Василий Князев - Цицерон – мастер публичных выступлений. Или роман об истинном римлянине. Том II

Незнакомец откашлялся и посмотрел на Тирона. Марк перехватил его взгляд и произнес:

– Говорите смело при нем. Это мой главный помощник, и у меня нет от него секретов.

– Мой хозяин Веррес.…гм.… спрашивает, сколько вы хотите денег, чтобы развалить это дело? Озвучьте любую цифру, и вы получите все сполна прямо сегодня, —произнес тот, наконец, выдавив все слова и опустив плешивую голову вниз.

– Что? Что?!!! Не верю своим ушам! О бессмертные боги, будьте свидетелями! Ты мне предлагаешь взятку?! –Цицерон в бешенстве вскочил с кресла.

Глаза его вспыхнули гневом, он сжал кулаки, казалось, еще мгновенье и он набросится на посетителя:

– В-о-н!!! В-о-н!!! Я обвиняю Верреса во взятках и вымогательствах, а ты решил меня подкупить? Если я возьму деньги, то чем я буду лучше его?

– Пошел вон! Клянусь Геркулесом, если ты сию минуту не уберешься с глаз моих долой, я прикажу поколотить тебя моим слугам! –и Цицерон, метнув свирепый взгляд на посетителя, сделал знак Тирону, чтобы тот его вышвырнул за двери дома.

В бешенстве он покинул свой таблинум, отправившись обратно в кубикулу и повторяя про себя: «Ах, какой наглец! Какой наглец этот Веррес! И ведь хватило дерзости отправить ко мне в дом какого-то проходимца! И ради этого разбудить меня в такую рань!».

Когда он вошел обратно в кубикулу, то увидел зевающую Теренцию, которая так и не смогла заснуть.

Встретив рассерженный взгляд мужа, она удивленно спросила:

– Милый, что случилось? Почему ты так сердишься?

– Ты не представляешь! Этот наглец Веррес прислал своего приспешника, чтобы предложить мне взятку! Мне!!! Мне!!!

– Дорогой, иди ко мне, —Теренция усадила на кровать Цицерона, нежно обняла и начала успокаивать, как ребенка.

– Марк, а чего еще можно было ожидать от Верреса? Он же всех людей мерит по себе, считая, что все продается и покупается. Что ты так завелся? Это же глупо обижаться на таких людей. Они только такими методами и действуют.

– Не знаю, почему я так завелся. Обидно, наверное, что он мог себе вообразить, что я приму его предложение, —уже начиная успокаиваться под воздействием голоса жены, произнес Цицерон.

– Милый, любимый, тебе потребуется вся твоя выдержка и терпение в этом деле. Вот увидишь, это предложение от Верреса только первая ласточка. Этот мерзавец придумает еще какие-нибудь уловки, чтобы развалить или затянуть это дело, вот увидишь. Так что береги свои нервы и силы: они тебе еще пригодятся. Раз нас с тобой уже разбудили, иди-ка лучше ко мне, я кое-что тебе покажу, –игриво произнесла молодая жена и увлекла Цицерона в свои объятия. Мудрая женщина всегда знает, как успокоить и утешить мужчину…

Вечером из государственного табулярия с важными новостями пришел Тирон. Цицерон ждал того в таблинуме, составляя план действий по сбору доказательств, пока они еще не уехали из Рима.

– Ну что? Рассказывай быстрее! – нетерпеливо приказал слуге хозяин, откинувшись в своем любимом кресле из красного дерева.

– Хозяин, я первый раз был в этом табулярии. Он вызвал у меня неподдельное восхищение и даже какой-то благоговейный страх. Над входом красовалась надпись: «Лутаций Катулл, сын Квинта, внук Квинта, согласно декрету сената, повелел соорудить государственный архив и по окончании счел его удовлетворительным» , а под надписью красовалась статуя самого Катулла в полный рост. А сколько всего там было внутри!!! Тысячи и тысячи свитков из папируса под именами Эмилиев, Клавдиев, Корнелиев, Лутациев, Метеллов, Сервилиев.

– Тирон, Тирон, хватит лирики, давай к делу. Тебе выдали запрошенные мной отчеты Верреса о его хозяйственной деятельности?

– Простите, хозяин, я так увлекся своим рассказом. Я предъявил ваш перстень и потребовал все документы согласно преторскому мандату. Служитель попытался сказать, что никогда не слышал о сенаторе Цицероне, тогда я, простите, от вашего имени пригрозил ему тюрьмой в случае неподчинения. Этот паршивый вольноотпущенник сразу же ушел за документами, оставив меня ждать за массивной бронзовой дверью. Спустя тридцать минут он появился и подал мне какой-то ящик.

– И? – нетерпеливо переспросил хозяин.

– Увы, там были только какие-то счета, относящиеся к преторе Верреса в Риме и все! Больше ничего! Вот их копии, – и Тирон протянул бумаги Цицерону.

– А на мой вопрос, где отчеты из Сицилии, тот ответил, что они еще не пришли, – сокрушенно разведя руками, проговорил Тирон.

– Не пришли? – насмешливо проговорил Цицерон. – Да, этого и следовало ожидать. Ладно. Что ты еще разузнал?

– В бытность свою претором в Риме в семьдесят четвертом году Веррес вел бойкую торговлю завещаниями.

– Что это значит? – спросил удивленный Цицерон.

– Он брал с каждого, кто хотел войти в наследство после смерти родственника, мзду. Даже если в завещании черным по белому было прописано, что родственник наследует имущество или деньги покойного.

– Поистине изобретателен мошенник!

– Хозяин, еще вот что… Я успел за день разыскать несколько ограбленных наследников, и сейчас они ждут у дверей нашего дома, готовые подтвердить данные факты, —добавил Тирон.

– И они согласились прийти? Молодец, Тирон! Хорошая работа! Как тебе это удалось?

– Немножко денег на подкуп, получение необходимой информации, капелька смекалки, ну и немного моего труда, – ответил, скромно поклонившись, Тирон.

– Что бы я без тебя делал! Ладно, заводи их ко мне в таблинум тихонько, чтобы домашних не побеспокоить.

– Слушаюсь, хозяин.

Через некоторое время таблинум Цицерона наполнился несколькими людьми разного социального статуса. Были здесь и торговцы, и ростовщики, и банкиры, и ремесленники. Места всем на стульях не хватило, поэтому кто-то остался стоять, а кто-то, не стесняясь, сел на дорогие греческие ковры прямо на пол.

Первым начал самый бойкий молодой человек лет двадцати пяти, одетый в добротную римскую тогу:

– Уважаемый Цицерон, виданое ли дело, чтобы мы выпрашивали свои деньги, положенные нам по завещанию, или включения себя в завещание своего же родственника, если тот внезапно умер! Это неслыханно! Натуральный грабеж и вымогательство! Более того, вся эта неприятная и мерзкая процедура проходила в доме любовницы Верреса, женщины довольно легкого поведения, а если проще – самой настоящей шлюхи! И мы, достойные граждане Рима, должны были с ней общаться! Это было унизительно! Именно через нее и обделывал свои делишки этот Веррес, вымогатель и самый настоящий мерзавец, каких Рим еще ни видывал! За что мы платили деньги? За что?