Валерия Лагутина - Игры Богов. Любовь, Ненависть и Месть

–Да я… – начинает озадаченный торгаш, но его прерывает грозный окрик одного из халибов, направляющегося прямо к ним:

–Эй! Этот не продаётся! Давай его сюда!

–Да, иди, иди,– толкает Немого Торвальд и поворачивается к купцу:

–И как не стыдно! Ну, вот как тебе верить? А?

Немой, грустно посмотрев в сторону купцов, вздыхает и медленно бредёт к окликнувшему его халибу. Последняя надежда, так неожиданно мелькнувшая в его серой жизни, так же моментально и испарилась, как холодная снежинка из забытого детства растаяла когда – то на его тёплой ладони.

–Ладно, – сплюнув в сторону раба, машет рукой смущённый такой незадачей купец, – давай с каждого ама. По монете. Но больше не проси! Не скину!

На палубы аккуратными рядами складываются тюки с шерстью и шёлком и закрепляются вокруг мачты верёвками. Колотун бьёт несколько раз в свой барабан и Капитан отдаёт первый приказ. Надуваются полной грудью поднятые паруса и, подгоняемые лёгким ветерком, корабли начинают заключительный отрезок пути до столицы Фрикии.

На одном из них в тёмном сыром трюме среди прочих рабов сидит Немой, поникший от мыслей о несбыточной мечте. Мохнатые ёлки, укутанные белоснежными шубами, зимним вихрем воспоминаний проносятся в его голове. Замёрзшие ягоды рябины кровавыми каплями нависают на заледенелых ветках заснеженных кустов. Бескрайние васильковые поля и кудри белоствольных берёз…

Родина. Такая холодная и далёкая, но такая прекрасная и любимая. Как бы он хотел после жаркой мовны прокатится по мягким сугробам, ощущая приятные покалывания тысяч ледяных иголок по всему разгорячённому телу! А потом, со всего разбега, с головой окунулся в выдолбленную речную прорубь и проплыл под тонкой ледяной корочкой! А затем… ощутить тепло маминых рук, заботливо укутывающих его в мохнатые шкуры.

–Чего лыбишься?– грубо толкает Немого сидящий рядом раб.

Немой открывает веки и видит обозлённые на весь мир глаза уставшего от жизни, закованного в цепи атлета.

Ему не понять. Да, не понять. Можно потерять свободу, родных, человеческий облик. Но оставить самое ценное, что есть у человека – его человечность. Казалось бы, нечеловеческие условия должны были озлобить Немого, сделать его жёстким и грубым. Но нет. Наоборот. Они ещё больше закрепили его дух и желание остаться человеком. Человеком с большой буквы. И именно это и отличает сильного от слабого, а не величина мышц и не умение владеть мечом.

–Чего лыбишься?– повторил вопрос атлет, гневно сверкнув глазами. Ему явно хотелось выплеснуть на кого – нибудь свою злобу от своего незавидного положения и сидящий рядом заросший худой раб очень хорошо подходил для этого.

Немой просто промолчал, отвернулся и закрыл глаза, которые не открыл даже тогда, когда почувствовал сильный удар атлетического соседа в свою ногу:

–Ты глухой, что ли?

Белые облака и ласковое солнце, совсем не такое, как в этих проклятых песках…

–Эй!– даже окрик надсмотрщика в сторону злобного раба не заставил Немого прерваться от своих прекрасных мыслей, – у тебя будет возможность на арене доказать свою силу, – щелчок кнута у самого уха атлета заставил его наконец – то смириться и замолчать.

Глава 3

Вереницей идут рабы по каменным ступеням морского причала к сияющим своей мраморной белизной воротам, ведущим в город. Важно выпятив накаченную грудь, первым идёт атлет, явно любуясь своей фигурой и выставляя её на показ. За ним, оглядываясь на разгружающих товар балтов, семенит Немой, а дальше – ещё несколько несчастных с рудников.

– Живее, живее, – слышит Немой, как торопит своих людей Торвальд, – в скором приём у Владыки. Вы знаете, сколько я добивался этого? Быть представленным ко двору? Да осторожнее, ты!

Балты аккуратно выносят с палубы сундуки и грузят их на стоящие на пристани повозки с запряжёнными в них странными животными с огромными длинными ушами, похожими на маленьких лошадей.

Малыш и Дохлый, опираясь о борт корабля, внимательно наблюдают за процессом разгрузки.

– А что, говорят тот Владыка, огромный, как та гора?– кивает Дохлый в сторону дальних вершин.

– А бес его знает! Может и так, хотя сомневаюсь. Это сколько же на такого жрачки надо? Нет. Враки всё это.

–Вот бы посмотреть, – вздыхает Дохлый.

–Куда тебе! – смеётся Малыш, – ни рожи, ни кожи, а ту да же! Знаешь, сколько наш, – кивает он в сторону Торвальда, – этого приёма добивался? Нужные связи искал, тропинки прокладывал?

– А тропинки – то зачем?– удивляется Дохлый и смотрит на собеседника.

Малыш на мгновенье замолкает, а потом разрождается громким хохотом и так бьёт кулаком в тощую грудь друга, что тот чуть не падает:

–Вот ты!.. Темнота ты… Это ж типа. Ну, вроде как… да ну тебя! Подрастёшь- поймёшь, – и, насвистывая весёлую мелодию, запрятав пальцы рук за широкий пояс штанин, в развалочку идёт к трюму, бормоча себе под нос, – хотя куда тебе ещё расти? И так каланча каланчой. Ему б мозгов побольше. А то дурень дурнем.

–И чего это он? – Удивлённо пожимает плечами Дохлый и недоумённо чешет лоснящуюся лысину затылка, – вроде ничего такого. И спросить – то нельзя. Сразу кулаками машет.

По каменистым улочкам столицы на роскошных носилках, расписанных золотом, в сторону пристани едет красавица Айса, облизывая пухлыми губами сладкий сок надкусанного апельсина. Недалеко от ворот рабы ставят на землю носилки и помогают ей выйти на улицу. Обмахиваясь перьевым веером, женщина осматривается по сторонам и задерживает взгляд на веренице рабов, идущих через ворота. Отбросив в сторону недоеденный фрукт, который тут же подобрал подбежавший невесть откуда взявшийся мальчишка, Айса направляется прямо к ним, навстречу к бегущему ей навстречу надсмотрщику, придерживающему рукой бьющую по бедру саблю.

–Ну?– нетерпеливо спрашивает женщина, – привезли?

–Как и велели, госпожа,– низко кланяется мужчина и ведёт её к стоящим поодаль рабам.

–Хорош, – улыбается Айса, похлопывая раба – атлета по мощной груди,– у владыки сегодня игрища, – обращается она к надзирателю, – думаю, он подойдёт. Отличный подарок ко двору!

Мужчина кивает головой и указывает на Немого:

– Это тот самый, по железу.

Женщина равнодушно проходит мимо, небрежно бросив на ходу:

– К ювелиру его, который на площади. А этот, – одобрительно кивает она на следующего раба, – вполне подойдёт для моей прогулочной галеры. И этот тоже.

Один из охранников отвязывает Немого от остальных и толкает по дороге в сторону города.

– Я буду выступать перед Владыкой, – кричит ему в след атлет, – и добуду свою свободу мечом! А ты так и сдохнешь рабом!

Немой поворачивает голову и грустно улыбается зазнавшемуся рабу: «Пусть боги помогут тебе»,– и, почувствовав сильный толчок в спину, ускоряет ход.