Владимир Свержин - Фехтмейстер

— Изыди, каналья! — продолжал бушевать неведомый крикун. — Ты что же, с ней заодно?! Родину продаешь, скотина?! На Иудины сребреники позарился?

За дверью послышался вскрик и звук падающего тела.

— Ну вот ты и попалась, паскуда! — разъяренный голос доносился совсем рядом. Лунев готов был поспорить, что неизвестный ему офицер изрядно нетрезв. Он тяжело вздохнул, поднимаясь с обитого темным плюшем дивана, и шагнул к двери.

Картина, представшая его взору, действительно не радовала. У самой двери его временного обиталища жалась к стене невысокая молодая женщина в длинном собольем палантине, из-под которого выглядывал стоячий воротник зеленого с бледно-золотым узором платья. Огромные темные глаза ее смотрели испуганно, и, судя по дрожанию пухлых, хорошо очерченных губ, она готова была разрыдаться, когда б не так боялась своего обидчика.

Несчастный проводник сидел на полу, подвывая и держась за челюсть. Бузотер, подгулявший верзила в новенькой пехотной форме, устремился было к жертве, расстегивая висевшую на поясе кобуру, но вдруг уперся в коренастую, ладно сбитую фигуру Лунева.

— Извольте занять свое место, господин штабс-капитан! — упирая в пьяного офицера жесткий взгляд, процедил тот. — Немедленно!

Глаза дебошира остановились на мундире Лунева. Он качнулся назад, запоздало прикрывая белый крест с черным якорем на груди — знак 199-го пехотного Кронштадтского полка.

— Так ведь шпионка же ж, — куда как менее свирепо пробормотал кронштадтец. — Австриячка!

— Извольте повиноваться! — уже не скрывая раздражения, жестко прикрикнул Лунев. — Австриячка она или же сам кайзер Вильгельм, самосуд чинить вам не подобает!

Зло ворча под нос, самозваный охотник за шпионками уныло ретировался в свое купе.

— Ваше высокоблагородие, — взмолился железнодорожник, поднимаясь с пола, — дозвольте, барышня в вашем купе поедет, а то ведь сами видите, неровен час…

— Да, конечно, — согласно кивнул Лунев, — отчего ж нет? Проходите, сударыня, милости прошу.

Поезд стучал колесами на стыках, будто слепой, прощупывающий дорогу. Проворчав: «Экая мразь!», — Лунев закрыл дверь, собираясь вновь погрузиться в размышления. Его гостья удобно устроилась напротив на диванчике и, открыв ридикюль, достала зеркальце в серебряной ажурной рамке. Стоило ей войти в купе, по нему сразу разлился аромат ландыша, весьма модный в этом сезоне. От всего ее облика веяло наступающей весной; ожиданием солнца и радости. Платону Аристарховичу захотелось, как в годы службы в гусарах, пройтись гоголем перед хорошенькой девицей, рассказать, как нынче пивал чаи с государем, и тот хвалил его и жал руку. Отогнав от себя мальчишеские мысли, контрразведчик нахмурился и отвернулся к оконному стеклу, стараясь не глядеть на спутницу. Однако та вовсе не была расположена ехать в молчании.

— Позвольте полюбопытствовать, как зовут моего спасителя? — произнесла она на русском, довольно чисто, но с заметным акцентом.

«Выговор действительно напоминает австрийский, — про себя отметил контрразведчик. — Понятное дело, отчего штабс-капитан так взъярился». Однако более чужестранного акцента его удивила мысль, вовсе не касавшаяся произношения его новой спутницы. — «Замечательно глубокое контральто, — неожиданно для себя подумал он. — Таким, без сомнения, восхитительно петь романсы».

— Полковник Лунев. Платон Аристархович, — поднявшись, представился он. — Флигель-адъютант его императорского величества.

По въевшейся привычке, вскользь глядя на сидящую перед ним молодую женщину, контрразведчик принялся тщательнейшим образом фиксировать для себя ее черты, стараясь попутно угадать род занятий. «Несомненно, хороша собой, причем хороша красотой для здешних северных широт непривычной. Иссиня-черные волосы, живые темные глаза-маслины, вопросительно глядящие из-под длинных ресниц. Так бывают прелестны совсем юные цыганки или же испанки. Но ей-то, пожалуй, лет 25. Тонкие черты лица, смуглый цвет кожи — все это никак не вязалось с образом жительницы Северной Пальмиры и оттого притягивало к себе взгляд подобно живому магниту. Одета богато: соболя, платье, несомненно, последнего фасона. Одна цветочная эссенция, продающаяся в хрустальном пузырьке, в 10 рублей станет — немалые деньги!».

— Лаис, — представилась незнакомка, протягивая для поцелуя тонкую руку. — Лаис Эстер.

— Вы не россиянка?

— Увы, нет, — покачала головой молодая женщина. — Если вы пообещаете, что не станете кидаться с кулаками, то признаюсь честно, что я и впрямь имею австрийский паспорт. Но это не тайна! Я здесь живу уже десять лет и, поверьте, совсем не моя вина в том, что ваш государь воюет с моим.

— Сочувствую, — любезно улыбнулся Лунев, продолжая исподволь разглядывать спутницу. Той, очевидно, было не привыкать к вниманию мужчин, и потому, снова почувствовав себя в безопасности, она только улыбнулась в ответ. — Однако, насколько мне известно, подданных императора Франца-Иосифа велено задерживать, дабы затем обменивать на российских граждан, которых война застала на территории Австро-Венгрии.

— Это так, — вздохнула Лаис, — но мне предначертано жить здесь у границы вечных снегов! Таков мой путь. Он записан в Книгу Судеб, и не мне противиться воле создателя воли.

«О Господи! Мистика, — отворачиваясь, скривился Платон Аристархович. — Салонные штучки. Что ж за дурное поветрие!» Как серьезный практик, он не признавал манеры объяснять непонятное еще более непонятным, городить вокруг досужих выдумок турусы на колесах и приписывать схватке богов и потусторонним силам всякий заурядный прыщ. Но, впрочем, экзальтированность натуры вполне соответствовала внешнему облику новой знакомой.

— Конечно, конечно, — чуть заметно усмехнулся Лунев. — Но все же полагаю, в глазах генерала Джунковского [1] Генерал В.Ф. Джунковский — командир Отдельного корпуса жандармов. запись о Книге Судеб — недостаточное основание для нарушения высочайших предписаний.

— Ну вот, и вы туда же, — надула губки прелестница. — Послушать вас, так каждый иностранец — непременно шпион!

— Я такого не утверждал, — покачал головой Лунев.

«А впрямь, что, если она шпионка? И вся эта сцена с криками и пьяным рукосуйством устроена специально для того, чтобы установить контакт со мной? С государем мы, конечно, разговаривали тет-а-тет, но если заговор действительно существует и столь разветвлен, как подозревается, наверняка изменники позаботились о том, чтобы окружить императора своими осведомителями. Офицер контрразведки, произведенный во флигель-адъютанты и оставленный при особе императора для неясных „особых поручений“, наверняка должен был привлечь внимание заговорщиков. В таком случае это, как говорится, „сладкая ловушка“. Но если это и впрямь так, то ниточка от госпожи Лаис тянется к неведомым пока мятежникам, а значит, не след прекращать столь ценное знакомство».