Платон Абсурдин - Писец. История одного туриста

Чиновник перекрестился, а я напрягся.

Толстяк встал на свои ноги, вызвал охранника и они вдвоём повели меня по оранжевому коридору. По холодным стенам стекала чистая вода, но тюрьма, тем не менее, воняла сыростью и гнилью.

Меня привели в большой красивый зал.

На деревянной конструкции, которая напоминала ложе, но с валиками, лежал человек. Он был привязан верёвками, но я узнал-таки в нём аббата Николсона.

– Полагаю, вы знакомы, – сказал толстый тюремщик.

Аббат с ужасом посмотрел на меня.

– Я вижу его впервые! – крикнул Николсон и тут же заплакал.

– Это аббат Николсон, – сказал я.

Аббат отвернулся – вероятно, стыдился своих слёз, а толстяк рассмеялся.

– Аббат. Хе-хе! Его имя Джим Даймонд. Актёришка из театра «Голубой Глобус». Его видела Ваша жена и опознала. Хорошо, что кто-то ещё ходит по театрам! Он, так же как и Вы, обвиняется в государственной измене.

– Я ни в чём не виноват! – завопил Даймонд-Николсон.

– Это покажет следствие, – сказал толстяк. – Что за идеи созрели в ваших тупых головах? А, Даймонд? Театральные людишки обычно трусливы! Что за заговор? Кто ещё входит в вашу преступную труппу?

– Я невиновен! – повторял лже-аббат.

– Тебя видели у Сэндлера. О чём вы говорили? Кто ещё там был?

– Мы пришли попросить немного денег, и только!

– Кто? Назови долбаные имена!

– Стоун и Кейдж.

– Мистер Сэндлер, они просили у Вас деньги?

Я был в затруднении и не знал что ответить доброму тюремщику, а времени на раздумья у меня, как вы понимаете, не было.

– Да, – сказал я.

Иначе я ответить не мог. Или-таки мог?

– А что за маскарад? Почему ты нарядился аббатом, Даймод? Не слышу!

– Так легче убедить еврея. Мы всегда так делали.

– Вы неоднократно просили у него деньги? Я правильно тебя понимаю?

– Да! Да! Да! Мы знали, что Сэндлер ненавидит короля. Мы представлялись важными людьми и просили деньги, чтобы свергнуть Его Величество. Но мы не замышляли ничего дурного! Это была игра! Спектакль! Понимаете?

– Ненавидит короля! – сказал чиновник. – Это замечательно! Вы слышали, Сэндлер? Игра, говоришь? Любишь играть? Сейчас поиграем вместе. Начинайте!

К Даймонду подошёл человек с каменным лицом – это лицо, по-видимому, было изуродовано страшным ударом и мышцы его застыли навсегда.

Каменноликий человек повернул колесо и валики под аббатом пришли в движение – крутились они в разные стороны и растягивали Даймонда как пружину. Послышался хруст, а Даймонд, по какой-то причине, орал как резаный.

Так продолжалось с минуту, пока толстяк не приказал остановить чудесную пытку. Но Даймонд продолжал-таки нарушать тюремный покой своими воплями.

– При ослаблении ему ещё больнее, ничего страшного, – сказал толстяк. – Мистер Сэндлер, Вы видите? Даймонд предпочитает врать. Говорит, что не замышлял ничего плохого. Но ведь у него на роже написано, что он заговорщик.

Толстяк был прав – лицо театрального аббата искажала отвратительная гримаса и оно не внушало доверия. Но и морда толстяка просила кирпича, знаете ли.

Мы оставили беднягу Даймонда – он лишился чувств, а каменноликий человек поливал его водой.

Толстяк снова привёл меня в свой офис.

– Вы понимаете, что Ваше положение незавидное? Вы стали участником заговора против самого короля, а значит – государственным преступником.

– Но он же объяснил, что…

– То что наговорил Даймонд, не будет иметь на суде никакого значения. Есть свидетель заговора. Сегодня мы схватим ещё двоих и распутаем это скверное дело.

Толстяк сплюнул, а я молчал и старался не думать о Патриции и о фазанах.

– Ваша жена показала, что трое заговорщиков были частыми гостями в Вашем доме.

– Моя жена?

– Да, Ваша жена. Вы запрещаете молиться! Вы служите дьяволу?

– Я служу королю и Господу! – вырвалось у меня. – И в синагогу хожу каждую неделю. Я – порядочный иудей.

– Мне плевать на ваши иудейские дела! Мы опустим Вас в ледяную воду на три часа, и если останетесь живым – Вы невиновны. В обратном случае – Ваша вина будет доказана!

Простота англичан всегда меня восхищала и справедливость такого суда, конечно, не вызывала сомнений, но я не хотел искушать судьбу – я взял себя в руки и решил действовать.

– Послушайте, мистер…

– Да. Меня зовут Джонсон.

– Мистер Джонсон, давайте обойдёмся без воды. Я понимаю, что вряд ли смогу искупить вину перед королём и Господом, но я вижу в Вас человека, способного на богоугодные дела. Господь – спаситель заблудших душ. Я грешен. А моя душа блуждает во мраке дьявольского искушения.

– Продолжайте.

– Скажите мне, как христианин иудею, что я могу сделать, чтобы хоть как-то отвести от себя гнев Божий, презрение короля, и смягчить наказание? Как мне снова уверовать и стать на путь истины и благочестия?

Толстяк подошёл ко мне и посмотрел в глаза.

– Мистер Сэндлер, если бы я не служил в Ньюгейте двадцать лет, я бы плюнул Вам в лицо. Но я всякого повидал. Были тут и графы, и виконты, даже иноземные прынцы. Теперь и евреи появились. Многих я лично отправлял на эшафот. Не люблю я это дело, но служба есть служба. Вы меня понимаете?

Я кивнул.

Чиновник подошёл к окну, которое было наполовину закрыто толстыми железными прутьями цвета морской волны. По стене, рядом с окном, полз большой таракан и толстяк показал на него пальцем.

– Вот, даже он больше всего ценит жизнь. Что уж говорить про людей… А тем более евреев.

Джонсон ударил по таракану кулаком и размазал насекомого своим большим пальцем.

– Мгновенная смерть – что может быть лучше? А Вас ждёт повешение, потрошение и четвертование, мистер Сэндлер. Можете гордиться – Вы будете первым иудеем, кому выпала такая честь.

Меня передёрнуло.

– Но отчего не достаточно одного повешения? К чему так усложнять?

– Оттого, что Вы не вор, и не мошенник, и даже не какой-нибудь долбаный убийца. Вы заговорщик, а следовательно – государственный изменник. Вы, евреи, вообще много себе позволяете. Предатель Кромвель позволил вам вернуться, а вы даёте под процент и строите заговоры.

Толстяк задумался.

– Честно говоря, я бы тоже давал под процент, но не могу – я христианином родился и христианином помру.

Я никогда раньше не слышал о такой чудесной казни.

– Кстати, скоро будете иметь удовольствие наблюдать это представление. По приказу короля, все обвиняемые в государственной измене присутствуют на казни своих единомышленников. Казнь двоих из них через три дня. Так что скорого суда не ждите. У Вас будет целых три для того, чтобы подумать как Вы сможете искупить свои грехи. Хорошенько подумать. Потом мы с Вами ещё раз встретимся и поговорим.

Меня отвели в камеру, а следующие три дня я не спал и почти не ел.