Константин Максимов - Игра знамёнами. Часть первая: «Крамола земная»

Это была ошибка князя. Выич стал важной составной частью его планов. Но он не учёл его близорукой жадности.

Кудеверичи пошли за его войском, чтобы награбить в походе побольше добра. На Черёхе им этого сделать не удалось – варягов в плен взяли гридни лучшей дружины. Соответственно, богатые доспехи и выкупные пенязи достались другим. Всё, что тогда смогли лесовики – ободрать несколько десятков трупов новоградцев. Это лишь разожгло их аппетит. Который они намеревались утолить в плесковских пригородах. Но и с этим вышла неувязка. Наученные горьким опытом предыдущей осады жители окрестных весей и городского посада успели быстро собрать свои пожитки и уйти под защиту крепостных стен. А в их дома вои Магноса безо всякой жалости подпустили красного петуха. Так что окрестности Плескова встретили находников заревами пожаров и чёрными плешами пепелищ. Грабить там было совершенно нечего. Само собой, настроения кудеверичам это не прибавило.

Последней надеждой хорошенько поживиться для них оставался город. За его стенами было полным полно добра. Надо было только суметь их преодолеть. Но князь всё не отдавал приказа на штурм. Среди лесовиков, как и во всём войске, зрело недовольство. Многие уже жалели, что пошли за Всеславом. Но возвращаться обратно без добычи было обидно, да и стыдно.

И вдруг князь, который и позвал их в этот клятый поход, неожиданно посреди ночи поднимает весь лагерь вместе с гарнизонами нескольких острожков и, ничего не объясняя, ведёт их сюда – к опушке. Лесовики воодушевились, решив, что Всеслав собирается атаковать крепость.

Однако направление оказалось прямо противоположным и кудеверичи потребовали объяснений. И тут князь заявляет им, что никакого штурма не будет, и предлагает им снова куда-то идти, оставив верную, как многим казалось, добычу.

Это вызвало настоящую бурю негодования. Особенно неистовствовал Выич. Долгий поход без добычи существенно подорвал его авторитет, и сейчас он пользовался случаем, чтобы его вернуть. Тем более что если раньше перечить князю было опасно, ввиду большого преимущества его воев, теперь заметный перевес был на стороне лесовиков.

– Ты обманул нас, княз!

– Я тебе не лгал, Выич – давя злобу, в очередной раз повторил Всеслав. – Я не обещал, что буду брать Плесков. А сейчас его и не взять. Штурм большой крови будет стоить. Я верное дело предлагаю.

– Поцему не взять? Мозно навалится в одном месте. Варяги все силы туда сцянут – и в другом удариц!

Предложения этого дремучего лесного пня не были лишены рационального зерна. Однако в них имелся ряд существенных изъянов. И самым главным был тот, что Выич попросту многого ещё не знал.

Что ж, видимо, как во время игры в лодыги, пришло время сделать решающий бросок зерни.

– Не выйдет – князь выдохнул. – Сюда идёт большая рать.

Лесовики зашумели. Всё-таки слухи оказались правдой.

– И цто?! – возмутился Выич. – Отобьем! И город возмём!

Кудеверичи поддержали его дружными криками.

Всеслав усмехнулся. Он вспомнил, как эти храбрые вояки, на словах лихо громившие вражьи рати, на Черёхе со всех ног удирали от варягов.

– С двух сторон навалятся! – привёл он последний аргумент. – Магнос с крепости, а Олув с тыла. Тут нам и конец.

– Цто Маконос, цто Оловян – невелика сила – не сдавался Выич. – По оцереди разбить и вся недолга.

Ватажник лесовиков, распалённый поддержкой своих людей и резко подскочившим самомнением, буквально на глазах преображался в вершителя судеб.

– Олув уже на подходе, Выич.

Слова князя повисли в гнетущей тишине.

– Его воев сейчас держит мой сын Волх. Но он скоро отступит – варягов слишком много – нам с ними не сладить. Если будем здесь дальше сидеть – всё войско погубим. Поэтому надо выступать. Прямо сейчас.

– Ты зна-ал… – ахнул вожак кудевертичей. – Поэтому и людей с острозков вывел. – Цтоб варязи в город восли… Проклятое семя!

Безмолвие, на несколько мгновений повисшее над опушкой, лопнуло как яичная скорлупа, брошенная в костёр, разорвавшись целым хором яростных криков.

Всеслав почувствовал, что в плотине его самообладания что-то сломалось, и она начала трещать под натиском могучего потока всепоглощающего гнева.

Ворон в небе почуял, что тот миг, когда двуногие наконец-то решились пролить собственную кровь, наступил.

В руках одного из людских вожаков – того что был пеш и бородат – мелькнула та самая палка, которую представители его вида использовали для истребления друг друга. Ему на подмогу бросились ещё несколько человек, размахивавших такими же приспособлениями. Из-за спины предводителя конных навстречу им подались двое, готовые прикрыть лидера своими телами.

Но всех опередил всадник, который возник на лесной опушке словно неоткуда.

Он как привидение вырос из тумана за спиной Выича. Окружающие успели разглядеть только развевающиеся синий плащ-мятель и длинные волосы цвета воронова крыла.

Фух-х-х-х.

В первых рассветных лучах хищно блеснуло лезвие меча.

Клинок описал дугу, завершившуюся на затылке предводителя лесовиков. Могучая шея оказалась не такой прочной, как казалась – голова слетела с неё и, вращаясь подобно большому волосатому мячу, канула в туман. Следом рухнуло и тело.

Не на миг не замедлив скачки, всадник пронёсся вдоль ряда кудеверичей и ещё несколько раз взмахнул мечом. В молочную пелену мешками повалились безголовые трупы нескольких самых ярых горлопанов. Также играючи он поймал летящую в него сулицу и швырнул её обратно в метателя.

Судя по приглушённому крику – попал.

– Вот и былине конец! – крикнул лихой наездник.

Волх, а это был именно он, остановился, развернув коня мордой к лесовикам, и демонстративно стряхнул с лезвия меча несколько задержавшихся на нём капель крови.

Из-за виднокрая вывалилось солнце. Под его ещё слабыми лучами, тут же, как по мановению руки, начал таять утренний туман, с какой-то неестественной быстротой отползая в низины и растворяясь в небытии.

Перед глазами изумлённых кудевертичей из белёсой дымки возникли полдюжины бесформенных груд плоти, которые ещё несколько мгновений назад были их соратниками.

Берестяная личина Выича по странному совпадению, упала прямо на обрубок шеи, словно стремясь заменить собой отделённую от неё часть тела, так плохо служившую своему хозяину.

– Ну, кто ещё хочет отведать крови сокола?! – громко спросил Волх, обводя лесовиков ледяным взором.

Взгляд был из тех, от которых у любого невоя кровь стынет в жилах, а мужской уд скукоживается и пытается втянуться обратно в муды – не суровый, не горящий – а пустой, невидящий. Человеку с такими глазами ничего не стоит просто взмахнуть рукой – и лишить жизни другого.