Константин Максимов - Игра знамёнами. Часть первая: «Крамола земная»

В утренних сумерках рассмотреть хоть что-то расположившееся дальше двух десятков шагов было довольно сложно. Но Олег и так помнил, как выглядит место, к которому они должны были выйти: невысокий, как будто приплюснутый сверху ударом великана холм, опоясанный узкой речной петлёй.

Расширялась она только в одном месте – на плёсе, который лежал к полудню от возвышенности. Туда войско и держало путь.

Сейчас оно двигалось несколькими узкими проходами между холмов, разбившись для скорости на колонны. Чтобы иметь возможность сразу вступить в схватку, вои загодя облачились в боевые доспехи. Поэтому двигались медленно, чтобы раньше времени не запалить коней.

Погрузившись в свои мысли, Олег забыл в очередной раз поддать коленями под бока воронку, чем тот немедленно воспользовался, замедлив шаг.

На что княжич в задумчивости не обратил внимание.

Его нагнали трое гридней из лучшей отцовой дружины, один из которых вполголоса читал вирши:

Это он продекламировал одну из последних песней Баяна, посвящённую как раз нынешней войне.

Что-то в голосе воя показалось Олегу знакомым.

– Как парует, Гундяй! Как парует! – восхитился всё тот же гридень. – Хоть и нам смерть предрекает, но каков словоплёт!

Точно! Это ж те вои, разговор которых княжич подслушал перед сражением под стенами Менска, когда самовольно поехал в чело войска!

– Никак в толк не возьму, Огура, почему тебе так бабские вирши на душу ложатся? – не согласился давешний скептик. – Ты только послушай!

– То не ветры буйные гонят тучу тёмную,

То не вороны чёрные кликают.

А то небо затмили калёными стрелами

Удалые дружины Соколовичей!

Комони копытами – как громами гремят!

– Вот где настоящее мужское словоплетение – продолжил Гундяй после паузы. – Просто и сурово. И без всякого парования!

В ответ Олег услышал скептическое хмыканье Огуры.

– Это, ежели не путаю, твой любимый Пенязич?

– Не путаешь.

Оппонент Гундяя ещё раз саркастически хмыкнул.

– А ты, друже, стоялых медов не желаешь? Ску-усны-ых. В них только один раз хорёк издох.

Тот обиженно засопел.

– Опять ты мне свои меды сватаешь?

Огура торжествующе усмехнулся.

– Как и ты мне! Эту песнь Пенязич про кого сплёл? Уж, не про Святослава ли Грозного?

– А то ты не знаешь. Нет, конечно! Это же про битву на Солёной реке.

– И что же это выходит Гундяй? Как сто зим назад про Святослава Грозного вирши плели Златоглас и Громовой, так спустя век твой Пенязич и продолжает! А то и их слова в свою песнь возьмёт! Лишь бы платили.

Увлёкшись разговором, гридни едва не столкнулись с княжичем. Его воронок попал между их жеребцами – серым и пегим, которые тут же попытались его покусать. Что им, правда, не позволили сделать хозяева.

– Да это же наш храбрый княжич Олег! – воскликнул один из любителей словоплетения – молодой темноволосый гридень с обритым до синевы подбородком, одёргивая за повод своего жеребца. – Я Огура! Слыхал небось про меня? Это Гундяй, а тот молчун с нами – Кремень. Ты на него внимания не обращай. – Он указал рукой сначала на высокого худощавого воя с острым носом и пышными светлыми усами, затем на кряжистого здоровяка с маленькой русой бородкой на широком добродушном лице.

Про Огуру юноша действительно слышал. Это был известный в отцовой дружине краснобай и балагур. На которого за его острый язык точило зубы немало народа. Среди них были вои, купцы, посадские и даже княжьи ближники. Но Святослав его в обиду не давал, поскольку тот был непревзойдённым мастером – ещё почище Шебарши – оскорбительной ругани, которой вражеским дружинникам полагалось обмениваться перед боем. Да и сам себя Огура в обиду бы не дал – при своих небольших габаритах он довольно ловко владел оружием. Кроме того, от него ни на шаг не отходил его неразлучный друг – обладатель саженного роста и медвежьей силы. Которым, наверное, был тот самый молчаливый Кремень.

– Рассуди ты, княжич – не унимался Огура – Надо в словоплетении вперёд двигаться, или лучше на месте стоять, как камень мхом зарастать?

Олег задумался. Этим искусством он особо не увлекался. Его больше занимало воинское мастерство.

– В виршах не разбираюсь – ответил он честно. – Но думаю, что во всяком деле надо к новому стремиться. А будешь на месте сидеть – другие обскачут.

Огура торжествующе хлопнул Гундяя по плечу.

– Ну, что я говорил, старая сопелка, хорька тебе в глотку! Княжич совсем молодой ещё, а уже в корень смотрит. А тебя хоть ослопом по тыкве твоей пустой лупи. – Огура весело расхохотался.

Гундяй в ответ только махнул на балагура рукой и предложил юноше ехать рядом с ними. Так, мол, веселей.

Олег не отказался. Оно и вправду оказалось куда как интересней. Гундяй с Огурой беспрерывно обменивались колкостями, а Колюта от их перепалок добродушно фыркал в усы. Княжич же едва сдерживал смех.

На реку они выбрались неожиданно для себя. Просто вместо тонкого снежного наста под копытами коней захрустело ледяное крошево. На речной глади несколько колонн, на которые разделилось войско, стали сливаться в одну.

Утренние сумерки рассеялись, и окрестности постепенно начали заливать мягкие лучи рассветного солнца. Впереди замаячил склон невысокого холма. Его вершина так густо заросла буком, что напоминала спину гигантского ежа. За которую, описывая крутую петлю, ныряла Неспанка. Там – за её поворотом – насколько помнил княжич – лежал тот самый плёс, к которому они держали путь.

Передовой отряд, с которым был новый слуга княжича, выехал на излучину. Туда же неотвратимо приближалась голова войсковой колонны, в составе которой ехал Олег со своими новыми знакомцами.

Когда до поворота оставались считанные шаги, кмети вместе с Возгрецом неожиданно вынеслись обратно. Они что есть силы нахлёстывали коней и испуганно оглядывались назад.

– Рыжий волк! – крикнул их полусотник.

У Олега ёкнуло сердце.

Юноша ожидал, что это произойдёт гораздо позже.

Сейчас, прежде чем столкнутся с противником, войску следовало остановиться и провести разведку. Даже странно было, что её до сих пор никто не организовал – по всем канонам, впереди войска должен был следовать по крайней мере один малый отряд, который загодя уведомил бы об опасности.

Сотники принялись громогласно раздавать команды. Однако поворачивать вспять было уже поздно. Войско набрало ход и не могло быстро остановиться, поэтому через несколько мгновений, не смотря на все попытки застопорить движение, его голова всё равно вывалилась за поворот.