Нина Гравицкая - Колдунья из Треугольного переулка

– А чего мы не через Портняжью [10]  Портняжья – первое название улицы Ланжероновская, имя Ланжерона она получила еще при его жизни, в советское время улица называлась улицей Ласточкина. **На месте левого, если смотреть от театра, сквера, при турках была кофейня Аспориди, в которой утром 14 сентября 1789 года, по завершении штурма, де Рибас с офицерами праздновал взятие Хаджибея. А через пять лет, в день основания Одессы, 2 августа 1794 года, здесь заложили первое здание – дом генерал-поручика князя Г. Волконского» (Олег Губарь). ** В Одессе прообразом первых одесских банков были обычные менялы, которые встречали иностранных купцов и моряков, уже на сходнях пришвартовавшихся к одесским пристаням судов. Пытаясь опередить конкурентов, некоторые менялы встречали купеческие суда уже на рейде, подплывая к шхунам на яликах и выкрикивая в жестяной рупор «наивыгоднейшие» условия обмена валюты. поехали? – высунулся в окно Яков. – Через Портняжью сподручнее будет.

– Ну и память у тебя, Яков, – улыбнулся банкир Гурович. – Портняжья уже лет пять, как Ланжероновская.

– Это для кого как, – нахмурился Яков. – За модой не угонишься, сегодня она Ланжероновская, а завтра ее ещё как-то переиначат, – проворчал он.

– По Ланжероновской сейчас не проехать, я только оттуда, – объяснил доктор Капилло.

– А что так? – удивленно поднял брови Гурович.

– Так на месте дома Волконского* барон Рено опять что-то начал строить.

– И что ему неймется, – возмутился фельдшер, – и так, уже все там застроил, что еще на этот раз?

– Пока не знаю, – пожал плечами доктор.

– Я знаю, – вмешался Гурович. – Барон Рено будет строить там гостиницу, ресторан и кажется, даже казино.

– Смотрите, – удивился доктор, – а вам это откуда известно? – поинтересовался он.

– Так я ему ссудой помогал, – невозмутимо пояснил банкир.

– Ты что – банкир*, Йосиф?! – уставился на него фельдшер. – Как ты до жизни такой дошёл?– Шёл-шёл и дошёл, – засмеялся Гурович.

– Я тебя утешу, Яков, это не самое худшее место, куда можно дойти, – усмехнулся Аркадий Константинович. – И совсем не то, что ты думаешь.

– А что ж тут думать, – сердито ответил фельдшер, – я что, не знаю кто такие банкиры? Менялы, которые толкутся на углу Дерибасовской и Ришельевской, расставляют свои скамейки прямо на тротуаре и меняют иностранные деньги на рубли.

– Так это когда было, Яков, – рассмеялся Капилло, сейчас менялы с банкирами не имеют ничего общего.

– Как это не имеют, когда имеют, – возмутился Яков, я прекрасно помню, да и само слово банк [11]  Банк – от итальянского слова banco, что означает скамья, лавка, стол, на которых менялы раскладывали монеты. От этого произошли не только слова банкир и банкнота, но и банкрот, первоначальный смысл которого состоял в разбитии стола менялы недовольным клиентом. означает по-итальянски скамейка.

– Уважаемый доктор, – обратился к нему Гурович, – вы своего фельдшера взаперти, что ли держите? Впечатление такое, что он в городе сто лет не был.

– Никто меня нигде не держит, – обиделся Натанзон, – что я в вашем городе не видел, я сам не хочу никуда ходить, у меня и в больнице дел пруд пруди.

– Я тебе скажу больше, брат, – усмехнувшись, поддержал смущённого фельдшера Гурович, банкиров тоже пруд пруди, – ведь Одесса один из главных банковских центров юга Российской империи, куда от них денешься.

– А все благодаря хлебному экспорту, – заметил доктор, – сколько людей на нем состояние себе сделали!

– И ваш слуга в том числе, – вставил, улыбаясь Гурович.

– Аз-ох-н-вей! – недовольно покачал головой Яков Натанзон. Все замолчали, каждый погрузился в свои думы. Анна сидела, прижавшись к отцу, не вслушиваясь в общий разговор, все её мысли были заняты дочкой.

– А ваш Рено – бывший голодранец, – после непродолжительного молчания упрямо заявил Яков Натанзон. – Приехал в Одессу без гроша в кармане, и быстренько набил здесь свои карманы.

– У тебя неверные сведения, мой друг, – возразил доктор Капилло. – Жан Пьер Рено, или как он себя называет, Иван Петрович, прибыл в Одессу весьма и весьма обеспеченным человеком, поскольку перед своим отъездом продал компаньону свою долю в совместном парфюмерном деле за 50 000 рублей ассигнациями, а это, – уважительно добавил он, – астрономическая сумма. На эти деньги Рено и попытался возродить у нас в Одессе старое парфюмерное дело.

– И что, – свистнул фельдшер, – прогорел? Как говорится, фью его денежки! – злорадно усмехнулся он, – в Одессе люди, поди, не дураки.

– Да, это дело у него не пошло, – согласился Аркадий Константинович, – но на то была веская, не зависящая от него причина. – И какая же это? – иронично прищурился Яков.

– Порто-франко, – коротко ответил доктор. – После того, как Ришелье выхлопотал для нас у императора Александра I статус беспошлинного города, колониальные товары заполнили прилавки всех городских магазинов, в том числе и дешевая кельнская вода [12]  Принято считать, что одеколон увидел свет в 1709 году. Его создателем стал итальянец Джованни Мария Фарина, живший тогда в немецком городе Кёльн. Его дядя предложил на продажу ароматную воду, представлявшую собой спиртовой раствор на основе лаванды, бергамота и розмарина. Фарине рецепт показался слишком простым и невыразительным, поэтому он усовершенствовал его, добавив туда масла цитрусовых растений, кедра и нероли. Получившийся аромат напомнил парфюмеру запах утренней свежести после дождя на его родине в Италии и он назвал его «Кёльнская вода» (Kolnischwasser). . Что против неё духи Рено? Яков многозначительно хмыкнул.

– А ты не смейся, Яков, – одернул его доктор Капилло, – Рено человек очень практичного склада ума, он быстро переориентировался и занялся куплей-продажей недвижимости. Он приобрел не только дом Волконского, но и несколько соседних участков земли и, кстати, дом Ланжерона, – кивнул он в окно на двухэтажный с портиком дом, мимо которого они как раз проезжали, – тоже его. Наш Дюк, недаром он премьер-министр Франции, ходатайствовал перед королем Людовиком XVIII о баронском титуле для Рено, и что вы думаете? – Дали!

– Ну и что? – презрительно сощурился фельдшер. – Что нам Людовик со своим французским баронским титулом? Наш-то государь кукиш ему показал вместо баронства!

– Здесь ты, Яков, прав, – вынужденно согласился доктор Капилло, – российского титула барон Рено так и не дождался, зато за сорок пять лет пребывания в Одессе сумел в несколько раз увеличить свои активы, а это кое-что значит.