоко короля, в конце концов, подкинули, что и повис он на суку, как все равно носок или чулок после стирки.

Но носок-то хоть висит, но молчит да сохнет, а король ногами да руками размахивает, ругается нехорошими французскими выраженьями и охотникам стрелять приказывает:

– Да, стреляйте же, черт вас дери, по медведям, господа! Не видите разве, они же меня перед всей Европой срамят! Будто я не король, а совсем мячик какой-нибудь! Просто дикие некультурные существа и не питают совсем никакого уваженья к нашему королевскому величеству!

А тут королева-мамаша, как гавкнет вдруг с итальянским таким натуральным акцентом:

– Нэ смэйтэ стр-рэлять, мать вашу! Нэ ваша звэр-р! Она мой так ошен корошо нравица, што мой они типэр на служба взял: пусь будэт как мой собачка – кошэчка.

Но король все равно никак не унимается, хоть и на суку висит, а медведей взором своим королевским просто испепеляет, пистолет из-за пазухи вынул и уже прямой наводкой в косолапых целит:

– Отойдите, говорит, мамаша, а то Вы мне цель своей фигурой заслоняете.

Королева-мамаша, конечно, очень широкая и фигурой и натурой была, это и у Рубенса в картинах, где он ее изображал, заметно и она несколько выступив вперед всех трех медведей собою ровно стеной и загородила.

– Эта, – говорит, – моя мушкатэр-ра будэт или мишка-тэра, потому что они мишки!

А медведи все трое хором и говорят:

– Вот вот, мы в такую-то службу, как раз, и собирались.

Ну, а король с дерева, с сука то есть, с ироническими словесами и отвечает:

– Вот вам и зрасте! У меня этих военных кавалеров уже полный окончательный комплект в наличии, а сверх того ни бюджет ни кардинал не позволяют. Да и кроме того у нас в мушкетеры только благородных дворян принимают, а это все-таки какие-то дикие лесные существа – медведи.

А медведи возражают: – Нет, мы тоже благородные дворяне, только лесные.

– Да тшыхала мой вообшэ на твоя биджэт и на кар-рдынал твой савсэм вмэстэ, – королева-мамаша говорит, – мой здэсь в цэлый кор-ролэвство хозяин, как мой сказала так и будэт! Не слышишь р-развэ што мэдвэд говор-рят?! И они мой мишкатэр-р будэт, а нэ твой.

Этим разговор и кончился, медведи чтобы показать свою ловкость и сноровку обломили сук и острожно спустили короля с дерева после чего и отправились все вместе в Париж.

А молодая королева – Анюта по имени и Австрийская по прозванью, но в общем-то просто испанская принцесса сидела себе в горнице да скучала и в окошко меж тем невинно себе поглядывала: чего там в мире интересного стало быть происходит. Она не так уж давно оказалась в Париже и все удивлялась как это французы этак-то живут, вроде совсем не по людски, не по испански. До той-то поры жила она всю жизнь в Испании и к французскому обхождению и питанию покуда еще никакой привычки не имела. И всего-то только боялась да опасалась и дрожала все время, будто сквозь нее ток электрический пропускают.

Ее ведь предупреждали еще и дома в Испании, что французы не такие чинные и благородные как испанцы, потому что едят лягушек и улиток, а нравом они не лучше коней или быков и ежели увидят где прекрасную девицу, то и заскакивают на нее не спросясь, ровно как жеребец на кобылицу.

А тут как раз герцог известный аглинский – лорд Быкингэм в Париж приехал и по улицам французским вразвалочку этак не спеша себе пошастывал. Весь из себя такой галантный-элегантный и пленительный соблазнительный, словно какой-нибудь принц фарфоровый из немецкой фабрики.

И как увидела его королева Анюта Австрийская из окошка так и разомлела окончательно и в безсознательный обморок так и повалилась от неожиданных нежных внутренних чувств.

А герцог этот аглицкий, лорд Быкингэм то есть, тоже ее в окошке заприметил и совсем от ее плезирной внешности, как молотком ушибленный сделался да и тоже в обморок прямо на улице мешком свалился, как бы внезапно амуром в упор подстреленный. Королеве-то_ правда, ничего, она у себя в горнице находилась: полежала полежала маленько да и оклемалась. Чайку с медом попила для крепости души и тела да и дальше в окошко уставилась, смотреть на всякое происходящее природное явленье. А герцогу-то все же похуже приключилось.

Воры-разбойники парижские уж и тут как тут случилися, и как узрели такую пышную иностранную фигуру в шелках да бархатах брабантских, но совершенно без признаков всякого телодвижения, то тут же и раздели лорда-герцога этого аглинского до самого совершенного полного неглижа и стал он прямо совсем по пословице – гол, как сокол. Но у сокола-то все-таки хоть перья кой какие на фигуре имеются, он ведь все ж не кура ощипанная, а у лорда-герцога аглинского совсем ничего, только усы торчат ну и волосенки, конечно, тут и там отдельными порослями на фигуре устроились.