Александр Черенов - СТАЛИН ЖИВ! Пятьдесят третий… и дальше

Наполнив шприц подходящим к симптомам противоядием, Браилов аккуратно сделал внутривенную инъекцию. Потом ещё одну. И ещё. Спустя несколько минут в глазах Хозяина что-то забрезжило. Может, даже жизнь. Хотя бы в виде отдельных признаков. Или даже проблесков. Теперь можно было заняться анамнезом: «заслушать товарища».

– После этого стакана?

Браилов решил максимально урезать вопросы – для лучшей усвояемости клиентом. На всякий случай он продублировал вопрос соответствующим взглядом, и наклонился над Хозяином, который неслышно шевелил всё ещё синюшными губами.

– Не напрягайтесь: если «да», то просто закройте глаза!

Веки Сталина дрогнули и медленно прикрыли глазные яблоки.

Семён Ильич извлёк из саквояжа полулитровую склянку, и набрал из неё коричневой жидкости в спринцовку. Приподняв голову Хозяина, он вставил стеклянную трубку в уголок рта, и сдавил пальцами резиновую грушу. Хозяину даже не пришлось глотать: древние китайцы обо всём уже позаботились.

Нет, Хозяина не вывернуло наизнанку. Снадобье имело другое предназначение: нейтрализовать действие токсинов в крови больного, а заодно освободить от них стенки желудка. Делать переливание крови в условиях дачи возможностей не было, потому что не было ни аппарата, ни санкции Хозяина на его использование. Тот во всём он усматривал, если не угрозу, то намёк. Но сейчас этого и не требовалось: древние китайцы умудрялись «вытаскивать из-за грани» при помощи одних только отваров и мазей. Им ведь неведомо было ни переливание крови, ни плазмофорез, которые и потом далеко не всегда отрабатывали за эликсир жизни.

Сейчас Браилов, как раз, и использовал одно из средств, позаимствованных восемнадцать лет тому назад у коллеги Лю. Действие этого средства должно было проявиться минут через двадцать-двадцать пять. Именно столько времени требовалось лекарству для того, чтобы через стенки желудка попасть в кровь. В этом отношении китайские снадобья не слишком отстали от современных препаратов, а те, в свою очередь, не слишком далеко ушли от «древнего Китая».

Около часа Семён Ильич хлопотал над Хозяином, сделав ещё несколько инъекций антидотов Майрановского и препаратов Лю. Не обнёс он заботами и сталинский атеросклероз. Уж с первых дней пребывания на даче Браилов определил весь «букет» недомоганий Хозяина, доминирующую роль в котором занимали атеросклероз и гипертония, обещавшие их носителю весьма серьёзные последствия.

Делал Семён Ильич свою работу, не суетясь, почти хладнокровно. В отличие от врачей Лечсанупра, ему не нужно было имитировать кипучую деятельность. Над ним не нависали ни «высокие чины», ни «дамокловы мечи». Поэтому ничто не отвлекало его от работы. И ещё он точно знал, что и как ему делать. Да и бумажки ему не нужно было подписывать. Те самые, которые обещали лекарю, «в случае чего», повторение судьбы «врача-палача» Левина.

Труды его должны были «увенчаться» – не таких «доходяг» поднимали – а потому и «увенчались». Лицо Хозяина начало постепенно утрачивать синюшный оттенок, даже губы слегка порозовели. По всем признакам выходило, что Браилову удалось предотвратить развитие болезни в паралич. Нормальная работа сердца и органов дыхания была восстановлена – и очень вовремя.

Теперь можно было вспомнить за усталость и за вспотевший лоб. Но, разумеется, «без отрыва от производства». То есть, под выяснение причин, благо, что Хозяин уже был в состоянии разговаривать, хотя бы и без слов: медикаменты знали своё дело. И Семён Ильич «продолжил допрос» вождя.

– Вы помните, что с Вами случилось?

– ???

Вместо ответа Хозяин сам задал вопрос. И не потому, что это ему было сделать легче, чем отвечать. Он был потрясён содержанием вопроса: значит, с ним что-то случилось!

– Вас пытались отравить, товарищ Сталин. Увы, но это – правда.

Семён Ильич решил: от того, что Хозяин узнает правду, хуже не будет. Не только Хозяину, но и ему. Сейчас правду-матку резать было не только можно, но и нужно. И чем скорее, тем лучше. В голове майора уже начал вызревать план действий, и с каждой минутой он всё отчётливее принимал окончательную форму. И это был план операции, а не то, что называется «мой ум созрел для мести».

– Я знаком с действием подобных ядов, товарищ Сталин. Я работал и с ними, и с противоядием от них. У Майрановского. Этот яд должен был создать достоверную картину кровоизлияния в мозг и последующего финала от естественных причин.

В знак того, что он принял информацию, Хозяин опять молча смежил веки.

– Но ни картины, ни финала не будет, товарищ Сталин. Точнее, не будет Вашего финала. В той «редакции», какую запланировали «доброжелатели». Мне удалось не только купировать развитие заболевания, но и провести детоксикацию организма.

– ??? – запросил подробностей Хозяин – и Семён Ильич не замедлил с ними.

– Ну, то есть, антитела, содержащиеся в препаратах, которые я ввёл в Вашу кровь, смогли уничтожить или, как минимум, обезвредить токсины.

В этот момент следовало покачать головой. Для пользы дела. Нет, не для того, чтобы подчеркнуть значимость «лично содеянного», а как врачу, профессионально анализирующему ситуацию. Да и Хозяина следовало оперативно «довести до готовности» с тем, чтобы он смог «проникнуться серьёзностью момента». Для развития этого момента в требуемом направлении. Поэтому Семён Ильич не стал экономить «на амортизации».

– Честно говоря, нам с Вами, товарищ Сталин, крупно повезло.

– ???

– Появись я на час позже и ничего уже нельзя было бы сделать. Даже с помощью этих чудодейственных препаратов. Потому что «чудодействие» их ограничено по времени. Увы, но такова правда жизни: «живой воды» пока не изобретено…

Кажется, Хозяин «осознал и проникся»: настолько выразительным был взгляд его выцветших глаз. Поскольку, кроме чувства, в них содержался и вопрос, Браилов не замедлил с удовлетворением. Хотя он и знал, что Хозяин патологически не приемлет описаний всевозможных патологий. Но сейчас патология была не всевозможной, а персонально его. Да ещё постфактум. Оба – и Сталин, и Браилов – делали на это поправку. Поэтому Хозяин сейчас не только «санкционировал», но и «запрашивал». А уже поэтому Браилов и не опасался последствий за «избыточно гастрономические подробности».

– Кровоизлияние поразило бы жизненно важные участки мозга. Начался бы необратимый процесс: паралич конечностей, сердечная и лёгочная недостаточность. Да уже тогда, когда я Вас нашёл, по цвету Ваших кожных покровов и по хрипу из груди можно было констатировать значительное угнетение дыхания.

Он усмехнулся: для пользы дела было не только можно, но и нужно.

– Вот почему Хрусталёв на сон грядущий «откушали» коньячку.