Анна Ткач - Санчо-Пансо для Дон-Кихота Полярного

Плохо я Потылицу знал.

Красный партизан Семен Матвеевич, влюбленный в математику с буквами, но без цифр – и действительно чему-то там Колчак его учит! – уважительное и солененькое мелко-меленько крошил ужасающим своим ножищем (в сапоге носит, представляете?..) прямо-таки на овощную икру… Кушайте, Александр Васильевич, от пуза!

А Александр Васильевич, откушав, на ночь потом чаем так полоскается, что скоро будет у нас амфибия адмиральского звания, я вас уверяю.

И тут я, весь, понимаете ли, в размышлениях о новой своей национальной принадлежности и как мне с этой принадлежностью себя держать, уж не сплясать ли вприсядку, ой, точно водку учиться пить придется, вижу то, о чем читать мне только приходилось. Будто книжка какая историческая ожила. Степан Ферапонтович аккуратно бородище свой, который капкан для мышей, приглаживает обеими огромадными ладонищами, волосища за уши заправляет, на середину выходит неспешным шагом…

И торжественно, со значением, напоказ отвешивает Колчаку поклон в пояс. Колчак наверняка тоже книжки читал, потому что совершенно серьезно прижимает к сердцу ладошку и с достоинством, но аж до упора подбородком склоняет голову, головы не потрогав: ему там приглаживать нечего, утром так бриллиантином прилижется – до вечера волосы как приклеенные!

И вдруг понимаю я, что оба этих поклонщика, что бородатый-косматый и малограмотный, что бритый-стриженый и ученый – они одинаковые… Как Колчак Потылицу учил выговаривать: конгруэнтные. Плоть от плоти одной земли, дорогие мои товарищи, уж простите меня за потасканное выражение… Той вот самой земли, к которой отныне меня причислили.

И в которую я зубами вгрызусь, ногтями закогтюсь, да еще кой-чем уцеплюсь – это кто там посмеивается?! – но сдвинуть себя с нее никому не позволю! Слишком много родных могил у меня на этой земле… Земле, от которой нас отлучали.

Отныне – покончено с этим навек!

– Батюшко Лександра Василич! – говорит с большой важностью откланявшийся чалдон – За ласку душевную, за подаренье дорогое ваше песенное глубоко вам благодарствую… И прошать желаю от всего обшшества: уважьте, подарите ишшо песенку! Уж больно вас слушать людям радошно…

У Колчака немедленно такой вид сделался… Кокетливый… Так глаза опустил…

И понятно было насквозь, что это полагается.

– Не меня, Степан Ферапонтович, ты спрашиваешь, – нараспев ответил как по писаному, от удовольствия игриво пошевеливая атласными бровями. – Я человек сейчас, Степан Ферапонтович, подневольный, сам ли видишь… Вон… Самуила Гедальевича уж спроси: как он скажет, так и сделаю…

И чалдон, с медлительностью кивнув, величаво ко мне поворачивается.

Ну, к стенке меня этой доброй игрой не припрешь. Не такие ловушки перепрыгивали… Позлее…

Поднялся я и говорю:

– Не спрашивай, Степан Ферапонтович, ничего не скажу: сам просить буду Александра Васильевича! Сыграй, сделай милость!..

Вроде и хорошо сказал, а Колчак прыснул и рукой махнул:

– Что торопишься… Салага ты. Степану-то Ферапонтовичу сначала надо было дать высказаться… Ой, такую обедню испортил… – и осторожно, с изумлением на нас с Колчаком поглядывая, засмеялись егеря его шутке.

И Кася все же подавилась как следует и ее водой отпаивали, а она хотела назад к декабристочке бежать, но ее сам адмирал не пускал – покорилась… А Константин Андреевич мой только головой качал пришибленно.

Как вспомню – вот ведь когда ясно мне стало окончательно, что конец приходит отпировавшему вдосыть дракону, гражданской войне!

И Колчак в этой войне победитель…

Защипало тогда в глазах у меня по хорошему! Орденом мне на грудь песенный подарок лег… Я от декабристочки знал, что такое гитара для Колчака: принес когда ей голыши для ниточной стирки – стирать не позволил, вот еще! Сам нитки распущенные отполоскал, на веревочку повесил, а она мешочки сшить успела – голыши внизу подвязал, она смотрела-смотрела на меня и говорит:

– Пальцы какие у вас музыкальные.

– Такие толстые и громадные?.. – смеюсь.

– Гибкие, – объясняет и своими пальчиками шевелит волнообразно, я пригляделся: хорошие пальчики, зрячие. Могу, значит, одним фасонным хирургическим фокусом заинтересовать!.. Спросил у нее ножницы, спицы, взял обрывок пушистой нитки…

И, подхватив нитку кончиками ножниц, закрепил на спице одним взмахом. Декабристочка аж подскочила, смеясь, ладошками захлопала:

– Плоский морской узел завязали! Одной левой… Да еще без пальцев, только ножницами… Дайте-дайте, покажите-покажите, я тоже так хочу! Я умею некоторые морские узлы вязать, правда-правда.

И еще, и еще тараторит, теребит меня за рукав, взять бы эти теребящие пальчики в горсть, как птенчика.

А я сижу подле нее обалдевший!

Впервые услышал, что двойной аподактильный хирургический узел называется еще и морским – ну, ничего так, приятные новости…

– Вот, – наконец выговариваю – удивили, Анна Васильевна, не знал! Это значит, – предполагаю – что адмирал Александр Васильевич все же немножко хирург!

Узлы если вязать умеет! Знаете, сколько узлов можно за одну операцию связать?.. Штук триста… – приуменьшил из скромности, на самом деле и пять сотен набирается, бывает. Не у таких, правда, как я – на полостных операциях. Фыркнула она совершенно по адмиральски.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.