Стасс Бабицкий - Без пяти лет апокалипсис

Вот оно, решение! Киф понял – это то, что нужно. Только так можно избежать последующих душевных мук и терзаний. Этой чертовой зависимости от прыжков в лучшие времена… Корпорация заманивает их миражами, подсаживает как на наркотик. Все ради того, чтобы вернувшись, шахтеры с удвоенной силой вгрызались в пласты породы, наполняя закрома. А он разорвет этот круг. Чем возвращаться в постылую реальность, лучше умереть в прошлом, испытав прежде неземное блаженство. Здесь ведь ничто не держит, какой смысл цепляться за серый мир?!

Киф влюбился. Не в вульгарную брюнетку с афиши. Не в королеву древних песков, которую его скудное воображение не могло даже представить. Влюбился в мечту. Поэтому и не вздрогнул, когда услышал сколько еще придется откалывать эребус ради столь далекого путешествия.

– Три тысячи долбанных дней в шахте обменять… На одну ночь, – удивился бригадир, окончив расчеты. – Ты в своем уме? Почти десять лет жизни…

– Разве тут жизнь? Настоящая жизнь начнется с Клеопатрой, – парировал Киф.

И добавил мысленно: «С нею же и закончится».

Мечта быстро переросла в навязчивую идею. Такое рано или поздно происходило со всеми в Куполе. Подобная идея еще наполняет радостным предвкушением, но от нее всего один шаг до болезненной мании. Этого Киф тоже навидался у Стены. Шахтер из второго отряда, – кажется, Джек, – горбатится, чтобы раз в год улетать на один вечер в Лондон 1888 года, а там, представьте себе, режет горло первой встречной проститутке. Они ведь с точки зрения истории такой же мусор, как и сломанные игрушки или обрывки афиш – режь, сколько хочешь, на будущем это никак не отразится… Дальше Потрошитель (так его прозвали лондонские газетчики) сидит в пабе, попивая темное пиво, пока не выдернут обратно в будущее. Таким образом завалил уже пятерых шлюх. В промежутках между путешествиями этот одержимый рассказывает в подробностях, как смердят викторианские трущобы, и хуже всего несет от гулящей Энни и других продажных девок – поскольку те льют на себя дешевые духи, которые должны бы маскировать неприятные запахи, но на деле наоборот, только подчеркивает тошнотворную мерзость… Вбил себе в башку, что должен очистить Лондон от грязных лахудр. Настоящий маньяк, кто бы спорил.

– Слушай, Джек, а правду говорят, что ты пробовал задержаться в прошлом? – спросил однажды Киф, когда они поднимались в батискафе.

– Да, – ответил тот.

– Получилось?

– Нет.

Каков, а? О своей маниакальной страсти готов часами трепаться, наловчился крики и хрип жертв изображать, вполне натурально. А по делу слова не вытянешь. Но Киф сумел собрать правду по обрывкам фраз и полунамекам.

Доктора Корпорации делают укол каждому путешественнику: вводят точно рассчитанную дозу жидкого эребуса. Никто не знает, как они превращают камень в жижу, да и какая разница?! Главное, что это работает. Под воздействием излучения машины времени, эта суспензия начинает медленно растворяться в крови и как только последняя капля исчезнет – все. Человека выбрасывает обратно в настоящее. В то самое кресло за синим стеклом.

Джек после первого убийства решил остаться в Лондоне насовсем. Надо только избавиться от зеленухи, подумал он. Нашел топор возле старой конюшни и отрубил себе левую руку. Тут же оказался в лаборатории, заливая кровью машину времени и вопя от жуткой боли. Врачи не удивились: флегматично обработали рану. Сели ждать. Спустя три часа рука, слегка погрызенная бродячими псами, появилась в воздухе с влажным звуком и шлепнулась на пол. Пришили, работает как новенькая.

Еще четыре убийства спустя Джек попал в ловушку. Нет, не в Лондоне – там его вычислить не сумели. В шахте. Поймал «вороний глаз». Редкое образование: шар из черного эребуса, вплавленный в слой прозрачной зеленухи почти у самой поверхности. Такое случается на Стене, хотя и редко. Джек вонзил резак прямо в середину шара. Взрывом оторвало руку, по иронии судьбы – правую, а заодно голову снесло. Вместе с защитным шлемом.

Киф забрал добычу из его вагонетки. Джеку теперь камни без надобности. Корпорация придерживалась строгих правил: в случае гибели шахтера заработанные им килограммы списывались в особый Фонд, на нужды топ-менеджеров. Наследников посылали к черту. Да и откуда у Потрошителя наследники? Кому вообще был интересен этот псих, кроме разве что газетчиков и полиции Лондона. То-то они удивятся в своем 1888 году: убийства начались внезапно, без всякого повода или мотива, и также неожиданно прекратятся. А уцелевшие проститутки даже не узнают, от какой беды уберег их случай…

Плевать на них. Все равно сдохнут, не от ножа, так от дурной болезни, голода или старости. Двести лет назад они ползали по британским трущобам, а сейчас и воспоминаний о тех местах не осталось. Лондон, Англия, даже Австралия для оставшегося в живых человечества – пустые звуки. В умирающем мире остались лишь две точки на карте, которые что-то значат: Аделаида и Купол.

На обратном пути в батискафе говорили только о Джеке и «вороньем глазе». Но завтра имя уже забудут. У шахтеров память короткая. Никто не поминает Хана и Зига, которые погибли полгода назад. Зато до сих пор рассказывают новичкам, как тогда обрушился громадный ледник, с треском проламывая океанское дно, вминаясь в шахту, размазывая людей по Стене. Тоннель напоминал… Как бы объяснить… Видел до войны трубочку с кремом? Нет? Не свезло тебе. Знатное лакомство. Было. Давно это было…

Да уж, давненько. С той проклятой войны прошло больше шестнадцати лет. Ну и раз уж начал считать… До свидания с Клеопатрой осталось отработать меньше пяти. Киф закрыл глаза. Все мысли возвращались к побегу в прошлое. Скоро. Скорее бы! Он представлял, как сядет в машину времени, а потом заискрится зеленый туман… Дальше не углублялся, не прорисовывал мысленно образ египетской царицы. Клеопатра была намечена тонким контуром, штрихами. Разве важно, какого цвета волосы и какой длины ноги? Будто бы, увидев, что у нее маленькая грудь, Киф откажется от своей затеи и пойдет в древнеегипетский кабак, пить с горя. Нет, она не женщина и даже не символ. Она – отличный способ хлопнуть дверью напоследок.

«Все равно поимею!», – мысль гудела в висках, когда он вгрызался в очередной пласт эребуса. Непонятно, кого Киф имел ввиду: Клеопатру, Корпорацию, Старуху-с-косой или всех их вместе взятых.

А потом в Купол заявился Фрол. Здоровенный мужик из далекой северной страны, который три года назад горбатился вместе со всеми, но вдруг надолго исчез. Все решили: помер. Но, смотри-ка ты, вернулся. Секретничать не стал, выложил всю подноготную.

– Я же в прошлый раз устроился на шахту ради дочери, хотел подарок сделать на совершеннолетие. Отправить на денек к теплому морю.