Сергей Ежов - Пушинка в урагане. Контуры нового мира

Адмирал изумился:

– Ваше императорское величество, почему Вы решили отпустить кадровых пилотов?

– Просто мне вспомнился один исторический анекдот: во время войны Алой и Белой Розы, вернее во время решающего сражения, вождь победителей отдал команду: «Бейте аристократов и отпускайте простолюдинов!» Насколько я знаю, среди добровольцев в английской авиации находятся сливки аристократических семей, и наверняка все они пошли в первой волне, чтобы урвать свой кусочек славы. Бейте их. Нам они совершенно точно не нужны.

– Понял Вас. – кивнул Казнаков и отдал распоряжение, которое тут же отсемафорили на остальные авианосцы.

А я поднялся на свой наблюдательный пункт, и продолжил наблюдение. Из более трёхсот английских самолётов назад ушли менее пятидесяти, но на горизонте появилась новая туча из сотен самолётов.

– Чёрт их задери, сколько же их опять прётся? – вполголоса ахнул матрос-сигнальщик.

– Не могу сосчитать количество британских самолётов. – продублировал я

– По моим подсчётам, никак не менее пяти сотен аэропланов! – ответил мне мой верный Андрей.

На мачту нашего корабля, тем временем подняли связку из нескольких пёстрых флагов.

– Что это значит? – повернулся я к стоящему рядом морскому лейтенанту.

– Сигнал «Действовать по списку номер два»! – отрапортовал лейтенант и тут же добавил – это значит, что бомбардировщики должны оставить свои бомбы и торпеды на палубе, и вылетать только с пулемётами. Полагаю, что командующий принял решение приводнить всех англичан.

– Это правильно. А вот скажите, лейтенант, что у нас с английским флотом?

– С английским флотом, Ваше императорское величество, у нас всё блестяще: все десять броненосцев имеют тяжелейшие повреждения, четыре из них уже тонут или близки к этому. Отряд тяжёлых крейсеров тоже изрядно избит: из восьми крейсеров два уже утонули, четверо потеряли ход, а два еле двигаются. Лёгкие крейсера разбежались, я отметил гибель трёх из них и серьёзное повреждение ещё двух, остальные сумели уйти, пока у лётчиков были более значимые цели.

– Ну что же, очень хорошо. И простите великодушно, лейтенант, я запамятовал Ваше имя.

– Понимаю, Ваше императорское величество. – поклонился офицер – Лейтенант фон Эссен Николай Оттович.

Имя показалось мне смутно знакомым, и не связанным с чем-то гадким, как например имя Колчака.

– Приятно познакомиться, Николай Оттович, предлагаю общаться без чинов. Хотел бы узнать Ваше мнение о возможностях авианосцев, как нового вида оружия.

– Если откровенно, Пётр Николаевич, то назначение на авианосец я воспринял как наказание. Я готовился стать артиллерийским офицером, мечтал о службе на броненосце или большом крейсере, а тут меня ссылают на вспомогательную калошу. Извините, Пётр Николаевич, но я именно так и считал.

– А теперь, надо полагать, Ваше мнение изменилось?

– Теперь я почитаю авианосцы главной ударной силой флота, а все остальные корабли обязаны обеспечивать их боевую работу.

– Любопытно. И какие же корабли должны обеспечивать работу авианосцев? Дайте свой анализ.

– В первую очередь крейсера с очень мощным зенитным вооружением. Я полагаю, что после избиения английского флота авианосными самолётами, такие игрушки захотят иметь все флоты. Что потрясает: стальные колоссы оказались совершенно беззащитными перед угрозой с воздуха, хотя кое-какое зенитное вооружение они несли. Это значит, что корабли не в состоянии в одиночку справиться с воздушным налётом, но скорее всего, это сможет сделать группа специально оборудованных зенитных кораблей. А коли так, мы обязаны предусмотреть ближнюю защиту авианосцев, к которым, сквозь истребительное прикрытие, прорвутся ударные самолёты неприятеля. Во вторую очередь это должны быть крейсера со скорострельной артиллерией среднего калибра, для борьбы с миноносцами неприятеля. В открытом море и днём, миноносцы не слишком опасны, но ночью и вблизи берегов у них имеется недурной шанс, тем более что размерения авианосцев просто обязаны увеличиваться, а значит, увеличится уязвимость при минной атаке.

– Для чего увеличивать размерения авианосцев?

– Очевидно, что по мере совершенствования самолётов их размеры будут расти, это закон техники. Значит и авианосец должен стать больше. Кроме них в эскадре обязательно должны быть суда снабжения, перевозящие топливо для кораблей и самолётов, и огнеприпасы. И обязательно должен быть плавучий госпиталь.

– Пожалуй, соглашусь с Вами. Структура авианосной эскадры в таком виде кажется очень логичной. Я передам Ваше мнение специалистам, полагаю, они оценят. Скажите, Николай Оттович, а каковы Ваши дальнейшие планы?

– У меня появилась мысль научиться управлять самолётом, чтобы лучше понимать возможности этого вида оружия.

– Так-так-так! Сознайтесь, Николай Оттович, Вы уже видите себя в должности командующего авианосным соединением?

– Мечтать я могу сколь угодно, Пётр Николаевич, но, чтобы достичь этой должности мне надо много служить и учиться.

– Достойный ответ. Я Вас запомнил, Николай Оттович, и буду наблюдать за Вашей карьерой. Однако, что там творится в воздухе?

А в воздухе творилось сущее избиение: наши самолёты с авианосцев не полетели прямиком навстречу противнику, а разделившись на три части встретили его подальше от берега, впрочем, и близко не допустив к нашей эскадре. Англичане не поняли манёвра, а когда поняли, было уже поздно: вся их летучая свора оказалась отрезанной от спасительного берега. Море вскипело от бомб, которые сбрасывали островитяне, чтобы облегчить свои машины. Потом в море стали падать и сами англичане.

На этот раз англичан ушло немного больше: наши лётчики отпускали пилотов на не размалеванных машинах. Вслед за ними, на максимальной высоте отправились наши разведчики, с целью уточнить расположение аэродромов и целей на них. Кое-какая информация у нас уже имеется, но неполная и неточная, да и накопились различные изменения. Вслед за разведчиками, с интервалом в десять минут, выдвинулись ударные самолёты, взявшие бомбовый груз по максимуму.

Я с тяжелым сердцем смотрел вслед удаляющимся морским ястребам: жалко парней. Если, не дай бог, у англичан аэродромы прикрыты хотя бы символической зенитной защитой, то ей не доставит большого труда свалить немало наших самолётов. Машины перегружены до предела, а потому тихоходны и малоподвижны. Правда, лётчикам «Сорок» было приказано в случае противодействия сбрасывать бомбы и штурмовать зенитчиков и возможных истребителей. В конце концов, мы до идеи истребителей додумались, почему бы и супостату не прийти к тем же выводам?

Хвала богам, волновался я напрасно. Спустя полтора часа на палубу приземлился первый из разведчиков, сообщивший что ответному удару подверглись двадцать семь аэродромов, которые найти оказалось очень легко: путь к ним буквально усеян подбитыми английскими самолётами, севшими на вынужденную. Спустя полчаса стали подтягиваться и остальные машины. Одна за другой они касались палубы и выключали моторы. Палубная команда тут же оттаскивала самолёт к лифту, а на его место уже садился следующий. Надо отдать должное командирам кораблей: все работы проводились чётко и слаженно, каждый член взлётно-посадочной команды знал свой манёвр, не наблюдалось ни малейшей суеты и нервозности, что говорит о многочисленных предварительных тренировках экипажа. Вот из приземлившегося самолёта, прямо во время движения к лифту, извлекли раненого. Тут же подскочили матросы с носилками, приняли пилота, уложили и бегом бросились в распахнутую дверь надстройки – в госпиталь. Врачи уже приготовились, ждут пациентов, и слава богу, раненых совсем немного. Мало и повреждённых машин, что неимоверно радует, но расслабляться не должно: впереди ещё бои, а наш неприятель способен учиться на собственных и чужих ошибках.