Нина Гравицкая - Колдунья из Треугольного переулка

Потянулись долгие дни разлуки. Анна тосковала по мужу, беспокоилась о его судьбе и с трепетом прислушивалась к зарождающейся в своём теле новой жизни. Молодая женщина вспомнила, каким злобным и торжествующим было лицо её отца, когда он сообщил ей трагическую весть: Николенька, её муж и отец её будущего ребёнка, погиб в сражении, и уже никогда-никогда им не быть вместе! Мир рухнул в одночасье, ведь она потеряла не только мужа, но и своего отца, которого раньше любила и почитала: человек, бросивший ей в лицо страшное известие с радостной усмешкой на губах, не мог быть её отцом. Она бросилась из дома, осыпаемая его проклятиями, с разбитым лицом и, не разбирая дороги, побрела, куда глаза глядят. Ноги едва слушались её, голова кружилась, перед глазами плыли огненные круги, и в какой-то момент, потеряв сознание, она упала навзничь прямо на мостовую. Что было с ней потом, она не помнила. Ни как её подобрали мортусы [7]  Мортусы – от латинского слова «смерть». Так называли людей, которые подбирали погибших от чумы людей, укладывали их на телеги и отвозили за город. Это были заключённые, приговорённые к смертной казни. Они были одеты в чёрную просмоленную одежду, на руках у них были защитные руковицы, а на лицах – маска с вытянутой носовой частью, куда клали в качестве дезинфицирующего средства тёртый чеснок * В народе «чёрной смертью» называли чуму. , ни как, приняв за покойницу, погрузили на телегу поверх груды мёртвых тел и повезли на окраину города, где для жертв чёрной смерти* была вырыта большая общая могила. Эпидемия чумы в 1812 году охватила весь юг России, в том числе и город Николаев, где жила семья Анны.

Трупы погибших людей сбрасывали прямо в яму, а затем сжигали. Очнулась Анна, когда огонь стал лизать всё её тело. Обезумев от боли, она с трудом выбралась из ямы и всю ночь брела по дороге, утратив ощущение реальности того, что происходило с нею. Она не ощущала даже боли, хотя всё её тело было в страшных ожогах, и когда её родители решили, что она умерла, это в какой-то мере так и было: умерли её чувства, желания, не стало даже памяти о прежней жизни. Прежней Анны не стало, а та, что осталась, закрыла своё сознание для воспоминаний.

При входе на территорию больницы молодая женщина столкнулась с доктором Капилло, который нервно прохаживался перед воротами. Заметив Анну, он стремглав бросился к ней. Доктор был так сильно взволнован, что даже не заметил слёз на ее лице.

– Ах, Анна! – вскричал он, взяв её за руку. – Я так вас ждал! Представьте, Лиза сбежала!

– Как сбежала? Зачем? – с недоумением взглянула на него Анна. – Какое несчастье!

– Да что вы, Анна, какое же это несчастье? – горячо перебил её доктор. – Как вы не понимаете, ведь теперь я свободен! Я полностью свободен, и имею право сказать вам, что я люблю вас, Анна, что полюбил вас с самого первого взгляда, как только увидел! О, Анна! Если бы вы знали, как я счастлив, что, наконец, могу открыть вам своё сердце!

Анна мягко отстранила его руку, и доктор только сейчас заметил страдальческое выражение на её осунувшемся заплаканном лице.

– Что случилось с вами, милая Анна? Почему вы плачете? – с тревогой спросил он.

– Ах, Аркадий Константинович, – вздохнула женщина, и глубокая печаль отразилась на её лице. – Если бы то, что я сейчас услышала, вы сказали мне ещё сегодня утром, поверьте, не было бы на свете женщины, счастливей меня. Но сейчас… сейчас…, – и она горько заплакала, закрыв лицо руками.

– Что такого могло случиться за это утро, чтобы ваше отношение ко мне изменилось, милая Анна? – с отчаянием воскликнул доктор. – Где вы были?

– У банкира Гуровича.

– Он что – отказал вам?! Не может этого быть, он ведь человек слова

– Гурович мой отец, – тихо сказала Анна. Доктор изумлённо уставился на женщину.

– Кто? Гурович?! – переспросил он, думая, что ослышался, но тут догадка озарила его лицо:

– Вы всё вспомнили, Анна… К вам вернулась память! Но ведь это же, замечательно, я так рад за вас!

– Мой муж погиб, моя мама умерла, – тихо сказала женщина. – Как видите, радоваться нечему.

– Но… – растерялся доктор, – это же, случилось много лет назад! Это прошлое, а жить нужно настоящим! – Для меня это случилось сегодня, – опустила голову Анна, – простите. Доктор смотрел вслед удаляющейся женщине, и отчаяние переполняло его сердце: Анна опять отдалялась от него.

Подходя к дому, молодая женщина не старалась скрыть следы своих слёз: сегодня они с дочкой потеряли самых близких им людей, и оплакивать их они должны вместе. Возле их дома на скамейке с понурым и растерянным видом сидел незнакомый мальчуган.

– Ты к кому? – подойдя, окликнула его Анна.

– Здравствуйте, – мальчик бросил на неё растерянный взгляд из-под пушистых ресниц. – Я жду одну знакомую девочку, её зовут Маня.

– Маню? – удивилась Анна. – Так это моя дочка, и зачем она тебе? Я тебя раньше у нас никогда не видела, как тебя зовут?

– Володя Гурьев, – поднявшись со скамейки, вежливо представился мальчик. – Хотя…, – замялся он, – если верить Мане, я не совсем Гурьев, и мне бы хотелось расспросить ее об этом подробнее. А вы – тётя Анна? Манина мама? – предположил он. – Я почему-то вас такой и представлял…

– Какой такой? – спросила Анна, невольно любуясь миловидным лицом мальчугана, обрамлённого светлыми, слегка вьющимися волосами.

– Красивой… – смущённо пояснил Володя, и его лицо озарилось робкой улыбкой. – О вас Лёня Капилло рассказывал.

– А, Лёнечка… – с теплотой улыбнулась женщина, – он мне, как сын, я его знаю с рождения, и очень люблю. А ты откуда его знаешь?

– Мы учимся вместе, – уклончиво объяснил мальчик и потупил глаза, вспомнив, как перед всем классом оскорбил мать Мани, а Лёня Капилло вступился за неё.

«Какой симпатичный ребёнок, – между тем думала Анна, с улыбкой разглядывая маленького гостя, – только грустный какой-то. Видно, и у него тоже горе» – вздохнула она про себя. Откуда ей было знать, что этот «симпатичный ребёнок» был печально известен своим несносным характером, дерзил взрослым, постоянно обижал других детей, и что её собственная дочь часто плакала от его насмешек и издёвок. Лицо Володи Гурьева, всегда такоё надменное и высокомерное, выглядело сейчас поникшим и жалким.

– Чего ж ты тут сидишь один, в дом к нам не заходишь? – приветливо спросила его Анна.

– Так ведь там никого нет, – пожал он плечами.

– Как это нет? – удивилась Анна и переступила порог. На столе на салфетке нетронутыми лежали её штрудели с маком.