Алекс Динго - Контуженый

– Вперёд бойцы… Все сюда. Всем уйти с линии огня… Занять оборону. Вперёд. Мать вашу… Все сюда. Мать ети… Быстрее… Вперёд… Сюда живо все. Вашу мать…, – громко скомандовал он.

Небо сковало, словно тёмными ручьями. Они живо неслись странными путями. Поддувал ледяной ветерок. Вновь воздух сотрясли взрывы снарядов. Берег реки окутал тёмный дым. Вверх подлетела влага, ил и песок. Всё смешалось воедино. Потянуло взрывчатой гарью. Бойцы живо побежали вперёд. Все рассредоточились. Многие метнулись к пристани, чтобы вступить в город. А затем принять бой.

Небо сумрачное пестрило неясными, рваными облаками. Вдали всё темнело. Веял холодный, осенний ветер. Близилось раннее утро. Над промышленными районами Сталинграда ввысь поднимались облака тёмного дыма. Веяло жуткой гарью и пеплом. Кругом возвышались исковерканные стены каменных построек. Стальные ангары также пребывали в разрушениях. Груды камней и металла образовывали заторы на улицах и переулках. Чудились жуткие создания, которые появлялись сами по себе. Они пугали и завораживали. Они возникали повсюду, словно вылезали из другого параллельного мира, где царствовал полный ужас и хаос. Бойцы 13 гвардейской стрелковой дивизии притаились за битой, расстрелянной, каменной стеной. Кто – то укрывался в разбитой траншее. А кто – то таился за кучей ломаного камня и кирпича. В штурмовой группе значилось всего двадцать три бойца. Все замерли и ждали приказа. Здесь среди прочих имелись и новобранцы – молодые юнцы и те, кто был уже в возрасте. Самому старшему Ивану Коротышкину уже миновало пятьдесят семь лет. Лицо его медное, суховатое, жилистое. Глаза большие, немного шальные. Губы тонкие цвета ярко багряного. Он носил густые усы. На нём закоптелая телогрейка. За поясом несколько ручных гранат. В руках автомат ППШ – 41. Иван значился метким стрелком. Он лихо и далеко кидал гранаты. Так он подавил уже несколько миномётных точек вместе с личным составом противника. Самым молодым бойцом являлся Савва Тарелкин. Тут его так и называли по прозвищу Молодой. А он немного обижался. Ему исполнилось недавно восемнадцать лет. Буквально отметил своё день рождение месяц назад. Затем получил повестку и отправился на пункт военной подготовки. Двенадцать часов он проходил обучение тактике и военному делу. Ему выдали тёплую одежду и обмундирование. Он получил автомат ППШ – 41. Запасную обойму он уже нашёл непосредственно в городе. Теперь значился бойцом штурмовой бригады. Он довольно высокий. Тело двужильное, развитое. Лицо, как мордочка у дикого быка. Он часто засматривался в одном направлении. Но мух не считал. Глаза немного дикие, широкие, с оттенком сиреневых облаков. Губы полные и вытянутые вперёд. Одного эсэсовца Уно он просто задушил голыми руками. А тот весил немало. Около восьмидесяти килограммов. Крепко сжал шею и держал над собой, пока тот не скончался. Савва кричал громко, когда шёл в рукопашную битву. Его голос вводил врага в ступор. Ор его такой поднимался, что штукатурка отпадала от стен. Сейчас он прищурился, навалившись на каменную груду. В руках крепко сжал табельный автомат. Телогрейка плотно прилегала к мускулистому телу. За пазухой он держал пару ручных гранат. В кобуре сидел мощный трофейный кортик. Чуть в стороне в узком разбитом переулке стояла лёгкая противотанковая пушка «К-53». Ствол смотрел куда – то ввысь. Орудие тащили бойцы Афанасий Большунов, Василий Дамко и Герасим Пятюхин. Все уже не раз проявили себя в бою. И значились, по сути, ветеранами битвы. Афанасий уже в возрасте. Ему пятьдесят лет недавно исполнилось. Лицо багряное, как будто загорал на курорте. Он тридцать лет проработал на бульдозере. Сам широкий, как медведь. Василий узкоплечий молодой рубаха парень. Лицо бледное, слегка чумазое. Каска большая, казалось, скрывала его округлые, синие глаза. Виднелся только нос и рот. На остром подбородке виднелся небольшой шрам в виде тонкой чёрточки. На жилистом теле плотно сидела телогрейка. За спиной висел карабин. В кобуре прятался острый нож. Герасим интеллигентный, рослый, упитанный. Он работал учитель музыки в сельской школе и сам часто сочинял оды. Лицо приятное с лёгким загаром. Глаза прямые тёмные, как у истинного южанина. Нос большой, греческий. Губы полные с оттенком алого цвета. Он чем – то походил на известную кинозвезду.

Повеял холодный, осенний ветер. Старшина Николай Яковлевич Ярилов, лежа на камнях и бетонных блоках, взялся за бинокль. Ему уже на днях исполнялось неполных пятьдесят годов. Где он только не работал. И водителем, и сварщиком на заводе и на стройке, и дворником, и плотником, и слесарем, и даже он катера водил на реке Волге. Сам статный красавец. Прямо кинозвезда. Глаза живые с оттенком ясного небосвода. Взгляд волевой, как у тигра. Там на пристани у Волги и познакомился со своей будущей женой Томой Мурковой. Она имела статную фигуру. Грудь её пылкая третьего размера. Коса тёмная длинная. Лицо беленькое. Кожа нежная. Глаза чудесные, как океан. Губы бантиком, словно силиконом накаченные, брови домиком. Ноги загорелые от ушей. На ней всегда пестрили яркие платья в горошек. Он же устроил ей настоящую романтическую встречу. Просто угнал катер на целый день. За это после его и уволили. Но тот денёк получился на загляденье. Любовная парочка укатила на катере прямо в розовый закат. Они целовались и танцевали до упаду на площадке катера под открытым небом под мелодии «Московские вечера» , «Сиреневый туман», «Очи чёрные…» и «Катюша» . А кругом водные речные бесконечные глади. И чудесные дали, куда так и хочется улететь на воздушном шаре. И как заворожённо и красиво он ухаживал за своей пассией. Он выносил шампанское и фрукты на подносе, носил её на руках, много шутил и балагурил. Она смеялась мило, громко, чудно и заманчиво. И порой глупые, и пористые поцелуи не заканчивались. Они, тогда стоя у бортика, нежно и сладко целовались в губы. Вкус дурманил. То пористый и немного сладкий получался поцелуй, то нежный и чуть солёный, то кремовый и бархатистый с обильной слюнкой. Прямо страсть и агония. Возлюбленные занялись жаркой любовью прямо на капитанском мостике. И их молодые сердца в порыве совокупления очень долго бились в унисон. А её большие глаза цвета далей океана завораживали напрочь. Николай, тогда лишившись работы в порту, устроился в кинотеатр дворником. И долгие вечера там зажигал со своей пылкой пассией на задних рядах, где собирались истинные любители поцелуев. Он прожил в городе Сталинграде около двадцати лет. Ещё несколько годов отбыл в местах не столь отдалённых за дерзкое хулиганство. По пьяному делу разбил витрину универмага. Там он познакомился с крутыми ребятами. Они и научили его некоторым фокусам. Теперь его бросок ножа приравнивался к броску кобры. Он всегда держал запасное лезвие в рукаве тёплой телогрейки. Сына Никифора уже взрослого потерял по простой глупости. Тот сильно напился и попал под трамвай. Николай быстро заглотил слюнку. Сейчас он выглядел сурово и чуть старше своих лет. Уже проступила малозаметная седина на очень коротких томно-русых волосах. Глаза глубокие, как две щёлки цвета бурной реки и пенного водопада прищурились. Лицо округлое жилистое медно-томного цвета напряглось. Виднелась жёсткая щетина. И выказались вены на мощной шее. Нос прямой, вздёрнутый на кончике. Ноздри широкие, как у кабана. Тело развитое, но жилистое. Руки сильные, мускулистые. Прямо округлые большие бицепсы виднелись. Его развитый, округлый торс имел невероятную рельефность. Здесь же имелась и небольшая синяя наколка. Она походила на маленькую летучую мышь. Он как – то увлекался тяжёлой атлетикой. И легко поднимал одной правой штангу весом в сто килограммов. Но бросил спорт довольно быстро. Увлёкся спиртными напитками. Но уже давно завязал туго с выпивкой. На нём плотно сидела телогрейка. На голове пилотка. Тут и значок – большая красная звёздочка. В карманах имелось несколько ручных гранат-лимонок. За спиной висел автомат ППШ – 41. Николай, зорко наблюдая за зданием бывшей профсоюзной конторы, напряг свои жилы. Сейчас он походил на спокойного питона, который терпеливо выжидал и уже обвивал своим могучим телом потенциальную жертву. Мысли томили. «Так… Знака никакого не было… И видел я… Кто – то мелькнул в томно – зелёной форме. Немцы в здании. А ещё вчера наши там были… Вот значит, как получается… Взяли контору сволочи… Ничего. Сейчас мы вам выпишем билет домой и на поезд всех вас посадим… И покатите вы своей нелёгкой дорожкой. Значит, они там… Засели и сидят хорошо… У нас какие шансы… Пробить стену… Она уже пробита… Шумно будет. С другой стороны… Заходить в этот ход опасно. Явно засада там. Гранатами закидать. Другой вариант. И заходить быстро… Опять же пулемёт может быть, где – то в стороне… Отсюда не увидишь. Да и там не лучше… Когда подойдём. Тогда пробить другой вход… Ближе… Ещё ближе. А потом гранатами закидать первый этаж наш. Дальше по лестнице с боем. Другой разговор… Да и заминировали старый вход, скорее всего… Так… Так. Сейчас… Как бы нам это всё лучше провернуть. Ход у нас один… Разведчики доложили на улице тихо. Значит, можно с ходу брать штурмом. Интересно, сколько их там засело этих эсэсовцев… Но одного я видел это точно… Значит, они там… Брать надо их прямо сейчас… Выстрел из пушки. Пара секунд. Мы заходим. Пулемёт они не успеют передвинуть. Дальше вверх по этажам… Тихо пока как… Как тихо. Ладно. Надо действовать… Прямо сейчас… Нечего размусоливать… Засели там значит, уроды…» , – подумал он. Старшина выдохнул, бегло глянув на рядового Кондрата Куклина. Тот имел приятную внешность. Глаза большие, выразительные, цвета золотого песка. Нос прямой с горбинкой. Губы широкие тонкие с оттенком горящей стали. Он носил тонкие чёрные усы. Сам высокий. Тело развитое. На поясе большой кинжал в кобуре. Само лезвие из уникальной дамасской стали. Он уже не раз его окропил кровью врагов. Слыл на гражданке поваром. Работал в ресторане «Поплавок» у реки. Готовил самые уникальные блюда из разных кухонь мира. Прямо золотые руки. А закончил только быстрые курсы.