Ант Скаландис - Меч Тристана

Короче, остался Тристан в замке и ни словом, ни действием Марка не оскорбил. Не стал эту ночь для традиционных любовных утех использовать. Это, казалось ему, было бы как-то уж слишком подло. Да и небезопасно, коварный соглядатай всегда найтись может. Глупо попасться на ерунде в последние часы перед отъездом. Прощание с Изольдой уже состоялось раньше — красивое прощание под звон Ланселотова меча. И вообще не для того он в замок напросился. Не для того.

Поднялись среди ночи. Курнебрал все время на стреме стоял. Кликнули Периниса и тихо прокрались вдвоем в покои леди Вазеллины. Дрыхла, зараза, без задних ног Тристан ей рот зажал, руки скрутил и в коридор выволок, а уж дальше они с Перинисом вдвоем действовали. Курнебрал требовался только прикрывать тылы на всякий случай и чуть позднее, когда приводил «подмогу». Затащили даму в сарай и бросили на сено. Ворота закрыли на засов, подпалили десяток факелов, чтобы светло было как днем. И Тристан повел такую речь:

— Вазеллина, ты хотела спать со мной? Честно говори: хотела?

— Да, — испуганно соглашалась Вазеллина, решившая, что настал ее смертный час.

— А потом гибели моей хотела. Признавайся: хотела?

— Да, — повторяла она, словно забыла все другие слова.

— И смерти королевы Изольды хотела! Опорочить мечтала нас обоих, а короля Марка — выставить идиотом на всю Логрию. Так вот, сейчас идиоткой будешь выглядеть ты. Этот парень обесчестит тебя, потому что ты ему нравишься. Что? Он тебе не нравится? Ну извини, леди Вазеллина! Не больно-то ты нас спрашивала, нравится ли нам гореть на костре. А этот парень, ты должна была слышать, имеет самый большой во всей Логрии детородный орган. Настолько громадный, что все девушки хоть и любят его, но всегда просят: «Перинис, милый, поосторожнее, ты делаешь мне больно!» С тобой, Вазеллина, мой друг Перинис осторожничать не будет. Ты этого не заслужила, а он устал от половинчатых соитий. Он хочет насладиться в полной мере. Кстати, Перинис славится не только размером члена, но и своей непомерной мужскою силой. Развлечения тебе хватит надолго. А не хватит — позовем помощников. Быстро снимай рубашку! — крикнул Тристан.

Вазеллина стояла, замерев от ужаса, и Тристану пришлось самому сдернуть с нее одежду. И вот тогда она удивила его. Стыдливо прикрываясь, как девушка, спросила с надеждой в голосе:

— А может, лучше ты, Тристан?

Вот дура! Он расхохотался. Мстительно, зло, с наслаждением. И отсмеявшись, сказал:

— Нет, я предпочту дирижировать. Думаю, это покажется тебе особенно приятным. А работать будет Перинис. И еще его друзья, которые, пожалуй, скоро подойдут. Я так решил. Понятно? И попробуй только не послушать моих советов. Голову сниму! Мне и меч не понадобится — оторву вот этими руками. Уразумела? Наклонись! Ноги ставь шире! Я сказал, шире! Начали.

Дирижировал Тристан увлеченно. Потом, когда подошли двое заранее предупрежденных рабов, это было уже и вправду как оркестр. Давая свои ценные указания, он вспомнил почти все позы из «Кама Сутры» и еще несколько таких, какие в силу известных этических представлений индусов там не упомянуты. А ребята были действительно неутомимы, особенно Перинис. Этот парень массу удовольствия получил. Кровь его совершенно не пугала, даже возбуждала еще сильнее, и только когда Вазеллина бесповоротно отключилась, могучий слуга наконец-то утратил к ней интерес. И Тристан подумал про себя: «Ну, слава Богу, хоть некрофилом этот оголтелый маньяк не станет».

— Все, братцы, хватит. Пошли, Перинис, — распорядился он. — Пусть валяется, к утру сама очнется. И уж поверьте мне, она никому не расскажет, что здесь случилось.

Потом Тристана затошнило, и он долго дышал на улице морозным ночным воздухом, вспоминая Чечню и литовскую девчонку. Многие тогда рвались ее изнасиловать, но Иван сказал «нет», ломая все установившиеся в войсках традиции. Пользуясь предоставленной ему неофициальной властью, он выпустил снайперше в голову, практически в упор, три пули из своего личного табельного оружия. Ребята даже морду хотели набить оборзевшему молодому особисту, но Иван был в таком состоянии, что они передумали. А он ушел ото всех в штабной сортир, закрылся, и его там долго и мучительно рвало над умывальником.

Немного придя в себя, Тристан обратился к Перинису, неожиданно назвав слугу его исконным прозвищем:

— Слышь, Пенис, пойди отвлеки охрану Изольды. Я хочу поговорить с ней через окно.

А под окном Тристан вспомнил, как не однажды развлекал Изольду в лесу умелым подражанием голосам разных птиц, перебрал в памяти те трели, которые ей больше всего нравились, да и запел соловьем. Соловей среди зимы — очень эффектно. Изольда выглянула почти сразу, мгновенно догадалась, кто это, тем более что слухи о прибытии Тристана уже дошли и до нее.

— Маша! Я решил не заходить сегодня. Я прав?

— Конечно. Хотя мне очень, очень плохо без тебя.

— Мы уплываем завтра на рассвете, Маша. По-другому нельзя.

— Я это знаю, Ваня. Знаю. Ты не потерял моего кольца?

— Вот оно! Я все помню. Я буду присылать тебе весточки. Обязательно, Маша! Все еще будет хорошо! Тебя никто больше не обидит. Король Марк верит тебе, как никогда. Удивительный дурак! Правда?

— Они тут все дураки, Ваня. А у меня осталось две сигареты. Хочешь, покурим?

— Конечно!

Она прикурила обе и бросила зажженную сигарету вниз. Тристан поймал на лету этот своеобразный воздушный поцелуй. Первая же затяжка ударила в голову, точно он вдруг превратился в маленького мальчика, каким был много-много лет назад, когда впервые, стянув у деда папиросу, пробовал курить.

— Голова кружится, — пожаловалась сверху Маша.

— Это от сигареты.

— Не только, — поправила она.

— Да, наверное, — согласился Иван. — Пора уходить. Вернешь мне Лушу?

— Конечно, теперь она нужнее тебе. Пусть Курнебрал подойдет утром. Собака всегда спит вместе со мной.

— Почему же она сейчас не чувствует, что я здесь? — удивился Иван.

— Потому что Перинис держит ее за ошейник в соседней комнате. Ваня, тебе действительно пора идти.

— Пора, — сказал он. — До встречи, милая!

И ему показалось вдруг, что за углом замка сигналит машина. Или это пароход на пристани дает предупреждающий гудок?

Какой гудок? Какой сигнал? Ты с ума сошел, Иванушка! Это же просто корова ревет на скотном дворе — протяжно, жалобно, по-зимнему тоскливо.

Король Артур, единственный сын доброго Утера Пендрагона и властитель всей Логрии, вышел во дворик своего замка в Камелоте и увидел, что подаренный ему накануне меч лежит перед самыми воротами на большой каменной плите и придавлен огромной наковальней. Артур подошел, подергал — хоть бы хны! Будто приварился меч к наковальне. Загрустил король.