Елена Маслова - Земля тридевятая. Фантастический роман

Наиграются дети в лаборатории, отпуск закончится, вернутся ученые. Как поступят взрослые дяди с созданиями своих чад? Уничтожат, или из любопытства продолжат наблюдения?

Вздохнул Олег сокрушенно: гадание на кофейной гуще. Достал из травяной сумки мясной орех, один из тех, которые ему Эгая в дорогу положила, и сытно пообедал.

«Что я за человек? – подумал. – Неймется мне, хочется самому во всем разобраться. При этом, как носорог в бакалейной лавке, обязательно что-нибудь сломаю, нарушив какой-нибудь дурацкий местный закон. Здесь даже за самые невинные развлечения ухват может в землю по уши вбить. Заняться в деревнях нечем, единственная забота, сходить в лес за орехами. Остальное время можно кверху пузом валяться». Или в понятии экспериментаторов это и есть смысл бытия? От каждого по способностям, каждому по потребностям. Способности здесь никому не нужны, выбор потребностей скудноват: поел, попил, поспал. Женщину? Не сметь, уроют! Развлечения? Нельзя, отклонение от нормы, возмущение спокойствия.

Что-то обязано здесь меняться, пусть, медленно, в течение нескольких поколений. Общество застывшее, не развивающееся, обречено на деградацию и вымирание. Он не собирался ждать сто, или двести лет, было неистребимое желание дать этому миру хорошего пинка, поставить верх дном. Все же, осталось опасение. Эгая спрятала его в чужом теле, а ну, как снова разглядят возмутителя спокойствия?

Услышал шорох, повернулся и обомлел. Рядышком Колдун пристроился, неизменной тросточкой чертит на земле закорючки.

– Не прост ты, парень, ох, не прост, – покачал головой Колдун, – я тебя не раскусил, думал, мается человек дурью, болтается от одной деревеньки к другой, любопытство тешит. Недавно послушал твои мысли, высоко берешь, как бы потом больно падать не пришлось.

– Вы как здесь оказались?

– Мне это просто, где хочу, там обретаюсь. Это жабень сидит в болоте, пузыри пускает, а лесовик по чаще шлындает. Кстати, жабень до багажного отделения все же добрался, любопытство замучило. Теперь понять не может, где такие дивные вещички произрастают и для чего потребны. Кое-что на зуб попробовал, едва отдышался, жалеет, что тебя ухват извел, спросить не у кого.

– Без надобности мне теперь чемодан, и вещи мои.

– И то верно, лучше мозги напрягай. Раздумья твои больно интересны. Я сам иногда мыслями пораскинуть люблю. Смотрю вокруг, а двигунов все больше становится. Видишь вон тот лес вдалеке?

Олег кивнул.

– Вижу, и что?

– Ближе подойди, поймешь. Двигуны прошли, полоска деревьев с краю осталась, и ни одного ореха. Животы набили, ни один не лопнул! Что им лес, когда они горы прогрызают! Я в твой сон давешний заглянул, похожи они там, как в жизни, только одежонку ты им придумал странную, не бывает такой. И деревень таких не бывает, чтоб избы были похожи на каменные скалы. А то, что половину твоего дома изгрызли, это, правда, такое возможно.

– Как с ними справиться? Подскажи, Колдун!

– Набралось бы таких, как я, сколько пальцев на руках и ногах, мы бы с ними управились, один не могу.

– Я не про тебя спрашиваю!

Чиркнул Колдун тросточкой под закорючками размашисто, словно подпись поставил.

– Сам ответ найди, никто тебе в том не поможет.

Отвернулся Олег на секунду, а Колдуна след простыл.

«Двигуны, – подумал он, – как раковые клетки, только жрать умеют и размножаться». Встал, потянулся, разминаясь, решил к съеденному лесу прогуляться, посмотреть, делать было все равно нечего.

Прогулка вышла замечательная, ветерок приятный налетел, словно знал, когда нужно подуть. Не хватало разве солнышка на мутном небосводе, а редкой ночью звездочек и луны. Поле было ровное, не вязкое, в любом месте шагай, везде, словно укатанная дорога. Трава хоть с длинными стеблями, идти не мешает. Добрался Олег до узкой лесополосы, за ней увидел что-то непонятное: гора, не гора, конический холм, словно огромный муравейник. Пригляделся и ахнул, гора состояла вся из маленьких человечков, синюшных, с акульими пастями, тонкими ручками и ножками и большими животами. Вся эта куча, шевелилась, разрастаясь. При этом издавая мерзкие звуки в виде писка, бульканья, чавканья. Едва Олега не стошнило. Он даже не пытался убежать, когда живая куча просела и расплылась, оформляясь в колонну, растянувшуюся на всю длину съеденного леса. Голые синюшные карлики бегали, выстраивались, словно подчиняясь неслышным командам. Минута, другая, и вот уже колонна марширует вдоль лесополосы. Стройные ряды, четко печатая шаг, словно на параде, как в давешнем сне, проходили мимо. Остатки леса, куцые деревья, лишенные орехов, их уже не интересовали. Иначе подмяли бы одинокого человека, который, в ужасе замерев, смотрел на них, не в силах оторвать взгляд.

«Парад апокалипсиса!» – подумал он, когда спустя полчаса, замыкающие колонну карлики, исчезли вдалеке.

Никуда идти не хотелось, перенервничал он и чувствовал странную усталость. Каток этот асфальтовый, в виде огромной кучи двигунов, походя, раздавить его мог, и пришел бы конец Олегу Николаевичу, недоучившемуся студенту биологу. Улегся он возле дерева, памятуя, что сон лучший отдых и лекарство, и крепко заснул. Увидел себя старым и больным, сидящим на завалинке возле хижины. С таким же старцем вселенские проблемы обсуждали. Потом вдруг тесно ему стало, из большого ореха выбрался, словно заново появился на свет. Во сне рождался, становился старым, много раз, пока, наконец, длинная вереница снов не прервалась.

Проснувшись, не понял, где находится, испугался, не умом ли тронулся? Прилег среди полосы из сотни деревьев, а проснулся в густом лесу. Над головой раскачивался большой орех анак, явно созревший, судя по желтым точкам на ободке. Пока он соображал, что бы это значило, орех раскрылся, и на него, пребольно ударив руку, свалилась обнаженная девушка. Девушка поднялась, как ни в чем не бывало. Только тут он обнаружил, что на нем нет одежды, ни одного листика. Куда она могла деться?

– Ты кто? – спросила девушка, протянула руку в густую листву и извлекла широкую гирлянду липучей листвянки, которую ловко обмотала вокруг бедер.

– Путник, – растерянно ответил он, потирая ушибленное место.

– Дай сюда, – она сорвала лист и прилепила к его руке, где уже наливался фиолетовый синяк.

– До вечера заживет.

– Ты что, врач?

Девица рассмеялась. Улыбка у нее оказалась приятной. Русые волосы спадали на плечи колечками.

– В прежней жизни меня звали Милия травница. А как твое имя, путник?

Олег решил назваться в соответствие со своим новым телом.

– Нетороп я, – буркнул в ответ.

– Будем знакомы, Нетороп, – снова улыбнулась девушка, – шикарная у тебя борода, даже завидно!

Она дотронулась до его бородки.