Алекс Викберг - 168 часов. Гиперпанк

– А какая разница? Все тама будем. Покойнику абсолютно без разницы куды положат, лишь бы не к иноверцам. Тама да, там совсем бедно. У них же что, у них даже гроба приличного нет, так прямо в ковриках и хоронют, без камфорта. А у нас гроб качественный, дажа очень какой. С колокольчиком, ежли по ошибке отпоют. Так-то. Есть, например, и…

Порфирий с силой продавил тростью сапог водителя, чтобы остановить рекламу «Некрополя». На что тот сначала недовольно уставился на сыщика, потом бесцеремонно вырвал неприятный предмет и положил под себя.

– Это зачем так-то. Так не надо, – выговорил обидчику.

Городовые кинулись, чтобы вразумить грубияна, но были остановлены Порфирием, понимавшим, что в противном случае, крепкий мужчина, явно страдающий аутизмом (судя по реакции), и вовсе замкнётся в котёл.

– Так ты и мусульман возишь?

– Теперь получается, что да. Креста на нём не видел. Хаша в вязанной фуфайке был, под горло. Но креста не заметил. Басурманин, это точно. А кто у нас на Казань ездит: только инородцы. Тока этот захотел непременно в гробу ехать, с форсом значить. Его барышня морфий купила. Не могут благородные без химии похороны сделать, всё им с вывертом подавай.

– Так ты что на Казанский вокзал гроб отвёз?

– А куда же ещё? Кладбище и есть, ежли паровозы убрать. Прямо в багажный вагон. Вот квитанция. Барыня так торопилась, что оставила. А без неё гроб кто отдаст-то, без квитанции? – Водитель протянул мятый клочок бумаги с номером поезда.

Колонна, отчаянно сигналя, помчалась. Городовые приготовились вязать преступников. Москвичи с проклятиями жались к стенам, прыгали в подворотни. Над мостовой таяли длинные лоскуты пара из котлов «Руссо-Балт». Развернувшись на Коломенской, выскочили к платформе. Машинист, занятый управлением, не обратил внимания на отчаянные бой в сигнальный колокол. Издав долгий гудок, паровоз, провернув с усердием колёсами, потянул за собой послушные зелёные вагоны на восток, в Казанскую губернию.

Угольный дым, смешанный с клубами горячего пара, стал медленно оседать вдоль блестящих железнодорожный путей. Порфирий Францевич присел на чугунную скамейку, чтобы отдышаться. Открыл серебряный портсигар, подаренный благодарным ювелиром на День Святой Троицы и закурил папиросу «Дукатъ» от спички из коробки «Солнце». Сиреневая паутинка тлеющего табака потянулась вслед за перестуком колёс от уходящего в кадмий заката поезда.

Что бы делал маэстро без Серафимы, огненного ангела? Наверняка застрял в пыльном, провинциальном Армавире. Фима успешно исполняла роль помощницы и дестабилизирующего фактора одновременно. Неизвестно, что лучше: с одной стороны, он имел средства и двигался к цели, с другой – пришлось убить невинного человека. Сейчас, находясь в товарищеских отношениях с террористкой, Ленар не желал обнаруживать свою природу. Наоборот, ему хотелось ничем не выделяться, правда, это плохо удавалось, но он не оставлял надежд. В конечном счёте спонтанное желание погрузиться в мир людей исполнялось, хотя и в несколько комичном виде – в гробу.

«Площадь трёх вокзалов» встретила бесконечной суетой экипажей, забирающих и высаживающих будущих или бывших пассажиров, пьяных грузчиков, кричащих лоточников, воров и полицейских – в общем, крайне занятых своими делами граждан. Всюду слышался запах угольного дыма вместе паровозными гудками, зовущими в далёкие страны или просто на подмосковные дачи. Серафима попросила водителя сходить в аптеку за морфием для нервного покойника. Горожане поворачивали головы при виде скульптуры обнажённой нимфы, склонившейся в безутешной печали над витриной с усопшим. Уверенная, что прохожим без интереса её особа, когда есть такой шедевр погребального искусства, что, впрочем, слегка нервировало, актриса постучала в крышку гроба.

– Приехали, – поинтересовался Ленар, выглядывая из вместилища скорби.

– Бегите уже! Водитель сейчас вернётся.

– Фима, вы хоть раз видели экспресс в гипсе?

В глазах Серафимы сверкнули мокрые ресницы благодарности.

– Ах, маэстро, это я должна была сломать ногу.

– Что вы, женские ноги я представляю в совсем другой хореографии. Уже спешу. Не подталкивайте, – остановил заботливую женщину, взявшуюся помогать. Актриса стиснула крепкими пальцами локоть, отчего маэстро сразу захотелось остаться в прозрачном катафалке назло всепогодным зевакам.

– Товарищ Ленар, вы меня волнуете!

– Буду ждать в отдельном купе с ананасами в шампанском. – Послав воздушный поцелуй, он быстро застучал гипсом по брусчатке в сторону Петербургского вокзала.

Порфирий Францевич ждал известий от агентов, посланных обыскать поезд на ближайшей станции. Немецкие KIENINGER неторопливо отстукивали минуты, бежали секундами. Следователь высыпал дорожку табака Virginia в машинку для набивки гильз Mascotte и нажал рычаг. Сделав душистую папиросу, с удовольствием прикурил от швейцарской спички. Не любил он всяких там новомодных изобретений в виде бензиновых зажигалок, которые, на его взгляд, ещё и дурно пахли. Хотя, надо заметить, и вспышка бертолетовой соли его раздражала, но это было меньшее из зол. Не огниво же с собой носить, в конце концов, подумал сыщик. Дежурный чиновник негромко кашлянул, чтобы обратить внимание начальника, занятого папиросой.

– Докладывайте, – приказал, разгоняя ладонью в стороны сиреневый дым.

– Предмет ритуала пуст, внутри только крошки гипса.

– Так что, водитель катафалка нагло врал?

– Утверждает, что спрашивали про гроб, он и отвечал про гроб. На прямой вопрос о беглеце сказал, что видел, как тот скрылся в Петербургском вокзале. Барыню не стал беспокоить, решив, что постыдное бегство – это интимное дело между усопшим и родственницей.

– Преступник изобретательный и с железной волей! Редко кто сможет ходить с переломом без костылей. Придётся срочно лететь в Санкт-Петербург, иначе убежит наш иностранец. Распорядитесь насчёт геликоптера Юрьева.

– Изобретатель под следствием в Третьем Отделение. А других пилотов нет.

– Доставьте Левоневского – лётчик первого класса.

За долгую службу в полиции Порфирию приходилось сталкиваться с совершенно разными типами: иногда отчаянно глупыми, иногда хитрыми, умные тоже попадались, но вот чтобы с таким артистизмом! Ведь действует шельмец с размахом, ничуть не беспокоясь о последствиях. Зачем, вот зачем надо убивать промышленника Морозова, не мог просто забрать деньги? Определённо, здесь своя идея! Неужели из того, чтобы похвастаться феноменальной наглостью? Сколько самомнения у молодчика! Но перед кем хвалиться – перед Андреевой? Конечно, дамочка с фасоном и многим разбила сердце, а теперь уже и смерть имеет в альбоме. Но ей-то для чего все эти армавирские страсти? Увлеклась? При её разборчивости и капризах это должен быть совершенно особенный господин. Теперь стоит ждать новых преступлений и можно утверждать со всей очевидностью, что кровавых и громких. Из каких космосов образуются подобные субъекты? На что только не толкает мужчин страсть к обладанию красивой женщиной. Но тут совсем другие петли, совсем другое дело – женщина влюбилась в демоническую личность. По словам больных Военного госпиталя, инородец, используя животный магнетизм, публично овладел разумом сестры милосердия. У Порфирия аж руки зачесались от желания увидеть закованного в кандалы гипнотизёра. С ним всякие-такие штуки не получатся! Видел молодчиков и поспособней хромого факира из Армавира!