Платон Абсурдин - Писец. История одного туриста

А у меня в ответ не возникало желания приставать к ней с ласковыми предложениями – даже намекать на близкие отношения не хотелось.

Зато наличие в доме разумных детей-школьников прояснило ситуацию со временем – они не удивились моему вопросу, а подумали, что я их экзаменую. Мелкие Сэндлеры с удовольствием рассказали, что мы в 5421 году в месяце хешване, знаете ли.

Но ничего удивительного в этом ответе не было – ребятишки посещали школу при синагоге. Да, Сэндлер оказался евреем, и я не знал радоваться мне этому факту или огорчаться.

Еврейский календарь я не понимал – мне пришлось попотеть, но с помощью детишек и богов, я высчитал дату возвращения и вытащил-таки из кармана бечёвку.

Жена Сэндлера всё время куда-то уходила, а я не спрашивал её куда.

Два следующих дня я наблюдал и размышлял как мне быть, но так и не придумал чего-нибудь путного. А из дома я выходить всё ещё опасался – полагаю, вы меня понимаете.

Но у меня не было никаких развлечений, и это печалило меня со страшной силой.

Каждый день повторялось одно и то же: молочница приносила молоко, грязный мужик приносил воду, дети уходили в школу, жена молчала и вязала, или огрызалась, мы завтракали и ужинали, а я ни на градус не приблизился к разрешению загадки.

Но загадка решилась сама собой с приходом джентльмена с большими усами. Ему было не больше тридцати, он постучал в дверь, а я взял и открыл её.

Мужчина вошел в дом и сел за стол без всякого приглашения. Судя по его манерам, длинной шпаге и дорогой одежде, он был богатым человеком, вероятным аристократом.

Я сел напротив внезапного гостя.

– Мистер Сэндлер, сколько я Вам должен? – спросил гость после недолгой, но всё же паузы.

Я не нашёлся с ответом, но новость о том, что мне что-то должны, была приятной.

Я молчал и искал выход из своего глупого положения – назвать слишком большую сумму не позволяла совесть, а слишком малую – жадность.

– М-м-мало! – проснулся настоящий Сэндлер.

– Сделайте милость, изъясняйтесь прозрачнее. Я спешу и не желаю излишне утомляться! – сказал гость.

Я подавил Kewpie, но он успел дёрнуть головой, как дёргают лошади. Гость не смутился.

– Вы должны мне что-то около… пятисот фунтов, – сказал я наугад.

– Пятисот?

Гость по какой-то причине разозлился и раскраснелся как солнце при закате.

– Ну, может,… четырёхсот, – сказал я.

Джентльмен готов был взорваться и схватился за свою длинную шпагу. Моё сердце увеличивало обороты – кровь ударила в голову Сэндлера.

– Вы должны ему сто двадцать фунтов вместе с процентами, милорд.

Это сказала моя немногословная рыжая жена. Она стояла на лестнице в платье, которого я ещё не видел – оно показалось мне праздничным и дорогим.

Неблагодарный гость увидел женщину и тут же успокоился. Мне даже показалось, что он обрадовался.

– Да, милорд. Ровно сто двадцать фунтов, – сказал я.

Жена спустилась вниз, достала зелёную стеклянную бутыль из комода, поставила перед пришельцем стакан, вытерла его тряпкой и наполнила содержимым бутыли – я не знаю что это было, так как мне она выпить не предложила.

Гость что-то выпил и поблагодарил жену Сэндлера. Та с улыбкой удалилась в спальную комнату, а любезный джентльмен проводил её взглядом, но потом уставился на меня.

А я молчал и смотрел на него, и ждал.

– Я отдам Вам эти деньги не позднее следующей осени. Я отправляюсь в экспедицию в Гвинею. Сейчас негры в цене. Вернусь – рассчитаемся.

– Хорошо, милорд. Как Вам будет угодно.

Я встал на ноги – не хотел затягивать с расставанием, знаете ли. И гость тоже поднялся.

– Мистер Сэндлер, мне нужно 10 фунтов, – сказал он.

Я не знал где их взять, но отказывать доброму гостю тоже не хотелось.

А вы знаете, что у этих аристократов на уме? «Проткнёт шпагой Сэндлера, – а я больше не увижу Патрицию», – вероятно, думал я тогда.

– Милорд, зайдите завтра, я подготовлю для Вас.

– Но они нужны мне сегодня!

– Дорогая, принеси 10 фунтов, будь так любезна. Это для нашего дорогого гостя, – сказал я так, чтобы услышали наверху.

Я хотел поскорее избавиться от этого милорда – полагаю, вы меня понимаете.

Жена Сэндлера вышла на лестницу.

– Я не знаю где ты хранишь деньги, – сказала она.

– Милорд, зайдите завтра, очень Вас прошу. Мне нужно уладить кое-какие дела.

– Хорошо, я зайду вечером! Завтра! Вечером! Сэндлер! Ты слышишь?

Я кивнул, а добрый джентльмен с длинной шпагой ушёл.

Я запер за ним дверь, сел за стол и задумался.

Итак, выяснилось, что Kewpie, по всей видимости, был ростовщиком. Вероятно, думал я, этот аристократ – не единственный клиент Сэндлера, и мне нужно было искать тайник, в котором тот прятал деньги. Я догадался, что ключ в кармане жилета лежал там не случайно, тем более, что он не подходил ни к одному замку в доме.

Следующим утром я дождался пока дети уйдут в школу, дал Жене пару-тройку шиллингов и отправил за обновками. В тот день она казалась счастливой и даже любезничала со мной.

Пока я был в доме один, я обыскал весь первый этаж, спальню, но денег не нашел.

Я поднялся на чердак – там валялся пыльный хлам, но монет не было.

Я полагал, что вряд ли Сэндлер прятал деньги вне дома, поэтому продолжил поиски. Я обстучал стены, пол, потолки, но снова не нашёл того, чего искал.

Вы, наверное, решите, что я отчаялся и плюнул на деньги? Нет! Напротив, пока я занимался поиском денег, желание воспользоваться капиталом Сэндлера выросло до невероятных размеров, и я знал, что рано или поздно всё равно найду клад доброго ростовщика.

Потом пришёл чей-то слуга и отдал мне долг какого-то господина, а я вздохнул с облегчением.

Вернулась жена, но надела новое платье, которое купила-таки на выданные мной шиллинги, и снова куда-то ушла.

А вечером пришёл усатый и любезный должник с длинной шпагой, получил свои 10 фунтов и, ко взаимному удовольствию, свалил. Я запер за ним дверь и пожелал ему не возвращаться из Гвинеи никогда.

Но деньги ростовщика не давали мне покоя, знаете ли. И ещё меня мучили вопросы. Если у Сэндлера водились фунты, то почему мы жили в стеснённых условиях? Почему не было обеда? Почему порции мяса были такими скромными? На эти вопросы я ещё ответить не мог.

В субботу я впервые ступил за порог дома Сэндлера. Избежать того чудесного обряда я, пожалуй, не мог – мы пошли всей семьёй в синагогу.

Я надел выходной костюм Сэндлера – он висел в шкафу в спальной комнате, а мой милый Kewpie не протестовал.

За прошедшую неделю я научился надевать модные кальсоны и нашейные банты, но на людях испытывал некоторую неловкость за свой непривычный наряд, хотя все горожане были одеты так же, как и я.

Улицы Лондона меня не удивили – кое-где они были мощёными добрым камнем, а на некоторых и пезантские телеги и кареты знатных господ утопали в грязи.