Людвиг Герхард - Забытый целитель. Роман-трагедия

– Моё время ещё не пришло, Оси, – продолжил Шуа. – Я не хлебом буду кормить. Не хлебом единым питаются люди. Не твою семью я буду кормить. Моя семья – это мой народ.

– Что он такое говорит?! – приблизившись к уху Йосефа, произнесла тихонько, с дрожью в голосе Мирьям и искоса поглядела на сына. – Что это может значить «мой народ»?

Старик в согласии и с горечью закивал головой, глядя на Шуа, и так же тихо произнёс:

– Это может значить, Мирьям, что наш сын нас не признаёт. Это значит и то, что нашу старость никто не обеспечит.

– Не хлебом единым, Оси, – твёрже повторил Шуа и продолжил отрешённо о чём-то размышлять.

Йосеф установил отремонтированную скамью и сел на неё, проверяя её прочность и удобство. Мирьям прибирала мусор. Шуа оставался сидеть, глядя в никуда, и продолжил:

– Я понял, чего ты боишься, Оси. Ты постоянно говоришь об этом, напоминаешь мне и самому себе. Ты боишься смерти. Боишься тьмы, безвестия. Ты боишься превратиться в ничто.

– Да, это так. Но это происходит со всеми. Всем об это неприятно думать, все этого страшатся! Никто не избежал исчезновения тела и души во мраке вечности.

– Вот-вот! Все перед смертью в вечном страхе! И даже убивают, чтобы выжить. К убийству гонит страх убитым быть. Ты не убьёшь? Тогда убьют тебя. Причина в страхе исчезновения навсегда, – Шуа стал выпрямляться и поворачиваться к отцу, как бы прозревая взглядом. – Но, Оси, ты просто перестал верить! Или ты маловер. Вы все, назвал ты всех людей, духовно обнищали, вы нищие духом, вас легко сломить и смертью напугать, что постоянно перед вашими глазами, кровавыми телами тысяч павших, разрубленных и изуродованных тел при нападении врагов на наш Израиль. Смерть близких принимаем без надежды их вновь увидеть. Смерть кажется единственным исходом жизни. Это вам страшно! Маловеры! Вы верите лишь в то, что перед вашими глазами. Глаза не видят ничего в сравнении с тем, что в Мире происходит, оно нам недоступно. Мы созданы не видеть всей картины, всей глубины пространства мироздания. Нам, на Земле живущим, это и не нужно, чтобы выжить. Такой глубины картины мы бы не перенесли душой, так мы слабы, настолько нищие мы духом. Границу между жизнью здесь и жизнью там нужно перешагнуть без страха.

Оси обрадовался речи сына, стал выпрямляться и встал, направившись ему навстречу, расправив руки, готовые к объятию. Но произнёс из радостной груди всего лишь то, о чём не мог не думать, вросший в суету старик:

– Шуа, сынок, послушай. У нас древний род. Основатель нашего рода Авраам. Были цари Давид и Соломон. Десятки поколений нам предстояли. Среди них были и герои, о которых народ слагал легенды!

Шуа как будто бы погас. Он не ответил радостью отцу. Вернулся и присел, откуда встал, и погрузился вновь в раздумья. Потом ответил:

– Да, Оси, я это всё уже знаю… Легенды… Все эти души наших предков давно не с нами. К нам не приходят и с нами не живут. И нет в нас их достоинств. Телами схожи, наследуем мы внешность, чтобы в суете не спутаться с чужими или со зверьми. В каждом из нас неповторимая душа со своим собственным достоинством. У тебя, Оси, своё, плотницкое. У меня будет своё. При жизни каждый внёс свой вклад, свой подвиг, кто-то просто свою лепту. За них мы не в ответе, и славу их мы на себе не носим. Каждый делает своё, как ты или как я. И каждому своё. Скажи, чем ты воспользовался от славы Давида или Соломона? Их примером?! Вот уж смешно!

– Шуа, ты хочешь быть пророком, явиться народу спасителем? Но в Торе сказано пророками, что наш спаситель должен иметь в роду царей! Он должен иметь предков Давида и Соломона! Ты это отрицаешь? Тогда народ тебя спасителем не примет. Так человек устроен. Без родословной доверия не будет.

Шуа задумался и прямо не ответил:

– Носùться улицами и всех оповещать, чьи мы потомки! Я не намерен, я не мародёр. Хочу я свою славу, свой подвиг, своё слово на века оставить. Свой долг хочу исполнить, к чему я призван при рождении. Хочу я людям дать, чего никто им дать не сможет.

– Возьмёшь ты это где?

– Я не возьму. Открою. Чтобы каждый прозрел и увидел свет. Открою людям свет. На свет глаза открою. Я ещё не знаю сам. Я в поиске. Возможно, сделаю открытие, возможно свет зажгу, или придётся факелом зажечься самому и путь осветить.

– Фантазии… Кормиться будешь чем?

– Народ прокормит. Да кто ж об этом размышляет?! Есть вещи поважнее! Что ж мы всё о хлебе?! Люди как-то кормятся, живут. Неужели я не сумею?! День прокормит.

– Дан хлеб на сущее! Хлеб нужно заработать! Когда пойдёшь в народ?

– Уже я в нём.

– Так, значит, ты уже не с нами?

– Нет, уже давно. Возможно, даже гораздо раньше, чем ты предполагаешь. Возможно, до зачатия я был уже не твой.

– Вздор несёшь! Опять об этом! Дух бестелесен, он зачать не может! Господь на человека зачатье возложил. Сам Господь бесплоден. Про небеса и души я с тобой согласен. Всё в свитках Торы есть! Ведь все мы фарисеи по вере и по духу.

– Что толку, что скрыто в синагогах в свитках Алтаря?! Что толку, что вы знаете о Рае в небесах, если вы все трясётесь в страхе в ожидании смерти?!

– Тебе бы стать раввином, но понадобятся годы, а кто ж вас всех прокормит, в то время как ты учишься? Уйдёшь! Куда? Не станешь ли ты блудным сыном?

– Не стану. Я блудным не рождён. Мне путь мой ясен.

– Сынок! Я вижу, ты умён и многое замечаешь, схватываешь на лету. Почему бы тебе не научиться у меня плотницкому ремеслу? Другой возможности, другой профессии тебя никто не выучит. И так останешься пророком-недоучкой. Зачем тебе пророком быть, ведь всё равно в Эдем дорога нам всем одинаково открыта?! Придёт наш час, и ты, и я, и все окажемся в Раю! Лишь праведно прожив, лишь правильно молясь с любовью к Богу.

– Оси, не вали всё в одну кучу. Каждому свой путь в Эдем предписан. Допустим, я сын плотника и обучен плотником. Если это так, то смогу ли я сказать, что я умнее плотника? Нет, не смогу. Меня ты большему, чем знаешь и умеешь сам, не обучишь. Так я и останусь в людях плотником и сыном плотника. Меня никто и слушать не станет. Просто засмеют. Я должен право заслужить! Достоинство своё! Но не твоё и не Авраама, и не Соломона. Какой же я пророк без отражения моих слов в головах людей, без слушающих толп, жаждущих услышать? Хочу учение своё народу проповедать! Не можешь или ты не хочешь меня понять?!

– Меня все в городе и даже за пределами все знают. И ты будешь известен и в почёте.

– Не молоток держать в руке, а Слову научиться. Слова и Смысл – те инструменты, с которыми приду я к людям. Глухой старик!

Йосеф слышал и не слышал. Впрочем, и Иешуа говорил своё, не проникаясь смыслом речи отца.

– Я специально, ради тебя никого не брал в ученики, чтобы тебе всё передать, и чтобы ты стал столь полезен и известен. Я не хочу, чтобы мои способности исчезли, вместе со мной исчезли. Я долго не протяну, родной мой Шуа.