Константин Максимов - Игра знамёнами. Часть вторая: «Крамола небесная»

– Ты пойми, Большой меч – снисходительно цедил он, удерживая одной рукой чашу с мёдом, другой лаская груди сидящей у него на коленях ливонки – Стоит только оставить в покое эту крепость, и проклятый Колыван вцепиться нам в загривок, что твоя рысь! И тогда конец всему – и блокаде, и войне!

При этом на лице дикаря было написано совсем другое.

«Ты можешь болтать и думать, всё, что тебе угодно, княжонок» – читалось в его наглых буркалах – «Но пока на этом берегу Двины осталось хотя бы одна неразорённая весь, я шагу отсюда не сделаю!»

И никакие аргументы о важности общего дела на него не действовали.

Г-гамаюн! Вот уж действительно, кому война – смерть и разор, а кому – добра полон двор! Дали боги союзничка! С таким и врагов не надо!

Впрочем, утешать себя старыми прибаутками можно было сколько угодно. Суть произошедшего от этого не менялась – добровольно взятая на себя миссия закончилась полным провалом. Да ещё и почти три седмицы были потрачены впустую.

И ведь вряд ли рыжий волк со своими волчатами всё это время сидели, сложа лапы. И, поди ещё разгадай, что они там удумали в своём логове!

Да уж – одно дело нестись в сечу во главе лихой дружины, чтобы одержать победу в одном-единственном бою, и совсем другое – ломать голову как переиграть противника в целой войне.

Может быть, так и выковываются настоящие владыки? Такие, например, как стрый Святослав. Или дед Ярослав.

Ну, или…

Нет – отец в качестве подобного примера не годился.

Дорога тем временем снова пошла в гору. Убитый грунт сменился каменной россыпью. На которой буланый сначала засбоил, а потом несколько раз громко фыркнул, давая понять седоку, что пора бы слезть у него со спины. Мол, врага поблизости не видно, боя не намечается – зачем же мне, боевому жеребцу, копыта зря бить?

Но княжич лёгким нажимом коленей погасил его порыв. Он то, в отличие от коня, знал, что конец пути близко. И как себя ведёт верный скакун, когда устаёт на самом деле.

Отряд вынесся на гребень невысокого холма, служившего водоразделом между малоизвестной речкой, и самой большой рекой всего Варяжского Поморья. Закатной Двиной.

Вот она – внизу – пролегла широкой лазурной лентой, плавно несущей свои могучие воды с восхода на закат. С Большого водораздела – прямиком в море. Ровная – что твоя стрела. И манящая, словно лоно телястой молодицы.

Эх – сесть бы в быстрый чёлн, лечь на его днище, уставив глаза в небеса, да плыть себе и плыть, забыв обо всех земных заботах!

Г-гамаюн – что с ним сегодня такое?!

Ярополк тряхнул головой, прогоняя прочь неуместные мысли, снова каким-то образом пролезшие в голову.

Тем более что открывающаяся внизу картина наводила не только на романтические, но и вполне серьёзные размышления.

На крутом берегу могучей реки стояла крепость.

Нет, скорее КРЕПОСТЬ.

Она была не красива. Ей было куда как далеко и до ажурного изящества столичного Нового города, и даже до суровой простоты Старой крепости. Да чего уж там – она во многом уступала даже мелким лесным и степным острожкам, которых Ярополку довелось изрядно навидаться на своём веку. Но, не смотря на всё это, в каждом её обводе – и в выпирающем из земли на добрых две сажени гранитном фундаменте, и в высоченных четырёхугольных вежах, и в широких пряслах, и огромных зубцах, за каждым из которых не сгибаясь мог укрыться лучник, чувствовалась такая необоримая мощь, такая нечеловеческая сила…

Рядом с которой любой муж был всё равно что жалкая козявка.

А бросать ей вызов и вовсе – казалось сродни безумию.

Кукейнос.

Сложенный из дикого камня, он выглядел словно осколок старого мира. Того самого, в котором вершили подвиги знаменитые герои, а по соседству с ними жили крылатые змеи и великаны.

Или гигантский булыжник, заброшенный сюда рукой бога из самого ирия. Не того, куда попадают после смерти все праведники. Другого – старого, где место находилось только могучим воям, павшим в сече с оружием в руках.

Впрочем, эта крепость и была, по сути, осколком. Некогда могучего народа, едва не потрясшего основы мироздания. Достававшего копытами своих коней до самых дальних рубежей обитаемого мира. И заставившего платить себе выход едва ли не все известные племена.

Готы. Это имя внушало страх всем окрестным народам на протяжении нескольких веков. Они пришли с полуночи, перебравшись через Варяжское море. Против их могучих дружин не мог устоять никто. После их походов в прах рушились города и целые государства. А сердца людей трепетали от страха только при одном упоминании этого имени. Созданная же ими держава намного превосходила размерами правдивые земли. И все другие державы.

Но так продолжалось только до тех пор, пока в благодатной степи не появились гунны. В отличие от полуночных завоевателей, они умели не только сражаться, но и дружить. Поэтому смогли в считанные годы собрать немало союзников, готовых воевать с ними в одном строю. И в считанные десятилетия разнести державу готов.

Это деяние выпало на долю одного из величайших полководцев всех времён – князя Боромира. И успехом оно завершилось во многом, потому что против жестоких завоевателей одновременно взбунтовались буквально все подвластные народы. И противостоять этой стихии они оказались неспособны.

Бежать бывшим владыкам половины мира пришлось тогда очень далеко. В варварские земли. Точнее, вскоре после их появления они и стали варварскими. А до этого там существовала одна из величайших цивилизаций, когда-нибудь появлявшихся в подсолнечном мире. Одна из немногих, кого можно сравнить с правдивыми землями. Поток бегущих готов буквально смёл её, как весеннее половодье порой сносит возведённые на реках мосты. И только небольшая «струйка» от того самого потока «утекла» не на закат, а на полуночь. И добралась до этих самых мест. Здесь – среди диких племён, готы-беглецы создали подобие нового государства.

Правда, последний урок их, похоже, ничему не научил. И в этом месте они начали строить свою новую, в этот раз куда менее могучую державу, по тем же принципам, что и раньше. Полного пренебрежения к подданным и нещадного их обирания. А также поддержания собственной власти исключительно с помощью силы. Даже новое имя народ-беглец получил созвучное с этим словом – сёлы.

Презрение к покорённым у них достигло такого уровня, что запрещались даже смешанные браки. Последнее, кстати, сослужило им дурную службу. Покидая обжитые земли, изгнанники взяли с собой не так много жён. Поэтому на новом месте их численность долгое время не росла. А потом и вовсе начала сокращаться. Вот так и вышло, что спустя несколько веков, сёлы, из владык пусть небольшого, но государства, превратились в гарнизон одной единственной крепости. Этого самого Кукейноса.